Бернарда и ее возлюбленный думали не о Боге, а друг о друге. Бернарда со страхом и надеждой подняла свой взгляд на большое распятие, мысленно прося у Господа прощения и помощи.
Юноша видел впереди себя ее голову, изредка профиль, и его мысли были созвучны ее мыслям. Сидящие рядом с ним родственники бросали искоса взгляды на него, чтобы пресечь неугодную ни им, ни Богу любовь. То же самое происходило и со стороны родственников Бернарды. Ибо их взаимные чувства уже перестали быть тайной.
— Не вертись! — Незаметно для окружающих мать Бернарды больно толкнула ее в бок, заметив, что дочь пытается посмотреть назад. — Смотри перед собой, на алтарь! — шептала она дочери сквозь зубы, чтобы не услышали другие. — На Христа, он будет следить за тобой. Он все видит! Он узнает, если ты захочешь совершить грех непослушания матери.
Бернарда медленно подняла к распятию свои большие черные глаза, полные слез. Она верила, что тот, на кого она сейчас смотрела, милосерден и поймет ее. Поймет и простит.
Несмотря ни на что, ни на какие препоны, что ставились родителями и родственниками молодых влюбленных с той и другой стороны, случай встретиться представился им.
За ними постоянно следили, не спуская с них глаз, запрещали выходить из дома без сопровождения кого-либо из старших, все время внушали им мысль о взаимной ненависти, вражде, обычаях, которые необходимо соблюдать, о божьей каре. Но время шло, и вместе с ним притуплялась бдительность окружающих. А у влюбленных, наоборот: чем больше проходило времени, тем ярче разгоралось пламя взаимной любви. И вот однажды произошло следующее. В соседней деревне, до которой было несколько километров, родила одна из родственниц Бернарды. Надо было обязательно сходить к ней, навестить, поздравить от всей семьи и отнести по этому случаю подарки. Поскольку провожать Бернарду было некому, ибо шли полевые работы и каждая пара рабочих рук была на вес золота, решили отправить ее одну, проводив до окраины. Посчитали, что это соседняя деревня и туда влюбленный вряд ли побежит, тем более что ему и невдомек, должно быть, куда пошла Бернарда. Но родственники и родители молодых предполагали, а влюбленные располагали. И в первую очередь предчувствием. С утра юноша сказал, что пойдет на работы в поле, пошел туда и потихоньку исчез.
Бернарда шла с корзинкой, в которой были подарки молодой маме и новорожденному, между двумя каменными невысокими заборами, отделяющими виноградники одного хозяина от виноградников другого. Она так задумалась, что внезапное появление любимого чуть не лишило ее сознания. Она громко вскрикнула и уронила на тропинку корзинку с подарками.
— Вот что значит повезло так повезло! — рассмеялся он, сдвинув кепку на затылок. Он уже полчаса поджидал ее за этим каменным заборчиком, прячась в высокой траве и поедая гроздь винограда, сорванную с ближайшего куста. Виноградник был на склоне холма, с которого просматривался почти весь поселок. Он прекрасно видел, как вышла Бернарда из своего дома, как провожавший ее отец свернул на участок, а она пошла дальше одна, и вот наконец он перед ней. „Боже, как она хороша!' — подумал он, любуясь ее немного растерянным лицом, стройной фигурой.
— Посмотри, что ты наделал! — воскликнула Бернарда, напуская на себя грозный вид. Перед ними на тропинке валялись выпавшие из корзинки подарки. — Что скажет моя мать, если узнает про нашу встречу? — Бернарда уже пришла в себя. Она присела и стала собирать аккуратные свертки. С виду она сердилась, а в душе была рада тому, что парень оказался настойчивее и упрямее ее и своих родителей.
— Подожди, потом я помогу тебе собрать все, — горячо зашептал он ей на ухо, присев рядом. Она и не заметила, как его сильные руки осторожно, но требовательно, обняли ее за плечи. Они встали друг против друга, и он попытался привлечь ее к себе, чтобы поцеловать. Бернарда начала тихо отступать от него, но он не отставал ни на сантиметр. Тропинка была узенькой, и вскоре Бернарда почувствовала за спиной плоские теплые камни заборчика. Дальше ей отступать было некуда. Но ей уже и не хотелось отступать. Она знала, что должно было произойти, того не миновать. Сладкая истома лишила ее всякой силы сопротивления. Он прижал ее к камням забора, закрыв с двух сторон руками пути к побегу. Но по затуманившимся глазам, по учащенному дыханию ее он понял, что никуда она не убежит.
