– Я никого не ищу.
– Ой! – Сердце упало, решимость таяла, как снег на солнце.
– Но это не значит, что мне никто не нужен, – просто искать нет времени.
– Значит, вы заинтересованы...
– У меня не десять рук, сам все не успеваю! – И Эйден фыркнул, словно я в чем-то его упрекала. – Вам нужна работа?
– Да, могу приступить немедленно.
– Вы багетчица?
– Я... – Вопрос застал врасплох, но я постаралась себя не выдать. За время работы у Сола я не сделала ни одного багета и понятия не имела, что к чему. Только интуиция подсказывала, что «нет» говорить нельзя. Продолжить разговор с Эйденом хотелось не меньше, чем пару минут назад – сбежать. Просто так он от меня не отделается! Необъяснимое влечение к незнакомцу пугало. – Сейчас я без работы, – призналась я. – Какое-то время работала у Сола в Галерее Спиллинга, но потом...
– Сколько вы у него работали?
– Почти два года.
– Ясно... (Он улыбается или усмехается?) И что думаете о Хансарде как о багетчике?
– Ну... трудно сказать... – промямлила я, понимая, что каждый багетчик работает по-своему, но говорить об этом вслух неразумно.
– Так он обучил вас? – допытывался Эйден.
– Нет, – призналась я, решив, что лучше честность, чем вранье и отговорки. – Рамами занимался Сол, а я была администратором – отвечала на звонки, общалась с клиентами, находила покупателей на картины...
– За два года вы не обрамили ни одной картины?
Я покачала головой.
– Если приведу вас туда, – он кивнул на мастерскую, – и скажу: приступайте, вы сориентируетесь?
– Нет.
– Тогда вы мне не подходите. Я багетчик и ищу помощника, чтобы выполнять в два раза больше заказов, – проговорил он медленно и четко, словно глупому ребенку, и испачканной в краске рукой откинул волосы с глаз.
– Я научусь, – пообещала я. – На лету все схватываю.
– Вы администратор, а мне администратор не нужен, причем Хансарду я об этом говорил. Увы, он не слушает. Неудивительно, в голове у него полный бардак. Да вы наверняка в курсе, раз у него работали!
Неужели он меня испытывал? Я не собиралась чернить Сола, который всегда хорошо ко мне относился.
– Нельзя одновременно быть багетчиком и директором картинной галереи, – продолжал Эйден. – Хансард хватается за все и в результате по-настоящему ничем не занимается. Поэтому я и поинтересовался вашим мнением. Его рамы откровенно дрянные: он ни бескислотную бумагу, ни картон для паспарту не использует. – Наверное, вид у меня был совершенно озадаченный, потому Эйден тяжело вздохнул и проговорил: – Основная функция рамы – защитная, то есть когда снимут раму, картина должна быть в таком же состоянии, в каком ее туда поместили, сколько бы времени ни прошло. Это – первое, что должен усвоить багетчик.
Либо я совершенно запуталась, либо Эйден собрался предложить мне работу.
– Вы ведь Рут, правильно?
Уверенность в себе испарялась, словно пот. Вспомнилось последнее сообщение, которое Сол оставил на моем автоответчике. «Я дал тебе блестящие рекомендации. Если Эйден не дурак, он за тебя ухватится».
– Почему вы хотите здесь работать?
Это что, собеседование?
– Возможно, прозвучит банально, но я люблю искусство, – зачастила я, стараясь скрыть нервозность. – Нет ничего прекраснее...
– Насколько мне известно, вы тот еще администратор, – процедил Эйден. – Разругались с клиенткой Хансарда, прибыльного заказа его лишили.
– Кто вам сказал? – спросила я, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие.
– Хансард, конечно, кто же еще?
Эйден, похоже, не врал, зачем ему? Гнев большой свинцовой гирей раздавил остатки здравого смысла. Сол выманил меня из дома и заставил прийти сюда, предварительно лишив малейшего шанса получить работу. Окончательно сломленная, я смотрела под ноги и умоляла себя не устраивать скандал. Сегодняшний случай далеко не единственный. В воспаленном сознании он стал магнитом, к которому железными опилками потянулись неприятные воспоминания. Тот же ужас, только в другом проявлении! После выпавших на мою долю мытарств страх, досада и унижение уже не внове. Каждое из этих чувств испытано и пропущено через себя, каждое узнаю, как старого друга, почти родственника.
– Простите за беспокойство, – буркнула я и зашагала прочь.
– Что, критика не по нутру?
Издевательский тон окончательно вывел из себя. Если бы не злость на Сола, я вряд ли решилась бы на то, что сделала дальше. «Бесстрашие – это страх, которым правят бесы» – где я это вычитала? Я развернулась и медленно, отсчитывая шаги, двинулась обратно к Эйдену.
– Основная функция моей психики – защитная, то есть по окончании разговора с вами я должна быть в таком же состоянии, в каком сюда приехала, – надменно заявила я. – Прошу вас, забудьте о моей просьбе и моем приходе вообще. Всего доброго!
Я побежала к машине, и на сей раз меня не окликнули. Я упала на сиденье и, тяжело дыша, захлопнула дверцу. Следовало навести порядок в мыслях. Насчет Эйдена я ошиблась и ничего особенного не почувствовала. Вообще ничего. Ошиблась я и насчет Сола: думала, он обо мне заботится, а он издевался.
Что же делать? Где работу искать? В галерее сблизиться с картинами и художниками не получалось. Мир искусства тесен, а спиллингский – тем более, я осознала это только что, не получив работу из-за недавнего скандала с клиенткой. Вряд ли Сол рассказал об этом только Эйдену. Можно, конечно, отправиться в Лондон, но тогда прощай любимый домик в парке! Интуиция подсказывала: вместе с ним я потеряю все.
Разумеется, я могла устроиться на обычную работу – уборщицей или кассиром в ресторан фастфуда, но к чему себя обманывать: нет, не смогла бы. Как бы я ни нуждалась в деньгах (а нуждалась я отчаянно), на все ради них я бы не пошла. Если нет занятия по душе, зачем жить? По привычке? Думаю, не стоит.
Я включила зажигание и тут же выключила. Отравление угарным газом – простейший вариант, тем более есть машина, и я в ней сижу. Если в багажнике найдется шланг, приступлю немедленно.
Мысли перепутались. В них вдруг возникли Он и Она, и в кои-то веки между нами не было противоречий. Неужели, сведя счеты с жизнью, я перераспределю вину за случившееся? Я ведь взяла вину на себя и несу ее бремя в одиночку. Я так устала. Потом... пусть кто-нибудь высчитывает оптимальные, справедливые для всех троих пропорции.
Услышав громкий стук, я вздрогнула и от сильного головокружения не сразу разобрала, что у машины стоит Эйден. Вот так штука! За пару секунд я напрочь о нем забыла. Эйден Сид потерял для меня интерес, как и весь мир, который я собралась покинуть. Не буду обращать внимания, пусть себе стучит.
Эйден распахнул дверцу.
– Что с вами? – испуганно спросил он. – У вас такой вид!
– Оставьте меня в покое!
– Вам плохо? Помощь нужна?
Очень хотелось пить. Весь день я ничего не ела и не пила – слишком сильно нервничала – и сейчас представила чашку горячего чая, стакан шипящей колы, да пусть даже выдохшейся... Из глаз потекли слезы. Может человек одновременно мечтать о смерти и о коле?
– Я полная идиотка! – прошептала я.
– Ваши профессиональные качества можно обсудить потом, – сказал Эйден. – Из-за таких, как я,
