прихожу в отчаяние, когда солнце будит меня, ибо во тьме ты ближе, твои губы — малиновая бабочка, порхающая по мне, услаждающаяся моим нектаром».
Слова были нелепыми и все же смутно знакомыми.
— Какой вздор! О чем ты толкуешь?
— О-о! — Она повернулась в порыве раздражения, подняв целую песчаную бурю. — Дура, самая настоящая дура! Ты прав, я «зрелая», достаточно немолодая, и пора быть умнее. И если ты думаешь, что мне нужен какой-то там брак по расчету — по твоему расчету! — тебе придется хорошенько подумать!
— Глупая! Я же только что сказал, что люблю тебя! Чего еще ты хочешь? Присяги на верность? Клятвы на крови? Найди в корзине нож, и я это сделаю. — Он тут же пожалел о своих словах. Вооруженная Шарли не из тех, кого можно не воспринимать всерьез. Она способна вырезать его печень и без малейших сожалений подать ее ему в качестве полночной закуски.
Вот вам и благодатная ночь под звездами. Шарли решительно зашагала в сторону туннеля, спотыкаясь о свой распахнувшийся халат. Бэй увидел, как она негодующе топнула ногой и снова туго затянула пояс. Это хорошо, что она отправилась в прохладную пещеру, чтобы остудить свой гнев. А ему надо придумать что-нибудь блестящее, дабы умиротворить ее, когда она выйдет.
Очевидно, тщательно продуманной романтической обстановки оказалось недостаточно, и, наверное, выбор слов был менее чем удачным. И уж конечно, нельзя напоминать женщине о возрасте. Но как Шарли может не знать, что он испытывает к ней? Он поднялся с влажного песка и отряхнулся. Ох уж эта Шарли, маленькая ведьмочка, отшлепать бы ее за такие выходки. Нрав у нее — дай Бог, даже в лучшие времена. И с чего это ему вдруг захотелось взвалить на себя такое наказание?
Но Бэй знал ответ. Он сидел у него в сердце словно маленький кулачок. Кулачок Шарли. Он воистину как воск в ее руках, он в ее власти, и негоже жить так всю оставшуюся жизнь. Но если вырвать этот кулачок, он вырвется вместе с сердцем, ибо они — единое целое.
Бэй улегся на спину, недоумевая, что ее так задержало. Фонарь она не взяла, но он слышал, как она чертыхается в темноте. Он даст ей время побыть одной.
Бэй сунул под голову подушку и устремил взгляд в безоблачное бархатное небо. Над ним мерцали мириады звезд, впрочем, даже их яркость не могла соперничать с яркостью луны. Ему была видна приоткрытая каменная дверь. Конечно же, Шарли не придет в голову пойти домой по темному подземному ходу, потому что он попросил Фразьера очистить от пыли и пауков только маленькую пещеру, которая должна послужить в качестве импровизированной уборной. И если Шарли все же достанет глупости рискнуть, ее ждут неприятные сюрпризы. Через пару минут Бэй возьмет фонарь, как бы невзначай приблизится к пещере и поинтересуется, как Шарли себя чувствует. В конце концов, она выпила чересчур много вина. Ему хотелось бы думать, что ее гневная вспышка вызвана хмелем, но он понимал, что переборщил с предложением руки и сердца.
Волны плескались о берег в гипнотическом ритме, хотя Бэй чутко улавливал все звуки ночи. Сова медленно и низко пролетела над берегом в поисках добычи, и размах ее крыльев просто поражал. До Бэя донесся бодрый совиный крик, птица пристально изучала его, лениво летая по кругу.
Бэй бросил на песок хлебную корку.
— Проваливай! Остальное нам самим пригодится для завтрака.
Сова, видно, сочла ниже своего достоинства спускаться за жалкой подачкой, зато два кулика выскочили из-за дюны и затеяли нелепую драку за корочку. Бэй сел, чтобы понаблюдать за баталией, затем вытащил часы из кармана халата — армейская привычка, которую он никогда не нарушал.
На него упала тень. Улыбаясь своей самой обаятельной улыбкой, он обернулся.
— Фразьер сказал мне, где тебя найти.
Бэй удержал улыбку на лице, но горло его перехватило. Леди Анна Уитли, одетая с головы до ног во вдовье черное, мелкими шажками приближалась к ковру, и серебряное дуло пистолета поблескивало в лунном свете. Бэй сделал глубокий вдох, чутко ловя запах пороха. Из пистолета недавно стреляли, но он не слышал ничего, кроме птиц, волн и ветра.
