насекомых, потому что его костюм позволяя и в снегу ночевать — и рассматривал лежащего на склоне, примерно в пятистах метрах от него иранца.
Пятьсот метров — довольно далековато для ночной оптики, даже столь совершенной как у него — но все же он видел наблюдателя. Ожидая приказа, он успел рассмотреть его, наблюдателя, лежащего в ложбинке на голой земле и неотрывно смотрящего в бинокль на основной пост. Прежде всего — то был пацан. Не маленький, наверное лет четырнадцать — но все равно, по меркам цивилизованного государства и 'правильной' войны — это пацан. Даже непонятно, было ли у него оружие, может быть, все его оружие — это рация и ракетница, чтобы поднять тревогу. Было видно, что пацан очень легко одет, а ночью в этих местах температура падает по сравнению с дневной очень существенно, самого снайпера защищал комбинезон, а этого пацана не защищало ничто. Он вообще не должен был здесь находиться, этот пацан — потому что это не его дело, это дело взрослых мужчин, которые — и с той и с другой стороны — защищают свою страну. А этот пацан должен ходить в школу, может быть в военное училище, если он хочет защищать страну — но вместо этого пацан был здесь, и собирался, по видимому, лежать так всю ночь.
И это беспокоило снайпера.
Юный басидж — в басиджах есть и женские и подростковые формирования. Снайпер был израильтянином, он хорошо знал, что происходит в Иране, нужно было просто взять и почитать. Жестокое, угрожающее всему миру теократическое государство, где у власти стоят подавляющие свободы религиозные фанатики. Эти фанатики не просто приказывают хватать на улице молодых людей и бить их палками только за то, что они целуют незамужних женщин[10]. Эти фанатики подгребли под себя все земельные угодья, весь бизнес, они не дают людям зарабатывать на жизнь коммерцией, произвольно отбирают собственность, получают из госбюджета огромные деньги просто за то, что произносят проповеди и читают Коран. Можно сказать, что эти фанатики угнетают и обворовывают иранский народ, а всех кто против этого — они гноят в тюрьмах или убивают. Это не то государство, это не тот строй, который стоит защищать.
Но тогда почему же этот пацан его защищает?
Что заставляет лежать его на голой земле? Снайпер был уверен, что ни за сегодняшнюю ночь, ни за любую другую, проведенную в таком скрытом дозоре — ему не заплатят денег, разве что покормят. Так ради чего же он здесь лежит?
Снайперу внезапно стало неуютно. Он подумал, что там, наверху в штабе — чего-то не рассчитали, и сейчас им лучше не делать того, что они собираются сделать. Потому что если они это сделают — ничего не закончится.
Все только начнется.
— Лев! Лев, ты слышишь меня. Одиннадцатый!
Снайпер вдруг понял, что вызывают именно его.
— На приеме.
— Черт бы тебя побрал! Ты получил приказ, подтверди.
Приказ…
— Так точно. Отработать цель по готовности.
— Ты готов?
— Готов, начинаю работать.
Снайпер чуть подвигался — тело затекло от лежания в напряженной позе, приложился к большой, массивной винтовке, которую он с радостью поменял бы на М21 с глушителем, не в пример более легкую. Цель было видно плохо — пацан занял позицию в какой-то промоине, была видна только голова, рука и часть бока.
Черт…
Снайпер чуть сдвинул перекрестье прицела — и выстрелил. Винтовка солидно, и в то же время растянуто, плавно толкнула в плечо, и он увидел, как пацана отбросило пулей в промоину, а перед этим брызнула осколками голова и в сторону полетела часть руки, держащей что-то вроде бинокля. Снайпер предпочел бы этого не видеть, и знал, что на Страшном суде — с него спросят и за это.
— Цель поражена — доложил он
— Движение — резко сказал один из снайперов, назначенных в группу подавления укрепленной позиции противника — на двенадцать часов! Они что-то увидели!
— Цель поражена! — выдал эфир.
Похоже — что ночная, почти безветренная тишина сыграла с ними злую шутку. Барретт, пусть и с глушителем, стреляет не так уж и бесшумно, слышен и сам приглушенный выстрел и звук работающего механизма винтовки. Один из караульных что-то услышал, вероятно какой-то звук, похожий на удар железа об железо. Он резко повернулся — и уставился как раз в ту сторону, где должен был находиться снайпер — одиннадцать по имени Лев. Причем в руке у него что-то было, бинокль, и скорее всего не обычный, а ночной. Ситуация выходила из-под контроля.
— Всем — огонь! — приказал снайпер.
Пять снайперских винтовок хлопнули в унисон, и следом за ними, отставанием на долю секунды — еще одна.
На позиции иранцев, которую ради маскировки не прикрыли бетонными плитами — все изменилось в одно мгновение. Того, кто поднес к глазам бинокль едва не разорвала пуля, ударившая в середину груди, он начал валиться назад с того, на чем он сидел — и в этот же момент вторая пуля оторвала незадачливому наблюдателю голову, случайное попадание, но чертовски эффективное. Откинулся назад стрелок, который сидел за тяжелой снайперской винтовкой на сидении, предназначенном для пулеметчика — и отбросило назад, так что он исчез из поля зрения — стрелок на Диско, который похоже, что дремал, навалившись на пулемет.
— Минус два
— Минус три — доложил один из снайперов, который увидел больше остальных.
Еще трое.
Один из иранцев вскочил — это было видно в ночном прицеле, резкое движение — и сразу был убит как минимум двумя пулями, прилетевшими из темноты.
Пули такого калибра клали раз и навсегда, не стоило даже задаваться вопросом — надежно ли поражена цель.
Еще один иранец вскочил и кинулся к пулемету. Ему надо было просто начать стрелять из пистолета, ночной воздух далеко разносит звуки — и поднялась бы тревога. Но он кинулся к пулемету — и не добежал…
— Минус пять.
— Наблюдаю шестого — вдруг доложил снайпер, который 'пас поляну' слева — он пытается скрыться.
Последний из оставшихся в живых, видимо понял что происходит, и сейчас, каким то образом выбравшийся из простреливаемого укрепления — быстро улепетывал на четырех костях, полуползком, полубегом на четвереньках.
— Цель уничтожить.
— Цель принял, веду — доложил один из снайперов — есть попадание. Он готов.
От удара пули калибра.50 басиджа перевернуло и грохнуло оземь. После такого — не живут.
Все? Или нет?
— Все цели поражены — принял решение Игал — мы выдвигаемся. Снайперам держать линию, докладывать по ситуации…
ДОТ был необычным, совсем не похожим на классические ДОТы. Классический ДОТ оставляет для стрельбы лишь узкие бойницы, а здесь был открыт весь лоб ДОТа, больше это было похоже не на ДОТ, а на пулеметную позицию афганских моджахедов, которые они делали во время войны с Советской армией. Позиция довольно открытая, можно стрелять во все стороны — но там же есть лаз в глубокую, хорошо укрепленную пещеру, в которой есть припасы и в которой можно отсидеться во время авианалета.
Игал и еще трое израильских коммандос, у одного из которых был пулемет ПКМ — осторожно
