– Рут рассказывала о ссоре с Трелиз. Она ведь здесь произошла?
Хансард кивнул.
– При вас?
– Я застал только финальную сцену. Отвратительное зрелище!
– Что именно случилось?
– Минуту... Простите, пожалуйста! – Явно волнуясь, Хансард тыкал большим пальцем правой руки в левую ладонь, словно хотел продырявить. – Скажите хотя бы, Рут и Эйден в порядке? Если с ними что-то не так...
– Я не знаю, в порядке ли они, – ответила Чарли, изумленная реакцией Хансарда. – Вам следовало спросить у столичной полиции!
– У столичной полиции? Но ко мне приезжали не из Лондона. – С каждой секундой Сола колотило все сильнее. – Это были местные полицейские. Я не раз видел, как они заходят в «Золотого бычка» и выходят сильно подшофе. Я и вас с ними видел. Только имен не помню. Один крупный, у него еще северный акцент...
– Второй невысокий, темноволосый, с крысиным лицом? – Селлерс и Гиббс, подпевалы Корал Милуорд. Небось обмочились от радости, увидев на стене в спальне Басси поклеп на бывшего босса! Вспомнив злорадство на лице Милуорд, Чарли едва не задохнулась от гнева. – Расскажите о ссоре Рут и Мэри!
– Я думал... Разве вам Рут не рассказала? – удивился Сол.
– Мэри принесла картину, которая понравилась Рут. Мэри не захотела ее продавать, верно?
– По сути, да. Мэри – единственная знакомая мне художница, которая не желает продавать свои работы. Понимая, какой у нее характер, я не пытался купить ее работы, хотя таланта в них хоть отбавляй. А вот Рут прежде с ней не сталкивалась... Эх, мне следовало ее предупредить! – Хансард буквально сверлил ладонь пальцем. – Рут снова пострадала от Мэри? Не прощу себе, если так!
– Снова? – переспросила Чарли. – Что именно случилось тогда? Рут сильно пострадала?
– До перелома костей не дошло, если вы об этом. Повреждения, так сказать, психологические. Мэри швырнула Рут на стену, схватила полный баллон красной краски и распылила ей на лицо. Впоследствии Рут полностью замкнулась в себе, не желала приходить на работу и разговаривать.
– Но это ведь не все, так? – Чарли перехватила взгляд Сола. – На прошлой неделе Рут пришла ко мне и попросила помощи. Думаю, она в опасности. Любая информация, абсолютно любая, может принести огромную пользу.
– Эта точно не принесет.
Чарли считала Хансарда мягкотелым тюфяком и не ожидала, что он окажет сопротивление. Что же, тем больше причин выбить из него всю правду.
– Об этом вы судить не можете, – покачала головой она. – Пожалуйста, Сол. Без нужды я бы не просила!
Хансард отвернулся.
– Рут обмочилась, понятно? Представляете, какое унижение? Так оконфузиться перед Мэри, мной и пожилой парой, которая заглянула в галерею в надежде увидеть красивые картины, а не женщину, лицо которой залито краской, рыдающую в луже собственной мочи! – Сол горестно вздохнул. – Эх, не следовало мне вам рассказывать! Что бы вы чувствовали, если бы такое про вас говорили?
– Про меня говорили и кое-что похуже! – процедила Чарли. – Имя Марта Вайерс вам знакомо?
– Марта... – Сол наморщил лоб. – Да. Писательница, так? Эйден ее знал. Много лет назад они вместе участвовали в рекламном проекте «Таймс». Помню даже фотографии – восходящие звезды, надежда английской культуры, молодые, сексуальные, талантливые... Н у, вы понимаете.
– Вы с ней встречались?
– Однажды. У Эйдена была выставка в Лондоне...
– В галерее «Тик-так».
– Да, верно. – Сол явно удивился информированности Чарли. – Марта Вайерс приходила на закрытый показ. Лица сейчас уже не вспомню, но думаю, Эйден представлял нас друг другу. – Хансард поднял с пола маркер и принялся крутить его, словно перематывая назад ленту времени. – Она, кажется, была с матерью. Да, точно, мать рассказывала про ее книгу...
