Франц Кафка Америка
Глава первая
Кочегар
Когда шестнадцатилетний Карл Россман, отправленный опечаленными родителями в Америку из-за того, что некая служанка соблазнила юношу и родила от него ребенка, медленно вплывал на корабле в нью-йоркскую гавань, статуя Свободы, которую он завидел еще издали, внезапно предстала перед ним как бы залитая ярким солнцем. Ее рука с мечом была по-прежнему поднята, фигуру ее овевал вольный ветер.
— Какая высокая! — сказал он себе, меж тем как все более густой поток носильщиков, тянувшийся мимо, мало-помалу, хотя он вовсе не думал пока выходить, вынес его к самому борту.
Молодой человек, с которым Карл немного познакомился во время плавания, сказал ему мимоходом:
— Ну, вы все еще не решаетесь сойти?
— Я готов, — сказал Карл, улыбнувшись ему, и с вызовом, так как был сильным парнем, вскинул на плечо свой чемодан. Но, взглянув на своего знакомого, который, помахивая тростью, уже смешался с толпой других пассажиров, он растерялся, вспомнив, что забыл в каюте свой зонт. Он попросил знакомого, пожалуй, не слишком осчастливленного этим, оказать ему любезность и присмотреть за его чемоданом, огляделся, чтобы сориентироваться при возвращении, и поспешил прочь. Внизу, к своему сожалению, Карл обнаружил, что проход, который очень сократил бы его путь, впервые оказался закрыт, что, по-видимому, было связано с полной высадкой пассажиров, и был вынужден разыскивать трапы, снова и снова следовавшие друг за другом, проходить то и дело заворачивающими коридорами, мимо пустых кают с одинокими письменными столами, — до тех пор, пока на самом деле, так как проходил этим путем раз или два и всегда в большой компании, окончательно и бесповоротно не заблудился. В растерянности, не видя кругом ни души, а только слыша над собою беспрерывно текущий тысяченогий людской поток и улавливая далекий отзвук уже остановленных машин, он, не раздумывая, принялся стучать в первую попавшуюся маленькую дверь, у которой остановился в своих блужданиях.
— Да открыто же, — крикнули изнутри, и Карл со вздохом облегчения толкнул дверь. — Чего ради вы стучите как сумасшедший? — спросил огромного роста мужчина, едва взглянув на Карла. Откуда-то сверху через иллюминатор в жалкую каюту падал мутный, давным-давно рассеявшийся в недрах корабля свет; койка, шкаф, стул и мужчина теснились друг подле друга, как в камере хранения.
— Я заблудился, — сказал Карл. — Во время плавания я как-то не обратил внимания, что корабль ужасно большой.
— Да, вы правы, — произнес мужчина с оттенком гордости, продолжая заниматься замком небольшого сундучка, раз за разом закрывая его обеими руками и прислушиваясь к щелканью язычка.
— Входите же! — воскликнул мужчина. — Не стоять же вам в коридоре!
— Я не мешаю? — спросил Карл.
— А чему тут можно помешать?!
— Вы немец? — Карл решил на всякий случай подстраховаться, так как много слышал об опасностях, грозивших эмигрантам в Америке, особенно от ирландцев.
— Да немец, немец, — сказал мужчина.
Карл все еще медлил. Тут мужчина внезапно схватил дверную ручку и, быстро закрыв дверь, вдвинул Карла к себе в каюту.
— Я не терплю, когда за мной подсматривают из коридора, — продолжал он, снова занявшись своим сундучком, — потому что каждый идет мимо и заглядывает сюда, такое не всякий выдержит.
— Но коридор совершенно пуст, — сказал Карл, неловко прижатый к коечной стойке.
— Это сейчас, — сказал мужчина. «Именно о „сейчас“ и идет речь, — подумал Карл. — С этим человеком нелегко столковаться».
— Ложитесь-ка на койку, там места побольше, — сказал мужчина. Карл кое-как забрался туда, громко посмеявшись над первой неудачной попыткой. Но, едва оказавшись на койке, он воскликнул:
— Боже милостивый, я же совсем забыл о своем чемодане!
— Где же он?
— На верхней палубе, его стережет мой знакомый. Как бишь его зовут? — И он вытащил из потайного кармашка, который мать пришила ему для поездки к подкладке пиджака, визитную карточку. — Буттербаум. Франц Буттербаум.
— Чемодан вам очень нужен?
— Естественно.
— Тогда почему вы отдали его чужому человеку?
— Я оставил внизу зонтик и побежал за ним, но не хотел тащиться с чемоданом. А потом я в конце концов еще и заблудился.
— Вы один? Без сопровождающих?
— Да, один.
«Наверное, мне нужно держаться этого человека, — мелькнуло в голове у Карла. — Лучшего товарища мне сейчас не найти».
— Так. Теперь вы еще и чемодан потеряли. Не говоря уж о зонтике.
И мужчина уселся на стул, как будто теперь дело Карла приобрело для него некоторый интерес.
— Но я полагаю, чемодан еще не потерян.
— Блажен, кто верует, — сказал мужчина и энергично взбил свою темную, короткую, густую шевелюру. — Что ни порт, то на корабле новые обычаи. В Гамбурге ваш Буттербаум, возможно, и стерег бы чемодан; здесь же, вероятнее всего, обоих и след простыл.
— Но тем не менее я должен сейчас посмотреть, — произнес Карл, прикидывая, как бы отсюда выбраться.
— Лучше останьтесь, — сказал мужчина и прямо-таки грубо толкнул его назад, на койку.
— Почему это? — сердито спросил Карл.
— Потому что это не имеет смысла, — сказал мужчина. — Через минуту я тоже пойду, вот и отправимся вместе. Чемодан или украден — тогда ничем не поможешь, или тот человек оставил его, и мы скорее его отыщем, когда судно совсем опустеет. То же и с вашим зонтиком.
— Вы хорошо ориентируетесь на корабле? — спросил Карл недоверчиво, и ему почудилась скрытая загвоздка, что он добрался до Нью-Йорка. Но Карла огорчало, что вещи в чемодане почти еще не были в употреблении, хотя ему, например, давно следовало бы сменить рубашку. Но на том он экономил, ясное дело; именно теперь, когда в начале жизненного пути необходимо предстать аккуратно одетым, ему придется ходить в грязной сорочке. В остальном пропажа чемодана была не слишком огорчительна, потому что костюм на нем был даже лучше того, что в чемодане; собственно говоря, тот костюм был на крайний случай, перед отъездом мать тщательно его заштопала. Тут же он припомнил, что в чемодане был еще кусок веронской салями, подарок матери, от которого он съел совсем чуть-чуть, так как в течение всего рейса у него совершенно не было аппетита и он довольствовался супом, выдаваемым на твиндеке. Но сейчас эта колбаса пришлась бы очень кстати, чтобы уважить кочегара. Ведь таких людей легко расположить к себе, подарив какой-нибудь пустяк; это Карл знал от своего отца, каковой, раздавая сигары мелким чиновникам, с которыми сталкивался по делу, неизменно привлекал их на свою сторону. Теперь у Карла для подарка оставались только деньги, а их, коль скоро чемодан потерян, он пока что трогать не хотел. Его мысли опять вернулись к чемодану; теперь он совершенно не понимал, почему во время рейса так старательно оберегал чемодан, что это бдение порою стоило ему сна, если сейчас с такой легкостью позволил себе его лишиться. Ему вспомнились пять ночей, в течение которых он беспрерывно подозревал в посягательстве на свое сокровище маленького словака, расположившегося слева от него, через две койки.
