— Нет, но когда в соседней квартире произошло убийство, отец решил сам расследовать его. К тому же они с Джорджем Эндикоттом, нашим соседом, которого убили в собственной квартире, были хорошими приятелями.
Льюис замолчала. Она очень любила своего отца, и воспоминания о нем всегда приносили ей страдания.
— Он нашел убийцу? — спросил Мэрфи.
— Мы с отцом дружили, и он всегда мне рассказывал о своих делах. Однажды вечером он возвратился домой очень довольный, зашел в мою комнату и прошептал мне, чтобы не слышали мать с братом: «Я все понял!»
«Что ты понял?» — спросила я.
«Я понял мотив этого преступления!»
«Но ведь полиция уже давно сказала, что Джорджа
убили из-за денег и драгоценностей! Ведь из квартиры вынесли все золотые вещи, которые он коллекционировал!»
«Это полиция так решила. И преступники, точнее, один преступник, а в том, что он был именно один, я нисколько не сомневаюсь… Так вот, и преступник тоже очень рассчитывал на то, что полиция примет эту историю за обыкновенное ограбление с убийством».
«Но разве это не так?»
«Дело в том, что у Джорджа было не так уж и много драгоценностей. Потом, о них ведь почти никто не знал. Ну, я, само собой разумеется. И родственники. А вот это очень интересный факт».
«Ты думаешь, что его убили родственники… из-за коллекции золотых изделий?» — удивилась я.
«Ну при чем здесь эта коллекция?! Ведь у него было большое состояние, недвижимость в Мирамаре. Целый особняк, да какой! Однако все это еще необходимо доказать. А чтобы доказать — нужны факты. А факты… А с фактами не так-то все просто».
Льюис замолчала. Потом, взглянув в пустые чашки, спросила:
— Может, еще кофе?
— Нет, спасибо, — ответил Мэрфи. — И что же было дальше?
— Дальше? — переспросила Льюис. — А дальше отца обнаружили поздно вечером мертвым на мостовой. Как нам объяснили в полиции, его сбил автомобиль. И что отец был пьян. Странно. Отец ведь не пил. Никогда.
Льюис поднялась с кресла.
— Вот так и закончилась эта история, — печально сказала она.
— И что, машину, которая сбила твоего отца, так и не нашли? — спросил Мэрфи.
— Нет, — ответила Льюис. — Да ты и сам прекрасно знаешь, что творится в нашем районе. А тут всего лишь наезд на пешехода. Всего лишь…
— А мать? — осторожно спросил Мэрфи и тоже поднялся со своего места.
— А мать умерла. От рака. Через пять лет после смерти отца.
Было уже поздно. Стрелки часов приближались к двенадцати.
Мэрфи подошел сзади к Льюис и осторожно положил ей на плечи руки.
— Льюис, — позвал он.
— Да?
— Ты не представляешь, как мне сейчас хорошо с тобой.
Она промолчала и коснулась щекой его руки.
— А вот и кофе, — оторвал ее от воспоминаний сержант Гриттен.
— О, спасибо.
Льюис взяла чашечку и сделала маленький глоток. Кофе был отличный. Сержант Гриттен знал какой- то особый способ его приготовления, чем и прославился на весь полицейский участок.
— А что с твоим настроением? — спросил сержант.
— Да нет, все нормально, — улыбнулась Льюис и неожиданно подмигнула Гриттену.
— Вот это другое дело, — просиял тот. — И вообще, зачем такая очаровательная девушка пошла в полицию?
— По стопам своего отца, — серьезно ответила Льюис. — Семейная традиция.
— А разве твой отец был полицейским? — удивленно спросил сержант.
— Нет, не был, — так же серьезно ответила Льюис. Гриттен недоуменно пожал плечами, но не решился продолжать расспросы.
Льюис допила кофе и поставила чашечку на стол.
— Спасибо, Джеффри, — сказала она, направляясь к выходу.
— Ты куда? — бросил ей вдогонку сержант, отрываясь от каких-то бумаг.
— В лабораторию, к Мэрфи.
— Передавай ему привет от меня. Пусть быстрее поправляется.
— Хорошо, передам.
Льюис исчезла за дверью.
Доктор Лазарес старательно изучала показания приборов. Особой необходимости в этом не было — о любых нарушениях тот час же сообщал компьютер — голосом или напрямую входя в сознание человека.
Лаборатория Лазарес была заполнена всевозможными дисплеями, индикаторами, минироботами, электронно-вычислительными машинами.
Она нажимала различные кнопки, включающие лампочки на панелях. Продолжая оперировать абстрактными категориями и расшифровывать возникавшие в сознании образы, доктор Лазарес набирала на клавиатуре запрос об общем состоянии Робокопа.
Компьютер сообщил об отсутствии неисправностей.
Перед ней, словно на чертеже, развернулись внутренности Робокопа: мини-ЭВМ, устройство связи, преобразователи, блок управления…
Мэрфи сидел неподвижно, положив руки на колени и углубившись в свои мысли.
Доктор Лазарес отключила экран: Мэрфи был спокоен, его мозг работал нормально.
— Как ты себя чувствуешь, Мэрфи? — спросила она.
— Бывает и получше, — пошутил робот.
— Ну, ты знаешь не хуже меня, что если бы на твоем месте был человек, я бы уже вызывала родных и близких.
— У меня не очень много друзей, а близких и родных вовсе нет.
Вдруг Мэри заметила в лаборатории еще одного человека. Заработавшись, она и не заметила, как он вошел. Это был Рональд Флат. Она внимательно посмотрела на него.
Лицо его было неприятным — недобрые глаза и поджатые губы. К тому же, сразу было заметно, что Флат чем-то взбешен.
Неожиданно доктор Лазарес почувствовала страшную усталость. Она и так измоталась за день, а тут еще этот Флат. Чтоб он провалился куда-нибудь! Маячит перед глазами, как неприкаянный…
И вдруг в ее памяти почему-то начали всплывать эпизоды ее жизни, связанные с этим пронырой. Этого еще только не хватало, прямо наваждение какое-то!
Флат работал тогда руководителем лаборатории научных исследований. Как ученый-исследователь, он никак не проявил себя, зато выказывал живой интерес к хорошенькой Мэри Лазарес, а однажды даже сделал ей предложение.
Мысленно Мэри окинула свое прошлое и убедилась, что оно накрепко сплелось с образом вездесущего Флата.
Тогда она была еще совсем молоденькой девчонкой, безумно влюбленной в науку, жаждавшей проводить всевозможные научные эксперименты.
В лаборатории, куда она попала после окончания университета, усердно занимались изучением