– «Лед на солнце».
– Вот название совершенно из головы вылетело. Помню, мать очень гордилась, что ее дочь издала роман, а Марта места себе не находила от смущения.
– А Мэри Трелиз вы на том показе не видели?
– Что там делать Мэри? – скривился Хансард. – Они же с Эйденом не знакомы. – Чарли никак не отреагировала, и Сол раздосадованно буркнул: – Только не говорите, что знакомы. Я бы никогда не послал Рут к Эйдену, если бы подозревал, что он как-то связан с Мэри!
– Когда вы начали обслуживать Мэри? – поспешно спросила Чарли. Склонные к самобичеванию бичуют себя по поводу и без повода – это Чарли знала по собственному опыту. Лучше сменить тему. Через полчаса в Роундесли ее ждал Кэрри Гатти, поэтому времени терять не следовало.
– Года три-четыре назад. Я бы уточнил, только уверен, что документации о том периоде не сохранилось. – Точно в подтверждение своих слов Хансард приподнял лист белой бумаги, обнажив исцарапанный стол.
– Когда Трелиз впервые пришла к вам и представилась, ее имя не показалось знакомым?
– Нет. Да и с какой стати?
«К чему скрывать? – подумала Чарли. – Хансард ведь был на том закрытом показе и, вероятно, сам все видел».
– На выставке в «Тик-таке» Эйден представил картину под названием «Убийство Мэри Трелиз».
– Что?! – В голосе Хансарда прозвучал неприкрытый ужас.
– Вы не помните такого названия?
– В день показа в «Тик-таке» творилось черт знает что. Вряд ли я вчитывался в названия, хотя... Картину со сценой убийства заметил бы наверняка! Ничего подобного там не было. – Сол побледнел. – Так Мэри... убили? – На сей раз ответ он ждать не стал. – Но как же так? Я видел ее не далее как в прошлом году, а выставка Эйдена состоялась в 1999-м или годом позже.
Чарли едва не призналась, что сбита с толку не меньше, чем он, и длится это с пятницы, когда Рут Басси втянула ее в бессмыслицу, причем дело тут не только в хронологии.
– На том показе вы купили картину.
– Да, но если хотите на нее взглянуть, ничего не получится.
– Почему? Хансард покраснел.
– Я ее продал. Через несколько дней после закрытия выставки в «Тик-таке» мне позвонил коллекционер. Я тоже считаю себя коллекционером, но до этого парня мне как до луны. Он знал, сколько я заплатил за картину Эйдена, и предложил в четыре раза больше.
– А вы сказали «да».
– Как ни прискорбно, вы правы. В ту пору галерея едва приносила доход. Впрочем, дефицит наличности периодически возникает даже сейчас. Знаете, а ведь та картина мне не особенно нравилась, хотя Йен я об этом не говорил. В смысле, Йен Гарнер, она хозяйка «Тик-така» и моя давняя приятельница.
Чарли кивнула.
– Йен искренне считала Эйдена гением, а вот я к его картинам так и не прикипел. Нет, как человек он мне очень нравился, но его картинами не проникся. Они казались... чересчур пронзительными, что ли? Помню, смотрел на них и ежился. В общем, это тоже способствовало принятию решения. На следующий день после разговора за картиной прислали курьера.
– А деньги?
– Их я получил почти тут же. Сразу после телефонного разговора на мой счет перевели восемь тысяч фунтов.
– Да, такие деньги на дороге не валяются. – За восемь тысяч она продала бы любую картину, ну, кроме шедевров, вроде «Моны Лизы» и «Подсолнухов» Ван Гога. Других примеров на ум не приходило.
– Я действительно считал, что картина Эйдена будет уместнее в коллекции того парня, чем у меня над камином. Самому Эйдену я так и не признался. Собирался, да пороху не хватило. В результате я даже в