— Он не хотел говорить мне. Преданный до безобразия.
— Надеюсь, ты не сделала никакой глупости, Анна? — Бэй сохранял голос ровным, но говорил так громко, как только осмеливался, надеясь, что Шарли останется в пещере.
Анна пожала плечами, и капюшон ее накидки соскользнул с головы.
— Он выживет, те глупые девицы позаботятся об этом. Это всего лишь царапина.
Фразьер, должно быть, шел в деревню, провожал домой сестер Тутакер. Возможно, они вдвоем доведут Ангуса до ближайшего дома, а потом у них хватит ума отправить за Анной мужчин, пока она не подстрелила кого-нибудь еще. Если что-то случится с Фразьером…
Или с Шарли…
Бэй сам убьет Анну. Убьет, не задумываясь. Женщина, которую он когда-то любил, исчезла.
Он увидел, что рука, держащая пистолет, дрожит. Анна нервничает так же, как и он.
— Где она? — Яд сочился из каждого ее слова.
— Кто? — Бэй прикинулся дурачком.
— Твоя шлюха, Бэй. Та потаскушка, с которой ты сбежал в Дорсет. Та Шарлотта. — Она выплюнула имя, словно у него был отвратительный вкус. — Ты обманул меня в Лондоне, Бэй, услал меня прочь. Но я вернулась.
Он никогда не освободится от нее. Шарли никогда не будет в безопасности. Знают ли родители Анны, как далеко она зашла? Смогут ли удерживать ее под присмотром, чтобы она не совершила ничего по- настоящему ужасного? Они панически боятся скандала, они сделали все возможное, чтобы скрыть двоемужество Анны, они закрывали глаза на то, как с ней обходился Уитли. Ей не к кому было обратиться, кроме Бэя, и то были украденные у разбитой жизни мгновения.
— Мы повздорили. Она куда-то ушла. Ты наверняка слышала?
— Какая жалость, что пропустила такое. — Анна оглядела созданный им маленький сераль. — Очень романтично. Впустую растрачено на такую потаскуху, как она. Ты никогда не научишься! Глупые письма, экстравагантные жесты!..
Письма! Вот откуда тот вздор про бабочку и нектар. Из писем, которые он написал Деб, чтобы сохранить ее благосклонность. Шарли, должно быть, прочла не только то, где говорится про ожерелье. Он представил ее в накрахмаленном белом чепце, хмуро и сосредоточенно разглядывающую небольшую связку, перетянутую голубой лентой. Если он умрет, у нее, по крайней мере, будут эти письма, написанные не ей, но, тем не менее, предназначенные как будто для нее.
Бэй незаметно пододвинулся на ковре к сундуку, в котором лежал его пистолет. Они использовали сундук как обеденный стол, и бутылка портвейна и два бокала все еще стояли на крышке.
— Ты собираешься пристрелить меня, Анна? Послушай, я бы хотел допить с тобой это вино. Если мне суждено вот-вот встретиться с Создателем или, скорее всего с дьяволом, то, по крайней мере, боль притупится.
— Какой прок мне от тебя мертвого?
— Никакого, надо думать. Ты все еще хочешь осуществить свой план по зачатию? Если так, то пистолет, направленный на мужчину, изрядно гасит тот пыл, который он мог бы наскрести. Признаюсь, что, несмотря на романтическую обстановку, я сейчас слаб, как котенок. Не лучшая для меня ночь. Сначала та маленькая шлюшка удалила меня своим ядовитым язычком, теперь ты угрожаешь мне пистолетом — откуда ж взяться силам?
— Ты больше не обманешь меня, Бэй. Не трудись. Ляг на спину. — Взведя курок, она торжествующе, самодовольно ухмыльнулась.
— Ох, Анна. — Бэю не удалось скрыть отчаяние в голосе.
Он может сделать, как она хочет, надеясь, что, сосредоточенная на исполнении своего дьявольского плана, она не заметит Шарли, которая потихоньку выскользнет из пещеры и побежит к дому за помощью, если таковую можно найти. Защищая репутацию Шарли, он специально сократил персонал до минимума. Миссис Келли. Ирен. Еще мальчишка, помощник на кухне. Фразьер ранен и, надо надеяться, отведен в деревню, где о нем позаботятся, два конюшенных — зеленые юнцы, которые, вероятно, крепко спят. Старый кучер. Подкрепление прибудет завтра, слишком поздно, чтобы вызволить Бэя из этой передряги.
