первого же интервью она переоделась в твой халат. Она велела мне молчать по поводу наших связей с тобой. Я молчал год, а потом мы здорово поцапались, и Кортни бросила мне в окно машины урну с мусором. Тут уж тяжело хранить какие-либо тайны.
Она переехала ко мне в тот же день, когда мы влюбились друг в друга, в День святого Патрика в 1990 году, – продолжает он. - в то время мы записывали «Retard Girl.». Она позвонила своему мужу Джеймсу и сказала, что домой не вернется. А когда мы встретили я, это было началом конца. Как только все стало настолько серьезно – то есть теперь она вела беседы с журналистами, – был разработан настоящий свод новых правил. Помню, как во время первого интервью ты все время задавал мне какие-то странные, прибабахнутые вопросы вроде «Как вы переносите перелеты?» а я хотел тебя убить. Мне было очень неприятно, как она использовала свой шарм, чтобы добиться от тебя того, что ей нужно.
В то время Эрик работал на «Capitol Records». Оттуда он переслал мне два первых сингла «Hole».
– Когда я впервые встретил Кортни, я был в восторге от того, какая она чокнутая, – вспоминает гитарист, – и просто в непередаваемом ужасе от ее поведения. Она придиралась ко мне, когда я постоянно выглядывал из ее номера, потому что машина у меня все время была неудачно припаркована. Я весь был в ней, но все-таки не окончательно сошел с ума и периодически размышлял, как нее бы от нее сбежать. Наверное, это отличная метафора для наших отношений – и тебя, кстати, это тоже касается. Но, конечно, оба мы навеки засели бы в ее номере.
В первый раз, когда «Hole» играли в Англии, они были хедлайнерами на фестивале «Camden UnderworLd», где воинственная толпа, накачанная наркотиками и выпивкой, пристала к Кортни. Она спрыгнула со сцены, когда на помост вскочил Эрик; Кортни все еще на гитаре, ее платье было порвано. Маленькая Делия луппо щиколоткам мужланов вдвое ее больше; Кортни громко звала меня, как будто я был во всем виноват. Наши друзья чуть не плакали со злости. После концерта двое из нас спрятались под столом
у нее в раздевалке, пока ее друг Билл (тот, что с чудовищными усами) отражал наскоки любопытных. Кортни подарила мне кольцо со своего пальца как обещание. Я прилежно носил это кольцо многие месяцы, пока оно не сломалось: кольцо было игрушечное.
Почему я был с Кортни? Ну а как противостоять телефонным звонкам с бесчисленными сплетнями, которые длятся по три часа пять дней в неделю и заканчиваются обычно в четыре утра, притом иногда к ним еще и песни прилагаются? Однажды Кортни оставила. Курту сообщение, в котором хвасталась, что я сделал ее звездой, а потом познакомил пару. Я записал его на автоответчик. После этого первой, кто мне позвонил, была, конечно, Кортни. После недолго го замешательства она вновь заговорила как ни в чем не бывало
Вы можете противостоять искушению сеять панику и скандал на каждом шагу? Если да, то вы скучнее, чем я о вас думал.
Я был рядом с Кортни, потому что с ней было весело. Я даже сознавал, как она выглядит, потому что был влюблен в ее музыку.
Дополнение 2: Курт о «The Breeders» и феминизме
Нижеследующее взято из расшифровки интервью, записанного во временном пристанище Курта в Лос-Анджелесе, на той улице, где проходило лос-анджелесское восстание Родни Кинг:
Интервью частично крутилось вокруг десятки любимых альбомов Курта. список начинался дебютным альбомом «The Breeder «Pod» – Курт скрупулезно делал в дневниках записи о каждом альбоме. Та, что о «The Breeders», гласила: «Эпично и не даст забыть свою бывшую девушку».
– В то время я вовсе не имел в виду, что альбом напоминал мне о бывшей девушке, – пояснял Курт. – Просто когда девчонки собираются вместе в «The Breeders», от них исходит такой… аромат их бывших парней.
– «The Breeders» – одна из твоих любимых групп. Что тебе в них нравится?
– Прежде всего, это их песни, то есть то, как они организованы, – это просто уникально, очень специфично. Надеюсь, Ким позволят написать еще песен для «Pixies», потому что их лучшая песня – это «Gigantic», а ее написала Ким. Мне близок их подход. Dое» [«Лань»] – песня про то, как девушка подставляет голову парню, а он ее гладит, как лань, очень забавно. Они сильные женщины, хотя это не так уж заметно. Они вовсе не хотят подчеркивать свою силу. Можно понять, однако, что они ничем не отличаются от мужчин.
– Но тебе больше нравятся люди женственного типа? То есть маскулинную фазу ты уже прошел?
– Да, я прошел через эту стадию лет пять назад. Я преодолевал ее большую часть своего юношества – хотел выглядеть самцом плевать на феминизм, но я сам всегда был более женственного типа. Мне больше нравилось общаться с девушками, а в детстве я любил более мягкую поп-музыку, пока не стал подростком и не начал курить травку. Тут у меня в железах заиграли гормоны, появилась растительность на лице. Нужно было куда-то девать самцовые наклонности, так что я стал слушать «Black Sabbath».
– Мне часто казалось, что проблема раннего панка состоит в том, что он в основном игнорировал женщин. Считалось, что так надо, но ведь это исключало половину потенциальной аудитории.
– Да, точно. И это я осознал много позже, потому что не успел застать панк-движение семидесятых. Помнишь, на живой записи «Dead Boys» – «Night Of The Living Dead» – солист изрыгает что-то про то, как девчонка сосала ему на сцене. Это общепринятая критика в панк-роке.
– Когда переключаешься на MTV, то думаешь, что мир металла по-прежнему привязан все к тем же набившим оскомину ценностям.
– Ситуация немного улучшается благодаря таким группам, как «Soundgarden». У них хороший имидж, здоровый феминистский – подход, но и металл никуда не исчезает. Возможно, другие последуют за ними. Даже «Pearl Jаm», которые еще в прошлом году на Сансет-Стрип позиционировали себя как представители мачистского рока, теперь меняются.
– Что значит для тебя феминизм?
– А для тебя?
– Я первый спросил!
– Это не столько идеал, сколько чувство. Мне следовало бы быть феминистом в политическом смысле, говорить о сущности феминизма, поддерживать его. Но я не хочу пускаться в проповеди. Не думаю, что феминизм все еще существует, по крайне мере, как движение, которым был в семидесятых, но сейчас воспринимают его серьезно – и коллективно, и каждый по отдельности.
– Как ты думаешь, что стало в твоей жизни главным результатом твоих феминистских взглядов?
– э … ну, просто повседневная жизнь, я стараюсь не оскорблять женщин и не поддерживать сексистские действия, сам знаешь. Просто помнить об этом, а не так, чтобы подозрительно переходила в какую-то манию, паранойю и навязчивый страх обидеть женщину. Над многими сексистскими шуточками смеюсь и я, в этом до какого-то предела нет ничего страшного. Но я знаю, что есть люди, которые хвастаются богемным образом жизни, а при этом круглые сутки носят маску такого мачо из рабочего класса. Но я заметил, что стоит кому-то такую маску немного поносить, как он превращается в быдло.
– Определенно согласен с тобой. Это одна из главных причин по которой пару лет назад я рассорился с «Sub Pop».
– Во-во. Потому-то я никогда особо не ладил с ребятами из «Sub Pop».
– Какое-то время это забавно, а потом начинаешь гадать, действительно они так думают или нет – или, вообще, имеют ли какое-то значение их настоящие убеждения. «Dwarves» – отличный пример тому: их солист умный и забавный, но по его поведению на сцене ни о чем таком не догадаешься.
– Есть еще такая позиция, которую я, типа, уважаю. Бывает, люди идут наперекор себе, все время ведут себя как мудаки или идиоты, хотя в действительности они умны. Позиция в том, что в таком поведении нет смысла. Это такой нигилистский жизненный путь. Нет смысла стараться быть человечным, потому что весь мир идет наперекосяк. Это такой классический панк-роковый подход, но мне кажется, что очень скучно много лет быть Джонни Роттеном. Я не имею в виду, что Джонни Роттен когда-либо был сексистом .. Я имею в виду отрицание, недопущение страсти как таковой, непризнание того, что мир может быть прекрасен.
