«Вынимайте плёнку!» — вещал он. «Мы ничего не успели сфотографировать! — отвечали мы, — позовите вашего начальника!» Оказывается, учреждения фотографировать нельзя. Мы зашли в проходную здания, милиционер куда-то позвонил, и — в общем, нас отпустили.
Но стоило нам зайти на вокзал, чтобы переписать расписание поездов, нас обнаружили другие милиционеры. Они задержали нас на полчаса и тщательно обыскали. Наркотиков не было, мы были отпущены и пошли к трассе — на выезд из Ашхабада.
От Ашхабада до Бухары — 750 километров. Первые 200 километров трасса идёт параллельно Иранской границе; слева от трассы — пустыня, справа горы, за ними Иран. До сих пор остались явления пограничной зоны, таблички: «КПП, проверка документов», но пограничников нет. На закате солнца, в районе Теджена, граница уходит на юг, а трасса — на север. Домой, домой, пора домой!
Мы сменили несколько машин. Уже ночь. После Мары нас подвозит грузовик, гружёный арбузами и дынями. «Залезайте, — улыбается водитель, — ешьте сколько хотите». Мы лезем в кузов — он полон плодов; трое или четверо других людей, уже едущих в кузове, кутаются в одежды. Поехали — сразу стало холодно, мы одеваем на себя всю одежду, что имеем с собой.
До чего же хорошо, выкопав себе в арбузах небольшие ниши, ехать домой, смотря в звёздное туркменское небо! Машина трясётся на ухабах, великое кольцо вокруг Каспийского моря потихоньку завершается, до Москвы остаётся всего 4500 километров.
Ну вот и всё — приехали, машина сворачивает в село. «Хотите — к нам, переночуем! Утром, если нужно, вывезем вас обратно на трассу,» — предлагают нам. «Спасибо, мы дальше постараемся уехать,» — отвечаем мы. «Ну, тогда арбузов возьмите!»
Взяв арбуз и две дыни, мы вылезаем из кузова на трассу.
Машин на ночной трассе мало. Моренков активно хочет стопить, а я — спать. Выбрав второй способ поведения, мы ставим палатку около дороги, и ложимся спать, поужинав дыней.
Наутро, сменив ещё несколько машин, миновали пыльный город Чарджоу. На выездном посту ГАИ туркменские гаишники обыскивали нас и долго расспрашивали, кто мы и откуда. Их интересовали наши личные проблемы, например, почему у меня борода, почему мы не возим с собой девушку, нужно ли заводить детей или нет, и т. д. Как и многие другие жители юга, они понимали путешествие автостопом как «пешком». С трудом отделавшись от назойливых господ, мы застопили очередную машину и пересекли широкую, мутную Амударью по грохочущему понтонному мосту.
А вот и таможня. Она видна издали по огромной очереди грузовиков. Грузовики — в основном, иранские и турецкие — выстроились в «хвост» длиною в полкилометра. Границу Туркмении с Узбекистаном охраняли наши, российские, пограничники. Но первым в здании таможни мы увидели доктора в белом халате за письменным столом. Перед ним лежала тетрадь больших размеров.
— Холера, понос, болезни какие-нибудь есть?
Мы отвечали «нет» и нас пропустили. Следующими были пограничники.
— Наркотики, оружие, запрещённые предметы какие-нибудь есть?
Мы отвечали «нет», но пропускать нас так сразу не хотели.
— Я знаю, что вы везёте: героин! — «догадался» один из пограничников.
Мы не признали этого факта.
— Тогда я точно знаю: змеиный яд!
Я мысленно приготовился к очередному обыску, но его не последовало.
Поставив нам в паспорта оранжевые штампы, пограничники пожелали нам счастливой дороги, — и мы отправились по трассе к стоящим далее очередным зданиям таможни с огромной надписью: «O'ZBEKISTON».
