— Он работает не больше святого Патрика, изгоняющего змею… — меланхолично вздохнул Нилли.
— Очень неудобно вас прерывать, — сказала Виктория, — но нельзя ли мне приготовить себе легкую закуску? Буквально одна минута — и я уйду.
Миссис Причард открыла рот от изумления. По ее виду можно было подумать, что Виктория произнесла нечто вроде богохульства.
— Пока я на ногах и дышу, — воскликнула она, — вы ничего не будете делать на кухне! Садитесь рядом с Нилли, и не успеет эльф глазом моргнуть, как я приготовлю вам завтрак!
— Не стоит беспокоиться…
— Для меня это пара пустяков! — возразила миссис Причард. — Я могу приготовить завтрак с закрытыми глазами: ведь я делала его каждый день для своего уэльсца, упокой, Господи, душу его.
— Уступите старушке, — посоветовал Нилли Виктории. — Она переняла упрямство от самого хозяина.
— А что, мистер О'Хари упрям? — с невинным видом спросила Виктория, пересев за стол рядом с камердинером.
Ее вопрос вызвал новый приступ смеха миссис Причард.
— Нилли имел в виду сэра Патрика, — пояснила она. — Этот человек мог заставить служить ему самого дьявола.
Нилли откашлялся. Однако женщина, стоящая за столом для разделки мяса, безмятежно игнорировала этот сигнал.
Желая узнать как можно больше, Виктория прислушивалась к болтовне Причард, а голова ее все еще шла кругом от рассказанного мистером О'Хари.
— Эллиот говорил, что вы чуть ли не обладаете даром ясновидения, — польстил ей Хантер. — Мне хотелось бы использовать этот ваш талант, пока вы здесь.
Он добавил, что отсутствие в прошлом знакомства между ними исключает возможность подозрения к ней со стороны домочадцев, если она станет неприметно наблюдать за всем происходящим в замке.
— Вы можете свободно ходить по замку, — сказал он, — не привлекая к себе излишнего внимания.
— Вы хотите сказать, что мистер Баумэн знал все о шпионской стороне моего задания, но умолчал о ней? — Виктория считала, что если учесть характер виргинского адвоката, он должен был хотя бы слегка намекнуть ей на это.
— Он предпочел, чтобы вы узнали об этом от меня, — сухо ответил Хантер. — А решение за вами.
Как бы подчеркивая смысл своих слов, Хантер снял телефонную трубку и попросил связать его с офисом Эллиота.
— Значит ли это, что вы доверяете мне? — спросил он, когда Виктория отказалась взять из его рук трубку, и заговорщицки улыбнулся.
— Нет, — ответила она. — Это значит, что я хочу воспользоваться линией, к которой никто не сможет подключиться.
— Вы правы, — кивнул О'Хари, явно осведомленный об опасности прослушивания в замке Крискерри. — С этим телефоном все в порядке. Им пользуюсь только я.
«Почему я не поймала его на слове? — раздумывала Виктория, наблюдая, как миссис Причард кладет на фарфоровое блюдо столько нарезанной ломтиками колбасы, хлеба, английского чеддера, что этим можно было бы накормить целую страну третьего мира. — Может, я поступила так, чтобы не выглядеть глупой в глазах Эллиота? Или сам факт моего недоверия к словам временного работодателя придал бы неприятную тональность нашим деловым отношениям?»
— Нилли может замучить вас рассказами о сэре Патрике, — прервала ее размышления миссис Причард, перегнувшись всей своей массой через стол, чтобы долить ему кофе.
— Вы долго у него служили? — спросила Виктория, сознавая, что удовольствие, испытываемое ими от ее присутствия, в дальнейшем может ей пригодиться.
— Подольше дьявола… — широко улыбаясь, ответила за него миссис Причард.
— Шестьдесят пять лет, — сказал Нилли. — Шестьдесят пять лет и семь месяцев.
— Это значит, что вы начали работать в очень молодом возрасте, — предположила Виктория, считая, что названная цифра далека от реальности.
Миссис Причард прищелкнула языком.
— Учтите, что он помнит те годы лучше, чем собственный возраст, — предупредила она. — Сколько вам лет, дорогой Нилли?
Его отказ ответить на этот вопрос привел Викторию к заключению, что либо он не знает свой возраст, либо это игра, которой они давно уже развлекают друг друга.
— Моя жизнь началась с сэром Патриком, — сурово сообщил он обеим женщинам, — и закончилась в тот день, когда он умер.
— Сухие лепестки и умирающая власть… — уныло вздохнула миссис Причард. — Пусть меня стукнут лопатой по голове, если я когда-нибудь уразумею, почему этот камердинер такой грустный…
Обрадованная, что в наступившем молчании она может заполнить рот пищей и ничего не говорить, Виктория не была уверена, следует ли ей сочувствовать печали камердинера, потерявшего хозяина.
— Ну как еда? — спросила миссис Причард. — Протерпите до ужина?
— Более чем! — воскликнула Виктория. — Вы превзошли себя.
— Знаете, ни один гость мистера О'Хари не становится у нас тощее застежки-молнии только потому, что на его ребрах мало мяса. Кстати, о мясе…
Что еще собиралась сказать миссис Причард, так и осталось неизвестным, ибо ее прервал шумный приход одной из красивейших женщин, которых когда-либо довелось видеть Виктории. Это была та самая черноволосая красотка, что скандалила с Сином Майклом в залитом дождем дворе замка. Молодая женщина все так же пылала гневом.
10
Пухлые щеки миссис Причард вспыхнули ярким румянцем, когда прозвучали богохульные слова приветствия, раздавшиеся из уст красотки.
— Я не хочу слышать на моей кухне язык навозной кучи, — грозно предупредила она.
— Эту чертову кухню можете, конечно, считать своей, — высокомерно заметила брюнетка, — но дом принадлежит Сину Майклу и мне.
«Так это и есть кузина», — подумала Виктория, узнав в эффектной внешности и злобном языке молодой женщины точную копию старшего брата. То, что Виктория приняла их за ссорящихся любовников, теперь выглядело иронией судьбы: в самом деле, в отличие от неприязненных отношений супружеских и влюбленных пар, которые можно «отрегулировать» разрывом между ними, эта пара была навечно связана злыми узами кровного родства.
Их, по-видимому, тесно объединяло и нечто другое. А именно — лютая ненависть к американскому кузену.
— Ни черта подобного! — огрызнулась молодая женщина на замечание поварихи, что замок принадлежит Хантеру. — Он на него имеет прав не больше, чем онанирующий бомж на дороге!
Мозг Виктории, как магнитофон, быстро воспроизвел все, что О'Хари рассказывал ей о сестре Сина Майкла. Ей двадцать восемь лет, она испорчена воспитанием, и если что не по ней, способна на настоящий дебош. «К тому же еще и пижонка», — добавил Хантер, имея в виду бесконечные жалобы девицы на то, что ее ежемесячного пособия не хватает на пристойную жизнь.
Было и еще одно обстоятельство, которое Виктория вспомнила, возвращаясь к их разговору: что-то
