Опомнившаяся Элизабет взметнула колено и обрушила острый каблук на пальцы ноги Грэддика. Взвыв от боли, он выпустил ее, а она тут же прыгнула на Дэвида.
Правую руку он сумел отбить, но ногтями левой Бет пропахала ему щеку. О Господи, ну и реакция у этой женщины!
Дэвид оттолкнул ее, но она снова бросилась к нему и едва не угодила ногой в пах. Это было словно драка с диким зверем, битва насмерть, и Дэвид подумал уже ее оглушить и затащить в фургон, но Элизабет, не успев броситься на него в третий раз, увидела краем глаза то, что заставило ее остановиться, и резко повернулась вправо, балансируя на смертоносном каблуке. Она бросилась через всю парковку к Монике и Майклу, стоящим перед машиной Грэддика.
— Майкл! — закричала она, обхватывая сына руками.
Свой полевой штаб «Дельта» развернула в церкви пятидесятников в Джоло. Люсиль смотрела на простое деревянное здание — Церковь Живого Господа Иисуса — и покачивала головой. Картинный пример военной глупости. Если хочешь, чтобы местные тебе помогали, не реквизируй их культовых зданий. Но спецсилы прибыли из Ирака, и на чувства местных им уже не хватало терпения.
Люсиль и агент Кроуфорд зашли в церковь и стали искать полковника Таркингтона, командира отряда. Его люди организовали командный пункт возле кафедры. Два солдата возились с рацией, еще двое склонились над картой Западной Виргинии, двое других держали под прицелами «М-16» группу задержанных, сидящих на церковных скамьях с завязанными глазами. Люсиль снова покачала головой. Все они были мрачные упрямые горцы, которые боялись Бога, и никого, кроме Бога. Если даже они что-то знают о беглецах, спецсилам точно ничего не расскажут.
Наконец в глубине церкви она высмотрела полковника Таркингтона. Он жевал мокрый окурок сигары, выкрикивая приказы в полевую рацию. Люсиль дождалась конца переговоров и лишь потом подошла к нему.
— Полковник, я специальный агент Паркер, ваш контакт в ФБР. Мне хотелось бы поговорить о вещественных доказательствах, изъятых вашими людьми вчера в «Приюте Карнеги».
Несколько секунд полковник разглядывал ее и агента Кроуфорда, губами и зубами передвигая сигару в угол рта.
— И чего?
— Разбитый компьютер необходимо отправить в лабораторию бюро в Квантико. Возможно, нам что-то удастся восстановить с разбитого диска.
Таркингтон осклабился, не выпуская сигару из зубов:
— Не беспокойтесь, милочка. Мы это все послали в разведуправление армии.
На «милочку» Люсиль ощетинилась, но голос ее остался ровным:
— При всем должном уважении, сэр, наша аппаратура в Квантико куда лучше всего, что есть у разведывательного управления армии.
— Уверен, что наши ребята справятся. Да к тому же нам эта информация уже не нужна. В этой части штата мы перекрыли все движение и поймаем беглецов еще до завтрака.
Ох, как она в этом сомневалась. За последние тридцать шесть часов Люсиль хорошо поняла, что не следует недооценивать таланта Дэвида Свифта уходить от преследования.
— Тем не менее, сэр, бюро хотело бы получить этот жесткий диск.
Улыбка полковника погасла.
— Я вам сказал, что его отдали в РУА. Туда и обращайтесь. Извините, мне работать надо.
И он отошел к кафедре совещаться со своими подчиненными.
Еще минуту Люсиль постояла, дымясь. «Да ну его к чертям! Если ему не нужна моя помощь, какого хрена вообще ее предлагать?» Слишком она стара, чтобы заниматься такой фигней. Пора ей вернуться в Вашингтон и сидеть на заднице ровно, как положено старой почтенной госслужащей.
Она решительно вышла из церкви и направилась к своему «сабурбану». Агент Кроуфорд подбежал к ней.
— Куда теперь? — спросил он.
Люсиль уже готова была сказать: «В Вашингтон», но тут у нее возникла мысль. Да такая очевидная и простая, что даже непонятно, почему она раньше не пришла.
— У того компьютера в «Приюте Карнеги» был выход в Интернет?
Кроуфорд кивнул:
— Да, насколько я помню, кабельное соединение.
— Позвони провайдеру и узнай, выходил ли этот компьютер в сеть и что с него запрашивали.
Элизабет Гупта лежала на кровати в номере 201 мотеля «Армейский мул», через улицу напротив от «Ночных маневров». Здесь она обычно обслуживала клиентов, подцепленных в стрип-клубе, но сейчас на двуспальной кровати лежала одна в махровом купальном халате под одеялом. Рядом с ней сидела Моника, поглаживая по волосам и что-то тихо приговаривая, убаюкивая, как больного пятилетнего ребенка. Майкл сидел на стуле, снова играя в свою электронную игрушку, а Дэвид выглядывал из-за штор, не происходит ли чего-нибудь необычного на Виктория-драйв. Грэддика послали выпить кофе где-нибудь: его проповеди об искуплении и божественном прощении оказались контрпродуктивны.
Моника развернула батончик, купленный в автомате в мотеле, и протянула его Элизабет:
— На, поешь.
— Не, не хочу, — просипела она. После ора на парковке она и двадцати слов не сказала.
Моника поднесла батончик прямо ей под нос.
— Давай хоть откуси немного. Надо что-нибудь съесть.
Говорила она ласково, но твердо. Элизабет сдалась, откусила краешек батончика. Дэвида поразило, как умело вела себя Моника в этой ситуации. Ясно было, что у нее есть опыт обращения с наркоманами.
Элизабет откусила еще кусочек, потом села, чтобы отпить воды из пенопластовой чашки, которую Моника поднесла ей к губам. И тут же стала жадно есть, запихивая батончик в рот и подбирая крошки с простыни. Все это время она не сводила глаз с Майкла.
Покончив с едой, она вытерла рот рукой и показала на сына:
— Глазам своим не верю. Как он вырос.
— Красивый юноша, — кивнула Моника.
— Последний раз я его видела, когда ему было всего тринадцать. Он тогда мне еле до плеча доставал.
— Значит, твой отец никогда не возил его сюда тебя навестить?
Элизабет злобно скривилась:
— Этот пидор мне даже фотографий не посылал. Я ему звонила за счет вызываемого раз в год, на день рождения Майкла, так он, сука, ни разу не принял вызова.
— Прости, ради бога. — Моника прикусила губу, искренне опечаленная. — Я не хотела…
— Так он сдох? Мне он говорил, что я Майкла не увижу, пока он жив.
Моника глянула на Дэвида, не зная, что ответить. Он отошел от окна и приблизился к кровати.
— Твой отец жив, но он в больнице. А нам он велел отвезти Майкла сюда, чтобы его не забрали в приют.
Элизабет посмотрела на него с подозрением.
— Что-то на моего папеньку не похоже. А отчего он в больнице?
— Позволишь, я начну сначала? Я когда-то был студентом у друга твоего отца, Ганса Кляйнмана. Ты его помнишь?
Это имя задело какую-то струну, и лицо Элизабет стало спокойнее.
— Конечно, Ганса я знаю. Он мой крестный. И единственный человек в мире, которого мой отец ненавидит сильнее, чем меня.
— Что? — Дэвид был совершенно потрясен. — Твой отец не ненавидел доктора Кляйнмана. Они работали вместе, и много лет.
Элизабет замотала головой:
