нас встречной историей из детской русалочьей мифологии. Цветистые детали сочиняла на ходу.
Обычный герой детских баек — абстрактная «одна девочка». В упрощённом сюжете она ведёт себя вызывающе и в финале её похищают злые силы. Чёрная-пречёрная рука или гроб на колёсах. Сегодня закручено было сложнее.
— А у нас один мужчина повстречал на берегу русалку. Их часто выбрасывает на берег. В приморских городах. Их можно отличить по холодным ногам. У сухопутных женщин ноги тёплые. Но никто ж не щупает, при знакомстве. Сразу ведут в дом. И ещё, они не умеют смеяться. Под водой темно и грустно, вот и не умеют. Они выходят на сушу, чтобы научиться. Кто рассмеётся в течение года, может остаться. Кто не сможет, должен вернуться в море. В следующий раз через тысячу лет можно пробовать.
Ну и вот. Человек рассмешивший русалку, может загадать любое желание. Русалки исполняют, но только одно желание. Так вот, тот мужчина увидел девушку на пляже, растрёпанную. Привёл домой. Стал жарить яичницу на двоих и опрокинул сковороду случайно. Испачкался. А женщина засмеялась. И как раз она оказалась русалкой. Расстроенный мужчина воскликнул:
— Ах, если бы я умел готовить, как Джейми Оливер!
Русалка сразу исполнила его желание. Теперь он работает в ресторане «Пирамида». Зарплата восемьсот латов. Неплохо, я считаю. А мог загадать дворец и собственный лес с оленями, например. И денег миллиард. Помогал бы пенсионерам своего района. Или бы приют для котов построил. У нас коты зимой мёрзнут…
— А кто такой Джейми Оливер, Сима?
— Один повар. Блондин. Ничего такой. По телевизору показывали…
Не хотел бы я собственный лес с оленями. Мне лучше домик на побережье, покой и волю. Я стал прикидывать, смеялась ли Юля над моими опусами. И не заказал ли я в тот момент какую-нибудь гадость для себя. Интересно также, какие у неё ноги наощупь…
Совсем скоро прикатила тёща моей мечты, Маша Упите. Выглядела усталой. От истории о Минотавре отмахнулась, снова Сима сочиняет. Уселась пить чай и под ласковым взглядом Василь Василича тоже вдруг разболталась.
— У нас с этим Минотавром столько дурацких историй. Всё прапрадед начал, шкипер Хехт. Фантазёр был, как Сима. Повернулся на древних греках. Привёз из-за морей телегу пустых жестянок. В том числе, некий горшок, очень ценный. С его слов, внутри сердце самого Минотавра. Или целиком Минотавр, пепел, прах, дух. Неважно. Хехт заливал, кто владеет ковчегом, тот навеки будет богат и удачлив. Буквально, куда плюнет, там черешня вырастет. Народ верил, устроил охоту за артефактом. Лезут с тех пор десятками в окна, в двери, ищут мифический прах бедной коровы.
Наша родня, если смотреть со стороны, правда преуспевает. А что мы все вкалываем как французские тяжеловозы, никто не видит. Даже этот зять мой, Рома Яблоков, хоть и пройдоха, но сделал очень много. Без него наследство нашего предка пропало бы. Сам он безродный шарлатан, ради того самого ковчега с прахом задурил Евке голову. Она всё «любовь, любовь». Теперь он уважаемый бизнесмен, на её деньгах. А она…
Маша стрельнула глазом в мою сторону. И продолжила:
— Он работал у нас управляющим. Разбирался с арендаторами, тряс строителей. Дом записан на Еву, вот они и досотрудничались. После свадьбы Рома затеял ремонт в Доме, всё перевернул, ничего не нашёл. До сих пор верит, мы прячем сокровище. Мы разругались, не общаемся. Ковчега никто из нас и не видел никогда. Наврал наш прародитель…
Василь Василич так приятно слушает, будто лампа зелёная греет. Хочется мурлыкать под его взглядом. Притихла в кресле Сима, я стал клевать носом. Мария говорила всё тише и тише.
И вдруг он хлопнул в ладоши, отчего все подпрыгнули. КГБшные штучки, не иначе.
— Мотя, что же мы сидим, тебе же на смену! Мария Робертовна, нам надо бежать.
Маша выпрямилась, осмотрелась. Кажется, она не помнила как оказалась здесь и зачем.
Василь Василич встал, поклонился как граф, отъезжающий в Баден-Баден. Кивнул мне головой — на выход. Я распрощался и вышел следом.
— Ну вот что, коллега, — сказал Василь Василич, проверяя ботинком мартовскую лужу на предмет брода. Лужа была коричневой, со стеклянными льдинами. Дно в ней не прощупывалось. Василь Василич решил обогнуть препятствие через горы, стал взбираться на сугроб.
— Я называл вас коллегой, потому что оба мы, в некотором роде, кладоискатели. Нас интересуют разные виды сокровищ, но спрятаны они в одном месте. И я приглашаю вас в компанию.
В. В. одолел вершину, стал спускаться. Я полз следом.
— Мне нужна эта статуэтка. Разумеется внутри нет никакого Минотавра. И мистической силы нет. Это обычная погребальная урна с прахом одного хорошего человека. И я должен вернуть кувшин на место. Ваша юная знакомая остроумно назвала саркофаг дедом-морозом. Будем звать его так же, для удобства. Принадлежит он некому влиятельному средиземноморскому клану.
Василь Василич обернулся, посмотрел мне в глаза, будто что-то решал. Мы выбрались на расчищенный тротуар, пошли рядом.
— Собственно, вы мне не нужны. Но симпатичны. Вы рискуете благополучием ради девицы, чья ценность сводится к узкой щиколотке и синим глазам.
— Серым.
— Тем более. Ведь детей она вам не рожала? Значит, вы почти альтруист. Так вот, я намерен забрать деда мороза, а вы получите свою Ариадну. Я вам помогу, в меру сил. Хочу, чтоб остался в городе кто-то, не считающий меня упырём и расхитителем кладов. Вы человек благородный, после моего отъезда вашему слову будут верить. Поэтому давайте погуляем. Заодно разомнёмся. Возможно, нас ждут физические и моральные нагрузки.
Я здесь в роли этакого частного детектива. Будучи на Крите, познакомился с тамошними аристократами. Могучий клан, в роду и князья, и просто приличные люди. Их фамилия Чаталбаш. На языке приазовских греков это значит «рогатый». Повторяю, никакой связи с Минотавром. Предок вашей Психеи, Роберт Хехт приворовывал на югах раритеты. И уволок по незнанию урну с прахом основателя этого славного рода. Критяне сильно расстроились, их можно понять. Если бы кто украл кости вашего дедушки, как бы вам такое?
Урну вывезли с Крита, когда на остров высадились османские людоеды. Шестнадцатый век, если не путаю. Основатель династии, Ставракий Чаталбаш, был единственным спасшимся. Он с урной в руках проплыл две морских мили. Возможно, этот поступок не был таки уж героическим. Хорошо запаяный дед мороз легче воды, благодаря ему, видимо, Ставракий и выплыл. Потом угнал какую-то посудину с парусом, добрался аж до Флоренции. Сошёл на берег босым, тело превратилось в сплошной солнечный ожог. Но всего за несколько лет он разбогател, построил десяток доходных домов. Урна, на которой он три столетия находилась в фамильном склепе Чаталбашей. Рядом с урнами уже самого Ставракия и его потомков. Потом её украли какие-то шакалы. И на базаре в Фессалониках перепродали собутыльникам самопровозглашённого археолога Генри Шлимана. Большая часть его находок — подделка, купленная на базарах у пройдох. Подозреваю даже, сам Шлиман мог пошутить над доверчивым товарищем, Робертом Хехтом. Подсунул ему железяку с бычьими харями, будто это гроб Минотавра. На урне маски с рогами, всё очень правдоподобно.
Наёмники клана Чаталбашей выследили и пришибли вора, потом базарных торговцев, продавших урну. А Хехта потеряли. Искали его в Бельгии, в Германии, в Штатах. А он в Риге осел. Поэтому и выжил. Отыскать его удалось по архивам КГБ, с моей скромной помощью. В начале девяностых в Латвии высадился десант смуглых парней, они перепугали потомков славного шкипера, перерыли всё и уплыли ни с чем. Отчасти потому, что не знали, как выглядит предмет поисков. Фотографий вазы нет. Нет и рисунков. Только представления о том, как она могла бы выглядеть. В погребальном деле нет такой нормы: «зарисовать урну на случай, если упрут».
