окончательный вердикт в отношении сестринского избранника:
– Вообще-то вас любить можно, – разрешила она. – Глаз у вас добрый и умный. Если второй такой же, то все в порядке, – без тени юмора резюмировало подрастающее с адской скоростью поколение. – Вы похожи на свои стихи, – добавила она удовлетворенно.
– А ты откуда знаешь? – почти возмущенно вскричала загнанная сестрой в угол Вита.
– У-ой, у-ой! – с сарказмом опытного сыскаря по отношению к дилетанту, который надеется от него что- то спрятать, поморщилась Надя. – Все, что ты прячешь от меня по углам, я могу перечислить. А уж его стихи-то… Переплела и под подушку. Так трудно найти! Прямо невозможно, да?
– Надя! – сделала Вита последнюю попытку приструнить девочку, но Надя, уже не обращая внимания на воспитательный вскрик, вновь обратилась к Саше.
– Вот я вам правду сказала, и вы теперь знаете, если сами раньше не узнали. Она, – Надя показала на Виту куклой, – такая же честная, как и я. И вы ее, пожалуйста, не обижайте. И если вы ее не любите, то тоже честно скажите сразу. Скажите сейчас, нам обеим.
– Надя, мы без тебя на эту тему поговорим, ладно? – совсем смешавшись, сказала Вита. – После поговорим, сейчас не до этого.
– Почему, я отвечу, – сказал Саша, – и попробую честно. Я пока не знаю… У меня была не так давно девушка, и в нее, как мне кажется, я был влюблен.
– Виолетта? – переспросила Вита, слишком хорошо помнившая их первую и, кто знает, может, и последнюю ночь.
– Да, она. А сейчас к твоей сестре, – обратился он к Наде, – у меня что-то совсем новое, в чем я еще не разобрался. Но совсем другое, чем было к той девушке. И что из двух настоящая любовь, та, о которой мечтают всю жизнь, мне еще предстоит понять. А когда пойму, я напишу. Или позвоню… Вот. Я сказал честно. Никогда не говорил так честно, – признался он. – Мне проще всего было бы сказать, что да, конечно люблю, а как же. Но я тоже, как и ты, понимаю, что с ней, – он бережно взял Виту за руку, – надо только серьезно, по-настоящему, потому что она сама – тоже настоящая.
– Спасибо, – сказала младшая сестра, – за правду. Если бы вы соврали, я бы все равно увидела.
– Спасибо, – в свою очередь тоже сказала старшая. – Это гораздо больше того, что я предполагала. Хотя и была, если уж до конца быть откровенной, призрачная надежда на взаимность, – и она, будучи лишенной всякого кокетства, ухитрилась тем не менее, кокетливо скосить глаза на Сашу, – но такая призрачная, что и говорить не стоит.
– Она не призрачная! – горячо возразил Саша.
– Значит, надежда остается?..
– Ну, конечно, я же сказал! Я просто еще не готов…
– Да шучу я, шучу, успокойся, – прервала его Вита. – Ты, Саша, прямо как тургеневская барышня. «Дайте мне время, я еще не готова вас полюбить, но я привыкну, я еще полюблю вас, подождите» – пародировала она всем известные отговорки барышень, которые сами не любят, но на всякий случай влюбленного в них хотят придержать до лучших времен. Она была при этом так красива, что Саша не мог отвести от нее взгляда.
– Да как же ты не поймешь, ты, ковбой на Пегасе, что мне взаимность и не нужна! То есть, нужна, наверное, но не так, как другим. Если я и полюблю, то это только моя проблема и грузить ею никого я не собираюсь.
– Так любишь или нет? – настаивал Саша, – ты сказала «полюблю», значит, сейчас – еще нет?
– А вот это уже не твое дело! – поставила точку Вита в этом, совершенно неуместном в их обстоятельствах, выяснении отношений.
И действительно, выяснять отношения во время бегства из больницы было глупо, и нервы у Виты были настолько на пределе, что она даже нагрубила Саше, и через минуту после «не твое дело», сказала «извини». Она так нервничала еще и потому, что никто, кроме нее – ни сестра, ни Саша, – так и не заметили, что буквально через несколько секунд после того, как они отъехали, к воротам больницы подкатил традиционный для «братвы» джип, а из него быстро вышли и направились ко входу трое крепких молодых людей в спортивных костюмах. Их лица были слишком знакомы Виктории, чтобы она не осознала со страхом: опоздай она хотя бы на минуту – весь ее план полетел бы в тартарары. Она тогда ничего не сказала Саше и даже виду не подала, не желая волновать его лишний раз, только незаметно шепнула шоферу: «Побыстрей, пожалуйста».
Когда подъезжали к деревне, Саша задал Виктории запоздалый вопрос об экспертизе.
– Да не было ничего, ты что, не понимаешь, – ответила Вита. – Это все был блеф и шантаж. Экспертиза ведь что должна установить в первую очередь? – Следы насилия – синяки и прочее. А у меня нет ничего. Они могли бы и сами устроить мне синяки и побои, чтобы списать их потом на тебя, но побоялись меня трогать, папа бы их за это наказал, не поручал им этого мой добрый папа. Нет, главным для них было мое заявление, а его из-за порезанных пальцев отложили на потом. Заявление мое – вот единственное, чем они собирались и еще собираются держать тебя за горло. Но только теперь уже без ведома папы. А папе их самодеятельность сильно не понравится. Кстати, пора ему позвонить, моему предприимчивому родителю.
Вита достала мобильный телефон и по одному ей известному номеру, минуя секретарш и автоответчик, сразу связалась со своим папой. По разговору Саша догадался: отец Виктории делал вид, что ничего не знает обо всех предыдущих событиях. А Вита довольно жестко давала ему понять, чтобы он не утруждал себя бесполезной ложью. Он делал вид, что в первый раз слышит о трех рэкетирах, об их визите в гостиницу, ну да, он послал одного парня в театр передать дочери, чтобы она познакомилась с режиссером, ну и что? Но дальше? Какие 15 тысяч?
– Я что, доченька, похож на человека, которому эти деньги позарез нужны?
– А почему, в таком случае, именно с режиссером, а не, скажем, с председателем жюри?
– Ну, не знаю, я же объяснял, что он может помочь индивидуально, ну и… вообще порядочный парень.
– Папа, не надо. Ты ведь даже про его стихи знал.
– Какие еще стихи? – пытался удивиться папа.
– Те самые, которые я прятала у себя в спальне, ты узнал про них, тебе сестра проболталась, ведь так?
Надя в этом месте разговора виновато взглянула на Сашу и удрученно развела руками.
– Ну, хорошо, а если и знал, – вынужден был признаться любящий отец, – так ведь я же тебе лучше хотел сделать, ты ведь хотела бы с ним познакомиться? Хотела. Я только подтолкнул события.
– Спасибо, – язвительно сказала Вита, – только я бы уж как-нибудь сама познакомилась. А сейчас ты и сам можешь с ним познакомиться, по телефону. Да, он здесь, я его везу к нам в деревню. Почему? Сейчас я тебе объясню.
Она отдала трубку Саше и сказала:
– Поздоровайся с моим папой. Павел Сергеевич его зовут.
– Здравствуйте, Павел Сергеевич, – пожимая плечами в знак того, что не считает знакомство целесообразным, сказал Саша.
– Здравствуйте, Саша, поздравляю, роскошный конкурс, спасибо за дочь, – рокотало в трубке, а Саша слушал с понятным отвращением, потому что Павел Сергеевич и являлся главной пружиной криминальной интриги, в сети которой Саша и попал.
Только Павел Сергеевич даже не подозревал, что Сашина «веселая» жизнь в Ижевске все продолжается. Саша сухо попрощался с Павлом Сергеевичем и передал телефон Виктории.
– А теперь, папа, я тебе вкратце объясню, почему Саша здесь, почему я его везу к бабушке, из какой больницы я его везу и каким образом он в эту больницу попал, ладно?
И она объяснила ему все про неприличное поведение его временных наемников. Реакция Павла Сергеевича, как она и ожидала, была ужасающей. Их немедленно найдут и привезут к нему, после чего они ответят по полной программе.
– Ну, пока, пап, до свидания. Через три часа я вернусь в город и позвоню тебе. Да-да, обязательно. Да, я поняла, ты уверен, что в самое ближайшее время эти бандиты будут у тебя в офисе, – она повторяла за