— С тех пор как я тебя тогда в первый раз увидел, — зашептал он ей, приблизив лицо почти вплотную к ее лицу, — я ни о чем не могу больше думать, только о тебе.
— Ты не должен говорить со мной, — жалобно возразила она, чувствуя, что сейчас у нее отнимутся ноги от овладевшей ею внезапной слабости. Она попыталась осмотреться, но поняла, что все равно ничего не видит, кроме его глаз. — Мы не должны встречаться друг с другом, — в растерянности ухватилась она за знакомую фразу, которую твердили ей каждый день родители.
— Это все для стариков, у которых жизнь уже в прошлом. Не слушай их, — возразил он ей.
Они молча смотрели друг другу в глаза. Оба знали, что обратного пути уже нет. Он ласково и осторожно провел тыльной стороной ладони по ее щеке, убрал прядь волос, подумав о том, какая у нее нежная кожа.
— Твоя кожа мягче козьего пуха, — шепнул он ей, приближаясь горячими губами к ее губам. — И пахнет лучше, чем апельсиновый цвет. — Пальцы его перебирали ее густые волосы.
— Пожалуйста, — теряя последние силы, шептала она чуть слышно, — оставь меня.
— Я никогда не смогу оставить тебя, — возразил он ей и коснулся губами ее губ. Словно током пронзило Бернарду. Это был первый поцелуй в ее жизни...
В комнате наступила тишина, и Исабель внезапно поняла, что она находится не там, где сейчас была, перенесенная воображением, а сидит против рассказывающей эту трогательную историю Бернарды и рядом с матерью, которая слушала этот рассказ с закрытыми глазами. Исабель охватила тревога: ей вдруг показалось, что, пока она была в стране юности Бернарды, мать умерла. Но потом вздохнула с облегчением, заметив, как дрожат у нее веки и еле-еле подымается при дыхании одеяло на груди. Она взглянула на Бернарду. Та находилась под воздействием собственных воспоминаний и не вернулась еще в реальность сегодняшнего дня.
Бернарда продолжала рассказ:
— И тогда девушка поняла, что несмотря ни на что, ни на какие препятствия в ее дальнейшей судьбе, она будет любить этого мужчину всю свою жизнь, до самой смерти.
Она видела сейчас одна эту узенькую тропинку между двумя невысокими каменными оградами, где после поцелуя двое молодых людей, не говоря ни слова, опустились на колени и стали складывать в корзину рассыпанные подарки. Они даже не смотрели друг на друга, а лица у обоих были серьезные, словно оба предчувствовали те испытания, какие выпадут на их долю. Когда подарки были собраны, юноша осторожно накинул девушке на плечи упавший платок. О сколько было любви в этом простом движении! Они молча пошли по тропинке рядом, слегка касаясь друг друга.
— Они были очень молоды? — Вопрос Исабель вывел Бернарду из задумчивости.
Исабель пересела с кровати на пол, чтобы было удобнее слушать эту сентиментальную историю
— Она была еще почти девочкой, а он уже был мужчина, и поэтому, может быть, более виновен.
— В чем? — удивилась Исабель. — Разве в любви могут быть виновные и невиновные? — Все-таки Исабель, несмотря на то, что провела долгое время в Штатах, обучаясь в колледже, осталась наивной девочкой, только начинающей познавать жестокий мир, который ее окружал.
— В соблазнении этой юной девушки, — по слогам после небольшой паузы ответила Бернарда, словно ей трудно было произнести эти слова.
— Бернарда! — предостерегающе воскликнула мадам Герреро.
— Но он соблазнил ее, мадам! — резко повернулась к ней Бернарда. Она произнесла это почти яростно. Эта ярость заставила мадам Герреро отвернуться от нее, словно обвинение каким-то образом касалось и ее.
— Это правда, что соблазненная им девушка горячо любила его, — продолжала Бернарда, словно найдя кое-что оправдывающее парня. — Но он сумел найти подходящие для этого место и время... — И вновь Бернарда обвиняла, словно в суде перед присяжными заседателями, от которых зависел приговор. А роль этих присяжных заседателей в едином лице играла сейчас Исабель. Ведь это только для нее рассказывала Бернарда и ради нее терпела душевные муки мадам Герреро.
— И тогда? — Исабель не хотелось верить в страшный конец романтической истории. Ей не хотелось
