Полные скорби, стояли мы у сундука, будто возле гроба. Таких преданных друзей, таких весельчаков, как Хопкинс, теперь днем с огнем не сыщешь.
– Ну что ж, отдадим ему последний долг по морскому обычаю.
– Тс-с! – шикнул Альфонс и схватил меня за руку.
Послышался какой-то шорох, не похожий на крысиную возню.
– Посвети-ка!..
Луч света выхватил контуры человеческой фигуры, устремившейся по лестнице вверх.
Мы – за незнакомцем. Альфонс споткнулся и упал, потому как по узкой лесенке мы рванули одновременно. Тьма – хоть глаз коли, ступеньки сотрясаются от топота, но прежде чем бандит успевает добраться до люка, я хватаю его за ногу. Мы вместе срываемся вниз, но при падении я мертвой хваткой вцепляюсь ему в глотку и вслепую наношу первый удар. Черепушка его гулко ударяется об пол – звук, отрадный для слуха.
Человек я добрый, кроткий, но мой прямой удар левой снискал мне заслуженную славу среди крутых ребят.
– Свет! – тяжело дыша, выговорил я.
Вспыхнул фонарик.
Ну, братцы, сюрприз за сюрпризом!
Оглушенный ударом, на полу скукожился Турецкий Султан. С окровавленной рожей и в красных шароварах.
2
– Небось, порешите меня сей момент? – вопросил он.
– А ты как думал! – согласно кивнул я. Не в моих обычаях понапрасну обнадеживать других.
– Я бы не стал спешить, – задумчиво проговорил Альфонс. – Сперва оттяпаем тебе уши, нос и прочие излишние выступы. Мгновенная смерть в данном случае не может служить достойным наказанием.
Султан закурил сигарету.
– Понятно… – тихим голосом произнес он – это при его-то задиристом и вспыльчивом нраве. – На вашем месте я бы сделал то же самое.
– Знаешь, что я тебе скажу, Султан ты Турецкий! – не выдержал Альфонс. – Если вроде бы нормальный мужик способен раздеть приятеля, а потом вернуться и пришить его, то для меня он хуже каннибала. – С этими словами он плюнул на Султана и пинком вышиб у него из руки сигарету.
– Ну и поделом мне, – пожал плечами Султан.
Ну, что вы скажете? Сроду никому спуску не давал, а тут все сносит.
– Прежде чем мы вышибем из тебя поганую твою душонку, ты бы хоть признался, за что ты отправил Чурбана Хопкинса к праотцам? Чем он тебе не угодил?
– Какой смысл говорить правду? Вы же все равно не поверите!
– А ты попытайся!
– Да не убивал я его!
Я не сдержался и так двинул его ногой, что он опрокинулся вверх тормашками.
– Трусливый пес, подлый убийца!
– Поэтому я и не хотел говорить. Знал, что не поверите. Да я и сам бы не поверил. А вот уличить меня в трусости до сих пор никому не удавалось!
Что правда, то правда.
Разговор зашел в тупик.
– Тогда выкладывай, как оно, по-твоему, все было.
Он и выложил.
– Принес я Хопкинсу одежку, потому как стыдно стало. Что же это, думаю, я доброго человека голяком оставил! Прихожу, а на палубе его нету. Решил, что он вниз спустился, на покойника взглянуть. Я тоже слез в трюм. Глянул, а в сундуке Хопкинс лежит. Смыться я не успел, потому как вы заявились…
– Где одежда, которую ты ему принес? – не отступался от своего Альфонс Ничейный.
Султан направился в угол и показал ворох тряпья.
– Военная форма! – воскликнул Альфонс: даже в темноте разглядел, черт глазастый!
– Другой не нашлось. Зачем мне было бы ее приносить, если бы я собирался прикончить Хопкинса? – Он закурил по новой.
Дьявол его разберет! Трудно вообразить, будто бы он прихлопнул Чурбана Хопкинса: даже убийцы не ведут себя так нагло перед собственной смертью, а этот сидит себе, попыхивает сигареткой как ни в чем не бывало. От Альфонса пощады не жди, да и про себя могу сказать: при всей моей кротости, стоит мне всерьез разозлиться, и тут уж любому не поздоровится.
Чувствовалось, что Альфонс Ничейный тоже несколько сбит с толку.
– Словам веры нет, – произнес он после некоторого колебания и поставил фонарик на валявшийся рядом ящик. – А у меня, признаться, руки чешутся дать тебе по мозгам.
Султан щелчком отбросил сигарету, так что тлеющий кончик выписал широкую дугу, и рубанул сплеча:
– Да плевать я на вас хотел!
Силен малый, да? Нос крючком, седые волосы ежиком, холодные рыбьи глаза смотрят на всех с ледяным презрением… Не знаю, как вам, а мне такие парни по душе, и прикончить Султана у меня рука не поднимается.
– Но-но, ты не больно заносись-то! – прикрикнул на него Альфонс.
– Послушай! – обратился я к нему. – Провалиться мне на этом месте, если Хопкинса застрелил Султан!
– Я тоже не уверен, что это его рук дело. Ну а если мы ошибаемся?
– Чем ты занимался здесь, в трюме, когда мы пришли? – влепил я Султану вопрос в лоб.
– Я решил отомстить за Хопкинса и выследил тут кое-кого.
– Кого ты выследил?
– Убийцу, ясное дело!
– Выходит, ты знаешь, кто убийца? – ухватился за его слова Альфонс.
– Знаю.
– И кто же он?
– Не скажу. И рад бы, да не могу.
– А если я тебя придушу?
– Тогда и подавно не расколюсь. Вольно вам самоуправствовать, если будет доказано, что я прикончил Хопкинса. Но если я в этом злодействе не повинен, валите на все четыре стороны. Мои секреты пусть выколачивают из меня фараоны.
М-да, против правды не попрешь.
– Твоя взяла, Султан! – сдался я наконец. – Лично я тебе верю.
– Я тоже, – кивнул Альфонс Ничейный.
– Значит, я здесь не на правах арестанта? – уточнил Султан.
– Нет.
– Тогда какого черта, – повернулся он к Альфонсу, – ты пнул меня ногой?
Длинная ручища Султана взметнулась и с такой силой припечатала смазливую физиономию Альфонса, что, будь на его месте любой другой, свалился бы с катушек долой. Однако Ничейный ответил молниеносным хуком.
Драка началась – не приведи господи! Я-то считаю, что Альфонс в два счета мог бы одержать верх, потому как равных ему за всю свою жизнь не встречал, но в его планы не входило разделать Султана под орех. Противники, сцепившись, катались по полу, в полутьме раздавались тупые звуки кулачных ударов.
Я не вмешивался – мое дело сторона. Пускай почтеннейшие господа сами разбираются.
Взгляд мой был прикован к старому приятелю, который ныне покоился в дорожном сундуке. Бедняга Хопкинс!.. Лицо спокойное, умиротворенное, глаза закрыты… Но что это?! Я отчетливо видел, как мускул у носа дернулся.