Узбекистан
Вот мы и в Ozbekiston'е. Подозрительные Ozbek'и продержали нас на таможне не меньше часа, заставив заполнять декларации на узбекском языке. Большие надписи в здании таможни (на трёх языках: узбекском, русском и английском) извещали нас, что мы должны обязательно задекларировать всю имеющуюся у нас валюту, включая российские рубли и иранские риалы. На выезде, по идее, мы должны будем совершить повторное декларирование и отчитаться за всю растраченную в Узбекистане валюту — доказать, что мы её меняли по официальному курсу (а государственный курс в два раза хуже рыночного)!
Рюкзаки просвечивали в большом рентгеновском аппарате. «А это что? ракетница?» — удивился таможенник, увидев тёмный предмет на экране. «Котелок!» — «Котелок такой не бывает! открывайте!»
Открыли; оказалось, котелок, из которого торчал баллон с репеллентом. Таможенник явно разочаровался.
Выйдя на трассу, мы сели на пыльную обочину (машин не наблюдалось) и достали большую дыню, подаренную нам этой ночью водителем арбузовозной машины.
Пока ели дыню, появился старый «уазик» с большой двухсотлитровой бочкой на месте задних сидений; он довёз нас до первого узбекского городка Алат, а там мы поймали машину до Каракуля. В Каракуле на автостанции стояло несколько маршрутных такси, ожидающих пассажиров на Бухару.
— Бедных студентов по трассе не возьмёте? — вопросили мы одного из водителей.
— Ну, если места будут пустые, возьму, — отвечал водитель, и мы вышли на дорогу, ожидая либо машин с трассы, либо маршрутки с автостанции. Вскоре появилась маршрутка и довезла нас до Бухары.
Уже в самом городе водитель оказался деньгопросящим — уникальный случай в этой поездке! 9000 км проехали мы в этот раз по территории СНГ, но все водители машин понимали нашу тайную сущность. Огорчив водителя, мы отправились искать телефон, чтобы позвонить человеку по имени Бако, нашему семейному другу, к которому обещались зайти.
Бако — учёный-химик, преподаёт в местном Университете, иногда появляется и в Москве по своим химическим делам. Мой отец познакомился с Бако в далёкой древности — ещё лет тридцать назад.
Пока мы искали дом Бако, углубившись в квартал, нас вычислили два милиционера, которые тоже зачем-то в этот квартал углубились. Они, обрадованные тем, что нашли людей без регистрации (жители СНГ, прибывшие в Узбекистан на срок более трёх дней, должны регистрироваться), они отвели нас в отделение милиции. Там долго обыскивали, а я сел на какое-то кресло и нечаянно разрушил его, к неудовольствию милиционеров.
— Оно было непрочное, — сказал я, поднимаясь из обломков кресла.
— Это у вас, в Москве, всё непрочное!.. Да, так е кому это вы направлялись? — спросили нас. Мы объяснили: к Бако, знакомому нашему.
— А сколько ему лет? Роста какого? Как выглядит?
Наконец милиционеры решили сами позвонить Бако (телефон у нас имелся), с тем, чтобы он забрал нас, — и пошли звонить, оставив нас в задержании. Но прошло около часа, и никто нас не забирал. Оказалось, милиционеры не сообщили основной подробности — где мы находимся. Поэтому Бако, и сын его, Ботыр, ходили порознь по кварталу и искали нас длительное время.
Наконец Ботыр нашёл нас, и мы, освободившись от милиционеров, отправились на квартиру, куда и Бако пришёл вскоре.
В течение нашей поездки по странам юга мы, конечно, наблюдали много случаев гостеприимства, но Бако нас буквально завалил своим гостеприимством, желая нас оставить у себя как можно дольше. Мы и сами были рады остаться дольше, но торопились в Москву и решили так: завтрашний день и пол- следующего посвятить Бухаре (Бако собирался показать нам город), а послезавтра днём уехать дальше, на Самарканд — Ташкент — Москву.
