было ему любопытно ? так ли малевано в этом свитке, как у дойлида Василя. Мужик в монашеской скуфье, однако в сапогах и коротком армяке, приметил Петрока, крикнул:
— Кши! Пошел!
Дойлид-поляк оторвал взгляд от свитка, увидел Петрока, наморщил лоб.
Хлопец уже намеревался дать стрекача, когда его остановил негромкий оклик поляка.
— Погодь, хлопчик! Эй!
В голосе поляка Петрок не уловил ничего угрожающего. Наоборот, в этом неуверенном «Эй!» звучало даже нечто похожее на просьбу, что-то располагающее к себе. Петрок остановился.
— Подь ближей! ? позвал поляк.
Однако Петрок решил за лучшее оставаться на месте ? кто его, ляха этого, ведает.
— То не тебя ли я видел на горе с паном Василем? ? спросил тогда поляк и сам пошел к Петроку.
Петрок насторожился.
— Може и меня.
Дойлид-поляк махнул мужикам, чтоб отошли, проследил, как сели те на хворост, разглядывая слегка подтаявшую к вечеру осклизлую черную землю, и только тогда тихо спросил:
— А скажи мне, хлопчик, ты кто будешь поважаному пану Василю?
— Племянником двоюродным. Моя мати...
— То добра, добра,? перебил поляк.? А пан Амельян пану Василю велика родня?
Петрок хмыкнул.
— Той Амелька нашему паробку кумов сват, во какая родня.
— Эге ж,? кивнул поляк.? То я и попрошу, хлопчик-чтоб ты поважаному пану Василю передал тихо два сло ва от меня. Весть у меня недобрая...
ХВОРЬ
Вечером Петрок напрасно мерз у ворот дойлидовой избы. Купец Апанас как увез дядьку Василя к себе на угощение, так откланялся тот после третьих петухов, не помня уж, в каком он и месте. В провожатые гостю отправил купец паробка ? велел ему везти Василя на гнедом да и оставить на дойлидовом подворье и лошадь, и возок в придачу. Наутро Василь Поклад долго недоумевал, разглядывая щедрый сей подарок, однако обратно отправить не отважился ? поди, толкуй теперь купцу, что принял-де понарошку, по хмельной дури. «Вот уж истинно ? пей, да дело разумей,? с досадой рассуждал Василь Поклад.? Теперь как откажешься принять залежалую плинфу, что подсунул Апанас? Ах, наваждение!»
Хмурый, Василь Поклад выхлебал два ставца квасу и с тем отправился на Дивью гору, так и не притронувшись к еде, поданной на стол расторопной сестрой.
С утра нагрянул на гору отец Евтихий с попами да дьяконами ? храм смотреть. Петрок уж и так и эдак норовил со своей вестью к дядьке Василю пролезть, а тому все было недосуг. Сначала и почнет будто слушать, да тут же отмахнется от племянника, морщась, и опять знай свое долгогривым ведет.
Попы долго оглядывали царские врата, которые серебряник Пахом Сытый чеканил. Остались довольны. А затем к фрескам приступили. И тут поп Евтихий нахмурился.
— Се чье рукоделье? ? повернулся он к дойлиду. Лука-иконописец, опередив Василя Поклада, скоренько, по-монашески смиренно подступил к попу Евтихию.
— Котора часть ближей до алтаря ? мойго ученика, Калины-отрока, работа, отче,? сказал иконописец самодовольно. ? А уж каков поначалу увалень был! Кистью водил, что метлой, прости господи.
— Мирского зело премного,? поп ткнул клюкою в мужиков.? Тут ангелам божьим место, а мазилка твой смердов толстопятых малюет. Переиначить надобно.
Лука смиренно промолчал, однако видно было ? обижен и от своего не отступится.
