— Я получаюсь ничем не лучше мерзавца Хьюго!
— Нет!
— Да! Неожиданно, так ты сказала? Еще мгновение — и я бы окончательно потерял голову.
— Но это же другое!
— Да? Почему? Потому что у меня нет жены? И мы не в библиотеке чужого дома?
Она вскинула руку с ожерельем, словно защищаясь от его резких, почти оскорбительных слов.
— Зачем ты… Дон, замолчи, прошу тебя! Ты ведь сам сказал, между нами что-то происходит. Может быть, из этого ничего и не выйдет, может быть, мы ошибаемся, но это не имеет ничего общего с грязной похотью Хьюго Форсайта!
Он закрыл лицо рукой, а когда отнял ее, лицо превратилось в бронзовую маску.
— Пойдемте, мисс О'Хара. Нас ждут к обеду.
— Дженни. Просто Дженни. Босс, ты опять убегаешь? Но ведь мы и так в лесу.
— Не надо, Дженни. Пошли.
Весь оставшийся путь они проделали молча, и лишь на широких ступенях Дома на Сваях Дженни робко тронула Дона за руку. В ответ Дон молча взял ее руку и нежно поцеловал грязную, потную ладошку. Повернулся и распахнул перед Дженни двери.
7
Есть вещи и события, на которые нельзя реагировать иначе, чем это делают, например, маленькие дети. Скажем, от сильного восторга дети визжат. Это нормальная и здоровая реакция. Именно такую реакцию продемонстрировала Дженнифер О'Хара, едва растворились двери, ведущие в просторный и уютный холл Дома на Сваях.
Потому что в холле стояла Летняя Рождественская Ель.
Если быть точными — пиния. Темно-зеленая, восхитительно душистая, развесистая, изящная красавица, на ветвях которой сверкали золотые шары и бусы, гроздья алых ягод бересклета, тонкие невесомые нити золотого дождя…
Дон замер, отчасти от неожиданности, отчасти от восторженного вопля Дженни, а из-под хвойного чуда на них воззрились несколько пар блестящих от удовольствия глаз.
Клейри, Чимара, Марисоль с дочкой Чикитой, Эсамар и Гвенни с веселым смехом кинулись навстречу вошедшим. Эсамар обняла Дона и залилась радостным смехом, когда он, ошеломленный и недоверчиво улыбающийся, легко приподнял ее и покружил вокруг себя.
— Дон, Дженни, мы хотели сделать сюрприз, но не все успели! Вы посмотрите, мы же все малыши по сравнению с вами, а никого из ребят пока нет! Мы не можем только повесить звезду! Дон, пожалуйста!
Дон улыбнулся и наклонился к самому полу. Дженни застыла в восторге. Чикита, крошечное коричневое создание с черными блестящими глазенками и роскошными ресницами на пол-лица, в цветастом легком платьице и с большим белым бантом, невесть как державшимся среди упругих шоколадных кудряшек, важно приблизилась к Дону и протянула ему большую золотую рождественскую звезду.
— Пажалиста, дядя!
Дон подхватил малышку на руки, и Чикита с веселым писком в мгновение ока вознеслась к самому потолку. Она одновременно вытянула ручки и язык — и вот звезда закачалась на самой макушке Летней Рождественской Пинии Дома на Сваях. Дон рассмеялся и подбросил Чикиту несколько раз, а она залилась веселым смехом, а потом обняла Дона за шею и крепко чмокнула в щеку. Дженни почувствовала, что сейчас разрыдается. Более прекрасного зрелища ей видеть не доводилось.
Наконец утихли восторги, разошлись оживленные домочадцы, и Дженни наконец смогла запереться у себя и комнате и принять душ, а также поразмыслить о случившемся за сегодняшний день.
Почему-то собственное отражение в зеркале ванной комнаты заставило девушку залиться отчаянным румянцем. Словно последняя деревенская дурочка, Дженни прикрыла глаза рукой и смотрела на себя сквозь растопыренные пальцы, только что не хихикая при этом смущенно и придурковато.
А стесняться было нечего. Молочно-белая кожа, казалось, светилась изнутри. Только руки, шея и ноги были слегка прихвачены солнцем. Высокая полная грудь была упругой и практически идеальной формы. Нежно-розовые маленькие соски походили на розовые бутоны… Возле одного из них темнел небольшой синяк — след яростного поцелуя Дона. При воспоминании об этом Дженни вспыхнула еще жарче, но взяла себя в руки и продолжила исследование собственной фигуры.
Живот впалый, упругий. Пресс у нее всегда был хороший, а как иначе? Баскетбол — игра атлетов. Бедра — на взгляд самой Дженни широковаты, хотя при ее росте это незаметно. Треугольник рыжеватых завитков внизу живота… Ноги — гордость женщин О'Хара. Длинные, мускулистые, сильные, с округлыми коленями и тонкими изящными лодыжками. Длинные пальцы на ногах — надо будет покрасить их сегодня вечером розовым коралловым лаком.
Дженни медленно опустила руки, тряхнула волосами и пристально посмотрела в зеленые глаза зеркальной Дженни. Что в ней изменилось за эти два дня? Что стало по-другому? Вроде бы все осталось по-прежнему, но в глазах появилось новое выражение. Радостное ожидание? Уверенность?
Дженни сердито плеснула водой в собственное отражение и решительно шагнула под холодный душ. Ничего в тебе не изменилось, балда, если не считать того, что ты по уши влюбилась в Сына Ягуара, Дона Фергюсона.
Как там сказала колдунья? Две светлых на пути одного? И одна станет жертвой, а другая спасением? Ерунда какая-то. Лена Маккензи, если Дон Фергюсон не врет насчет своего отношения к ней, вряд ли станет жертвой, да и спасения от нее не дождаться. И вообще, может она брюнетка с усиками на верхней губе, а вторая светлая — это подружка Дона? Что ты вообще о нем знаешь, Дженнифер О'Хара, кроме того, что он красив, сексапилен, что у него шрам на груди и море комплексов в голове? Ты здесь ЧУ-ЖА-Я! Заруби это на своем ирландском носу.
Дженни сердито растерлась жесткой мочалкой и поняла, что больше не может представить себе жизни, в которой нет Дона Фергюсона!
Дон зашел к себе в комнату, на ходу сдирая мокрую от пота рубаху. Бросил ее в угол и повалился в кресло, стоящее перед открытой дверью балкона. Легкий ветерок обдувал разгоряченное тело. Дон прикрыл глаза — и тут же поспешно открыл их.
Дженнифер О'Хара, нагая и соблазнительная, проплывала под закрытыми веками, улыбаясь загадочно и нахально. Но и перед открытыми глазами роились отнюдь не безопасные видения. Дженни на мягкой траве, в его объятиях. Дженни, отвечающая на его поцелуи. Ее обнаженная грудь, вкус ее кожи на губах…
Дон глухо зарычал. Будь проклят Хьюго Форсайт! Неужели Дон всю жизнь обречен вспоминать этого мерзавца, осмелившегося посягнуть на наготу Дженни О'Хара, наготу, принадлежащую только ей и…
Ему, Дону? Что за ерунда. Приди в себя, юрист! Ты знаком с ней два дня, ты не знаешь о ней ровным счетом ничего, кроме того, что она потрясающая, сногсшибательная, великолепная, чувственная, красивая, обаятельная, остроумная, высокая, рыжая, хорошо готовит, добрая, любит детей, у нее сладкие губы и душистая кожа, она танцует как цыганка и колдует как… колдунья, она ирландка, у нее хорошая дружная семья, и она не боится разговаривать даже о самом неприятном, она умеет слушать и слышать…
Все. Это конец. Даже двести лет назад, во времена несравненно более строгие, чем сегодня, мужчины чаще всего женились, зная об избранницах наверняка только одно: это существа женского пола. Он же за два дня узнал эту рыжую ведьму так, как не знал ни одну свою подружку со времен колледжа.
Проклятье! Что же ему делать? Ведь совершенно очевидно…
… что он влюблен в Дженнифер О'Хара по уши и без памяти.
Глубокая морщина вдруг прорезала смуглый чистый лоб Дона Фергюсона. Сильные пальцы неожиданно впились в светлый шрам, пересекающий грудь.
Кровь притягивает кровь. Так сказал охотник Акуиньяпай. Эти слова повторила несколько раз старая колдунья в тот самый день, когда Дженни О'Хара появилась в Доме на Сваях. Лучший охотник племени был
