Делия Хирст
Та самая, единственная…
1
Темное и пыльное помещение регистратуры, затерянное в глубине больницы, вряд ли было приятным местом для работы, но девушка, снующая взад и вперед между рядами полок и привычными движениями расставляющая по нужным местам папки с историями болезни, напевала при этом попурри из популярных мелодий и казалась вполне довольной своей жизнью. Она была высока, с прекрасной фигурой и шевелюрой рыжевато-коричневых волос, сиявших в свете люминесцентных ламп. Ее блузка, юбка и кофта на пуговицах явно не претендовали на моду, хотя и сидели хорошо.
Держа в руках охапку папок, она подошла к стоящему у стены столу и, все еще продолжая петь, положила их на него. Она пела достаточно громко, поскольку, кроме нее, в регистратуре, находящейся далеко от палат с больными, никого не было.
— О, что за прекрасное утро… — вывела она, слегка фальшивя, и, заметив, что входная дверь открылась, замолчала.
Дверь находилась довольно далеко от стола, и у девушки было достаточно времени, чтобы как следует рассмотреть направляющегося к ней мужчину. Он двигался неторопливо, был высок, атлетически сложен и одет в прекрасно сшитый костюм. Его светлые волосы на висках уже тронула седина, лицо с тяжелыми веками отличалось мужественной красотой. Девушка никогда раньше не видела его, но, по правде сказать, она редко бывала в других частях больницы. Когда он подошел поближе, она приветливо спросила:
— Доброе утро, вам что-нибудь нужно?
Он тихо пробормотал ответное приветствие и положил на стол папку.
— Да, мне выдали не ту историю болезни, что я просил, — перепутали пациентку с ее однофамилицей. — Он назвал полное имя интересующей его больной.
— О, извините, одну минуту. — Девушка взяла отвергнутую папку и, пройдя по узкому промежутку между полками, заменила ее на нужную и вернулась обратно к столу.
— Вот она. Надеюсь, это не доставило вам лишних неприятностей?
— Доставило, — сухо произнес он, и девушка слегка покраснела. — Вы работаете здесь одна?
— Я? Нет. Моя напарница отпросилась, чтобы сходить к зубному врачу.
— И вы всегда поете на работе?
— А почему нет? Знаете, тут так тихо, темно и пыльно, что если не петь, то хочется кричать.
— Почему бы тогда вам не поискать себе другую работу? — Он прислонился к стене, очевидно никуда не спеша.
Она непонимающе посмотрела на него.
— Нас, я хочу сказать, клерков и тому подобных, как собак нерезаных. Если уж нам удается получить работу, мы держимся за нее.
— Пока не выйдете замуж? — продолжил он своим спокойным голосом.
— Пожалуй, да.
Мужчина взял свою папку.
— Благодарю вас.
Она улыбнулась ему. Он ей понравился, этот новый врач. Он, очевидно, хирург, потому что пациентка, про которую он спрашивал, лежала в хирургическом отделении.
Мужчина вежливо кивнул ей на прощание, девушка смотрела ему вслед. Вряд ли она когда-нибудь увидит его еще. А жаль, мелькнула у нее мысль, пока она складывала в аккуратную стопку папки, приготовленные для отделения амбулаторного лечения.
Явившаяся за ними сиделка была в плохом настроении. Медсестре, доложила она, взбрело что-то в голову, и что ни возьми, все не по ней. А приемная захламлена до потолка.
— У меня сегодня вечером свидание, — простонала она. — Но если мы будем там копаться, то провозимся до следующего утра.
— Может быть, у сестры сегодня тоже свидание.
— У нее? Да она старуха. Ей, я думаю, лет сорок.
Сиделка упорхнула, и почти тотчас на ее месте появилась высокая худая девушка с удлиненным лицом.
— Привет, Оливия. — У нее была милая улыбка. — Как дела? Мне нужна история Лейси Каттер. Никак не могу ее найти. Наверняка Дебби ее куда-нибудь засунула. Она, может быть, и выглядит как фея с рождественской елки, но нельзя сказать, что вкладывает в работу душу.
Оливия подошла к ближайшей полке и начала копаться в стоящих на ней папках.
— Она очень милая и такая молоденькая… А-а, вот ты где…
— Можно подумать, что ты ее бабушка. Ей, наверное, лет девятнадцать.
— Моей напарнице двадцать, а мне уже двадцать семь, почти двадцать восемь.
— Пора тебе уж устроиться. Как у тебя с твоим приятелем?
— Спасибо, прекрасно. Хотя нам придется немного подождать.
— Да, не везет. Кстати, в хирургии новенький консультант, откуда-то из Голландии. Прибыл помочь разобраться с внутренностями миссис Браун. Он вроде бы большой спец по чему-то там, и наш мистер Дженкс пригласил его посоветоваться. — Она направилась к двери. — Он душка.
Оливия про себя согласилась с этим, хотя и не позволила своим мыслям возвратиться к нему. У нее было чем заняться и о чем подумать: в личном плане и кроме этого. К примеру, о Родни. Она и Родни были друзьями долгие годы, еще до того, как умер ее отец, ничего не оставив матери, и им пришлось переехать из Дорсета в Лондон, к бабушке, в ее маленький домик на окраине Ислингтона. Это случилось четыре года назад, и Оливии почти сразу же удалось подыскать себе работу, что позволило ей вносить свою лепту в скромный бюджет семьи. Жалованье было не слишком велико, но, не имея возможности получить дорогостоящее образование, Оливия не имела и ни какой квалификации, а эта работа была ей вполне по силам. Разумеется, спустя пару месяцев она поняла, что тут у нее нет никаких перспектив, и испытывала страстное желание научиться чему-либо, что дало бы ей возможность применить свои способности. Но это было невозможно. Даже располагая заработанными Оливией деньгами, мать с трудом сводила концы с концами, и дочь не хотела добавлять лишние заботы.
Конечно, если бы бабушка проявила больше понимания, все могло быть по-другому, но миссис Фицгиббон, предложив им свое гостеприимство, сочла, что исполнила свой долг, и не видела никаких причин отказываться от привычного стаканчика шерри, дорогого чая и еженедельного визита к парикмахеру, причем непременно на такси. Она отказалась от ежедневных услуг приходящей уборщицы, заявив, что ее дочь вполне в состоянии поддерживать дом в порядке, однако милостиво позволила этой женщине приходить раз в неделю, чтобы помочь с тяжелой домашней работой.
Ситуация была далеко не идеальной, и Оливия не видела из нее никакого выхода. Не менее призрачной была и перспектива ее свадьбы с Родни — подающим надежды молодым бизнесменом с фондовой биржи, который не уставал время от времени повторять, что, когда он как следует обставит квартиру и купит себе новый автомобиль, они поженятся. Вот уже четыре года, подумала Оливия, жуя сандвич и запивая его бледным, чуть теплым чаем из фляжки, и все одно и то же. Всегда находится какая- нибудь причина для отсрочки. И кроме того, как она может выйти за него и оставить мать? Та окончательно превратится в бабушкину прислугу.
Рабочий день подошел к концу. Оливия надела плащ, повязала косынкой свои великолепные волосы, закрыла дверь и отнесла ключ в комнату швейцара. Выйдя на улицу, она постояла немного, вдыхая прохладный вечерний воздух, и пошла к автобусной остановке.
Дорога в госпиталь и обратно была утомительной, автобусы в это время дня были переполнены. Оливия, стиснутая между полной матроной и сумкой, из которой выпирали острые углы каких-то предметов,
