полчаса возятся с радиопередатчиком, пытаясь привести его в действие. Затем распекает какого-то денщика, требуя немедленно отнести горячую воду командиру, после чего направляется к нам.
– А вы что тут расселись, как на пляже?
Я чуть было не сверзился с парапета, да и Альфонс вынужден был ухватиться обеими руками, чтобы не упасть.
Черномазый капрал – не кто иной, как Чурбан Хопкинс! Намазался какой-то дрянью, от негра не отличишь.
– Что вы на меня вылупились? Оглохли, что ли? А ну, шагом марш на берег, надо вбить столб, чтобы было куда привязать лодку. Пошевеливайтесь, черт побери!
Мы отправились за ним. Едва ступили на тропу, ведущую в джунгли, как чернокожий «капрал», осклабясь, обернулся к нам.
– Выше голову, парни! Все идет, как надо!
– Ну, ты даешь, Хопкинс! Чем это ты извозюкался? Тебя не узнать!
– Уметь надо. Спалишь на медленном огне с десяток пробок, обмажешь пеплом руки до запястий, физиономию со лба до шеи – и превратишься в обитателя джунглей… Постойте!
Порывшись у корней дерева, он извлек узел, обернутый непромокаемой тканью.
– Маскировку надо менять как можно чаще, – бормотал он себе под нос. – И смешиваться с толпой. Спохватятся, станут искать черномазого капрала, а я уже давно в санитарах хожу.
В свертке оказалась форма легионера нашей роты, с номером семьдесят семь.
– Тебя ведь могут узнать… ты же был коком…
– Не болтай ерунды! Разве упомнишь, кто там кашеварил?
– Кто твоей стряпни отведал, тот не забудет, – тихонько буркнул я.
А Хопкинс достал что-то из кармана, намазал лицо, руки и снова стал белым человеком. Налил из фляжки воды в котелок, умылся. Мы следили за его действиями, затаив дыхание. Ай да Хопкинс!
– Где Ламетр? – поинтересовался Альфонс Ничейный.
– Сейчас принесут, – равнодушно ответил Чурбан.
– Что принесут?
– Не что, а кого… Говорю же, сейчас его принесут.
Тем временем мы вышли на берег, где под кронами деревьев стояла одинокая повозка с брезентовым верхом.
– Что значит – принесут? – нетерпеливо прикрикнул на него я.
– Вон, смотри… – Чурбан Хопкинс указал влево.
К нам приближались двое санитаров с носилками. Хопкинс, черт его знает откуда, извлек нарукавную повязку с красным крестом и молниеносным движением нацепил ее.
Подойдя к нам, санитары опустили носилки на землю. Там лежал человек, сплошь обмотанный бинтами, так что даже глаз не было видно.
– Капрал, который из сенегальцев, велел доставить раненого сюда, – доложил один из санитаров. – Бедняга свалился с повозки и попал под колесо. В себя не приходит, похоже, при смерти.
– Ладно… Можете идти!
Как только санитары удалились, умирающий сел на носилках.
– Послушайте, приятель! Не надоело вам откалывать со мной эти головокружительные номера?
– Выше голову, господин капитан, пока что все в порядке. Уложим вас в санитарную повозку, вы, ребята, тоже сядете, и поедем…
– Ты что, спятил?
– Не все вопросы сразу. Вперед! Быстренько все обсудите по дороге, а как подойдем к повозке – молчок, потому как там другие пассажиры дожидаются.
Капитан со вздохом нацепил гипсовую повязку, которая используется при повреждении конечностей, мы подхватили носилки и, подойдя к повозке, затолкали их туда.
К моему величайшему удивлению, там, под навесом, уже было двое больных. Одного трясла лихорадка так, что у бедняги зуб на зуб не попадал, другого, должно быть, укусил ядовитый паук, потому как лицо у него посинело и время от времени он стонал.
– Не беда, ребята! – ласково подбадривал их Хопкинс. – До свадьбы заживет.
Одному из страдальцев он дал напиться, другого угостил хинином и ощупал ему левый бок, чисто заправский доктор. Затем вытащил из-за пазухи сигару, откусил кончик, закурил и сделал мне знак.
– Ты садись на козлы, а Ничейный пусть остается при господине капитане.
Я уселся рядом с Хопкинсом, он стегнул лошадей и, сдвинув сигару в уголок рта, принялся что-то напевать себе под нос. Повозка затряслась по ухабистой дорожке…
– Сейчас заберемся в укромное местечко и потолкуем. Капитан останется в повозке. Да он и без того уже рассказал все, что вам нужно знать.
– А если врач захочет осмотреть больных, и тогда спохватятся, что повозка пропала?
– Эта, что ли? С чего ты взял, будто во время врачебного обхода кому-либо взбредет на ум разыскивать хлебный фургон некоего булочника из Дакара?
– Значит, эту повозку ты…
– Ага. Украл, – кивнул Хопкинс с добродушной ухмылкой.
Неслыханное дело! Теперь у почетных легионеров есть собственный парадный выезд.
– Видишь ли, какие дела, – повел свой рассказ Хопкинс. – В Дакаре явно запахло жареным. Стали разыскивать капитана… вернее, не капитана, а кузнечных дел мастера. И тут я углядел на Главной площади бесхозную повозку, взобрался на козлы, стегнул лошадей и… поминай как звали! Капитан спрятался внутри.
– А раненые-то откуда взялись?
– Раненых я тоже спер. Этого добра там было навалом, знай подхватывай носилки да грузи в повозку!
Ай да ловкач! Я вынужден был отдать ему должное.
Подскакивая на рытвинах и ухабах, повозка неслась вперед. Невдалеке от берега виднелся одинокий крейсер.
Я заметил впереди небольшую возвышенность, очищенную от тропических зарослей. У подножия холма Хопкинс попридержал лошадей. Повозка остановилась.
– Здесь можно будет поговорить без помех. Ежели появится патруль – никакой паники. Плевать им на санитарную повозку!
Шагах в пятидесяти от повозки мы расстелили кусок брезента и расположились с удобствами. К нам присоединился Альфонс, а капитан остался в повозке.
– В общем, мы с капитаном все обмозговали, – начал Хопкинс. – Сегодня ночью он даст деру.
– Один?
– Да. Таково его желание, и капитан не намерен от него отступаться. Если нас схватят вместе с ним, говорит он, прихлопнут на месте.
– Эка важность! – возмутился Альфонс Ничейный. – Он что, воображает, будто мы сюда в бирюльки играть явились?
– Я ему талдычил то же самое, но его не переупрямишь. Нас он обозвал романтическими рыцарями. Бывают, значит, обыкновенные рыцари, а это, видать, какая-то особая порода. Помешался он на этих рыцарях.
– Не суди о том, в чем не смыслишь ни бельмеса, – тактично одернул его я. – Будь ты малым начитанным, сразу бы смекнул, что к чему. На свете каких только рыцарей не бывало!.. Один даже взял да в лебедя превратился, потому как дамочка, евойная знакомая, все пела, пела и вконец беднягу достала.
– Дал бы ей по губам, чтоб заткнулась, и все дела! – решительно высказался Хопкинс. – Ну, да ладно, не об этом речь. Капитан своего намерения не изменит.
– Чего он, собственно, добивается? – поинтересовался Альфонс.
– Велел нам сделать три копии с дневника и карты, что от капитана Мандлера остались. Тогда, если потеряем друг друга, по крайности каждому из нас будет известно, куда идти.
– Хорошая идея, – одобрил Альфонс.