Евтихий сильно стукнул клюкою об пол, но на переделке не стал больше настаивать ? Лука упрям, а у него преподобный Никон покровителем. Отошел Евтихий к алтарю. За ним, спотыкаясь о битую плинфу и куски дерева, свита поповская двинулась, косясь на лохани с красками и подбирая по-бабьи долгополые рясы.
Тут Петрок и приблизился-таки к дойлиду Василю.
— Дядька Василь,? тронул того за рукав.? Я вечор Зыкмуна-ляха видал, тот колья с мужиками вбивал под костел.? Петрок наморщился и крепко, так, что вздрогнули попы, чихнул.
— Ишь ты,? промолвил дойлид Василь, приглядываясь к племяннику.? А у тебя и глаза кроличьи. Простыл? Дай-ка лоб.
— Да то ничего,? уклонился Петрок.-? А я тебе про ляха скажу. Недоброе тот баял. Слыхал в замке.
Дорогу дойлиду заступил столярной артели мастер Яков Могилевец.
— С жалобою до тебя, пане Василь,? мастер, взяв за плечи, отстранил Петрока.? Беда у нас объявилась. Столярная снасть украдена злодеем окаянным.
— Да много ль? ? оторопело глянул на мастера дойлид Василь.
Яков Могилевец, гнусавя, перечислял убыток.
— Украдено ж, пане Василь, богато,? сказал он.? И мы ныне как без рук. А украден струг большой, пять шерхебелей, пять стругов малых, пять дорожников прямых, восемь долот кривых, вся дюжина долот круглых больших и малых, кружало, клепик новый совсем, ока-перья, девять долот токаренных, буравчик, шило да унесены, слышь, тиски деревянные и досок пять столярских...
Подошел поп Евтихий, хмуро слушал, оглаживая холеными пальцами золотой крест.
— Кидали, небось, снасть де попало,? прервал он жалобу мастера.
— Али мы, батюшка, ребята малые, чтоб снасть кидать? ? обиделся Яков Могилевец.? В ларе держали, в ризнице.
— Ризница-то запирается,? развел руками дойлид Василь.
— Диво что,? вздохнул мастер.? Замок-то висел, да ключ по рукам ходил. Одна и надежа была, что на стражей.
— С них и спросим,? сказал дойлид Василь, досадливо отворачиваясь и обрывая витые застежки на кафтане.
— Возьмешь с голяков,? гнусавил Яков Могилевец.? Снасть-то уж продуванили за свято.
— Так, гляди, и врата царские со всеми святыми утащат, лба не перекрестив,? сказал дьякон Троицкой церкви.
Свита попа Евтихия многозначительно и с укоризною уставилась на дойлида Василя.
— Непорядок у тебя,? сказал дойлиду Евтихий. Амелька, как тень следовавший за гостями, посоветовал:
— Ключи бы тебе, Василь Анисимович, все собрать да и держать при себе. Или вот Степке отдал бы.
Поп Евтихий со вниманием оглядел Амельку.
— Ты послухал бы совета сего,? обратился он к дойлиду. ? Ключи же ему вот и отдай. Самому-то нечего ключником быть. Сей Амельян хоть и сорока, а нашей справе, видать, человек верный.
— У меня стражи добрые есть на примете,? сказал заметно обрадованный Амелька.
— Отдай ему ключи,? повернулся дойлид Василь к Стенке и дотронулся кончиками пальцев до седых висков.
Петрок снова протиснулся к дойлиду Василю, шепнул:
— Не надобно, дядька Василь, Амельке. Тот Зыкмун баял...
— Э, да у тебя жар! Верно, жар,? не слушая племянника, заметил дойлид Василь.? Ты ступай-ка, брате, до хаты. А то лучше к тетке, чтоб отвару с медом испить дала Да отлежись, не шастай. Ступай, ступай! Или нет. Вот Степка тебя отвезет. Чуешь, Степане? Возьми гнедку. У малого жар. Лицо, что бурак. Ох, беда с огольцом.
