дело путаясь у нее под ногами. Облюбовали медведи удобный спуск и направились к воде.
Раньше всех в реку вошел медведь, потом медведица. Медвежата топтались на берегу, нюхали воду, фыркали, пятились...
Но вот самый смелый плюхнулся в воду и, пыхтя, поплыл за родителями, за ним в воду вошли еще два медвежонка. Только один, самый маленький, остался на берегу и пугливо косился на воду.
Медведица повернула назад, подплыла к малышу совсем близко и несколько раз окунула голову в воду, будто говоря: «Не бойся, глупыш! Видишь, ничего страшного»... Медвежонок водил за матерью черным носом, но в воду не торопился. Тогда к берегу решительно направился медведь-отец. Он схватил трусишку зубами за шиворот и с крутого откоса забросил его на середину реки. От медвежонка только брызги полетели во все стороны. Мать кинулась на помощь. Но когда она выплыла на середину, малыша уже не было. От места, куда он только что шлепнулся, лишь расходились большие круги... В испуге заметалась медведица, нырнула, но тут из воды, словно поплавок, выскочил медвежонок. Чихая и отдуваясь, поспешил он к остальным медвежатам...
Вскоре медведи выбрались на берег. А маленькому трусишке, видно, полюбилось купание: он весело нырял и плескался в воде, и только когда вся семья поднялась на высокий берет, нехотя вылез из воды и бросился догонять своих. Вскоре медведи скрылись в темной дубраве...
Задумчиво посмотрел им вслед Азат Мерген, затем быстро встал и пустился в обратный путь. Казалось, он принял какое-то решение.
4.Великое испытание
Настало время исполнить задуманное. В темную грозовую ночь разбудил Азат Мерген жену.
— Готовь нас в дальнюю дорогу,— сказал он.
Пряча от мужа слезы, собрала Алмаз-Ирке все нужное для дороги. В мешок из шкуры дикого барса положила поджаренное на угольях мясо, насыпала сухих лесных ягод, в саду свежих яблок нарвала. В большие бурдюки налила кумыс (напиток, приготовленный из кобыльего молока) и айран (напиток из кислого молока, разбавленного водой). В сапоги из медвежьей шкуры вложила куски кожи, на случай, если прохудятся в пути, а к поясу сына заботливо прикрепила кинжал с костяной рукояткой, украшенной алмазами.
Бушевала непогода. Пламенные стрелы молний разрезали ночную тьму, громовые раскаты гулко, разносились по глубоким теснинам.
— Прощайся с матерью,— сказал Даниру Мерген.
Словно хмель с нежным вьюнком обвились руками мать и сын, ни лютый ветер, ни злой ураган не оторвали бы их друг от друга. Но сделало это одно слово Азата Мергена. Не любил он отступать от своих решений.
— Пора!
И простилась Алмаз-Ирке с Даниром. Закусив губы, чтобы не разрыдаться, вышла она проводить мужчин в долгий, опасный путь.
Три дня и три ночи шли Азат Мерген с Даниром. Все круче, все трудней становилась дорога. К вечеру четвертого дня были они почти у самой вершины высокой горы. Но тут надвинулись черные тучи, стало совсем темно. Вскоре налетел ураган невиданной силы, засверкали молнии и с шумом обрушились на них потоки дождя.
Дождался молнии Азат Мерген, при свете ее прикинул путь и в кромешной тьме уверенно повел сына, держа его за руку. Он останавливался, ожидая новой вспышки, и снова вел Данира вперед. Так шли они всю ночь. Все яростнее гремел гром, все быстрей мчались с гор потоки, то и дело грозя сбросить путников в бездонную пропасть. Они цеплялись за огромные камни, но камни сносило водой, хватались за деревья, но могучий ветер вырывал их с корнями. Страшные, жалобные крики зверей и птиц слышались сквозь вой урагана. Их норы и гнезда затопило водой.
Наконец утомился дождь, ослабли немного потоки. Старый Мерген отпустил руку сына. «Пусть набирается сил, крепнет в борьбе»,— решил он. Пошли они рядом. Трудно Даниру: бьют, с ног валят струи воды. Изнемогает он, часто отстает. Тогда ждет его старый Мерген, но руки не протягивает.
В тех краях часто повторялись грозы на исходе лета. Заранее почуяв их, звери спешили спрятаться в норах, птицы в страхе уносились в долины, люди запирались в своих домах. Случалось, гроза затихала, а затем неожиданно обрушивалась с такой необузданной силой, словно хотела выплеснуть всю злобу, что накопилась за много дней.
Так было и теперь.
В туче, что клубилась над головами путников, снова сверкнули молнии, грянул гром, с шумом хлынул ливень. Не расслышал Мерген голоса Данира, который звал на помощь. Оглянувшись, увидел он при свете молний, что Данир упорно борется с течением. Гордостью наполнилось сердце отца.
— Не сдавайся, сынок, не сдавайся! — крикнул он.— Держись! Вот так! Еще немного, и мы будем в долине...
Когда снова сверкнули молнии, Данира уже не было видно. «Данир!» — крикнул Мерген в отчаянии, но голос его затерялся в шуме дождя. Кинулся Мерген назад. Стремительный поток сшиб его с ног. Падая, успел он обхватить руками большой валун, но бурное течение размыло под камнем песок и |увлекло его за собой...
...Лучи утреннего солнца осветили склоны гор. Гроза давно прошла, лишь блестящие змейки ручьев напоминали о ней.
Под корнями дуба, сваленного бурей, на самом краю пропасти зашевелился человек. Он медленно поднялся и, оглядевшись по сторонам, громко позвал:
— Дани-ир! Сын мо-ой!
Эхо подхватило его слова и, повторяя, понесло по ущелью. Человек кричал еще и еще, но напрасно: никто не отозвался на его крик. Он карабкался по уступам гор, заглядывал в глубокие расщелины. Там, внизу, громоздились большие камни, снесенные водой, вырванные с корнем могучие деревья; виднелись убитые бурей птицы и звери. Шакалы уже собирались на богатый пир.
Молча стоял Азат Мерген над пропастью, в которой погиб его сын. Две крупные слезы показались из глаз, не умевших раньше плакать, и медленно скатились по щекам. Опустив голову, тихо побрел он домой.
5.Алмазбану
В тот ранний час из пещеры на противоположном склоне горы, опираясь на палку, вышла старушка. Яркие лучи солнца ослепили ее. Прикрыв глаза ладонью, она неторопливо осмотрелась. Ветер играл прядями ее серебристых волос. Глаза молодо глядели из-под седых бровей.
Завидев ее, шакалы затрусили прочь.
— Что им здесь нужно? — пробормотала старушка, направляясь к груде камней.— Неспроста сбежались они.
Вдруг она увидела лань, придавленную толстым деревом. Та была мертва. Задрожала старушка, слезами наполнились ее глаза.
— Бедняжка! — проговорила она.— Уж не ты ли это, милая доченька?..
Тут кто-то слабым голосом позвал:
— Мама...
Старушка поспешила на голос и увидела среди камней израненного юношу. Его прекрасное лицо было бледно, глаза закрыты. Она склонилась над ним:
