лабораторию.
Целый день она пыталась встретиться с ним взглядом, но он, будто нарочно, не замечал ее, слишком громко разговаривая и хохоча по любому пустяку с другими женщинами. Она обиделась, решила разговаривать с ним только как с руководителем лаборатории, да и то, когда в этом была острая необходимость. Но когда через неделю он снова пригласил ее в ресторан, она не выдержала и согласилась.
Но чем больше она его узнавала, тем меньше он ей нравился. И когда он однажды прямо в коридоре их учреждения сделал ей предложение, она пожала плечами и, не проронив ни слова, пошла прочь. Это его страшно взбесило, но тут судьба их развела. Мэри Лазарес направили в другую секретную лабораторию, где шла работа по созданию робота-полицейского.
Правда, вскоре они опять встретились; Флат предстал перед ней в образе шефа службы безопасности. Но прежние взаимоотношения возобновить было уже невозможно…
— Доктор Лазарес, — позвал Флат. — Вы не хотите рассказать мне, что произошло?
Лазарес отошла от Мэрфи, помыла руки, вытерла их полотенцем и взглянула на Флата.
— Ничего особенного. Просто его привезли сюда вчера на проверку, — ответила она, делая вид, что не понимает вопроса.
— Это я знаю, — сухо ответил Флат. — Меня интересует, что с ним. И вы понимаете, о чем я говорю! — Вдруг заорал он, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. — Он не подчинился приказу, и я хочу знать, почему!
— Вы хотите знать мое мнение?
— Я хочу знать правду.
Мэри внимательно посмотрела на него. Его недобрые глаза сузились еще больше. Флат перехватил ее взгляд.
— Я слушаю. Мэри, села за стол.
— Я думаю, что единственной причиной является то, что он готов выполнять приказы, но только не те, с которыми не согласен, — сказала она, снимая очки. — Извините, он принял не такое уж плохое решение его друг был в большой опасности, и Мэрфи решил спасти его.
— Вы тут все рехнулись! У него не может быть никаких друзей! — заорал Флат.
Он подбежал к сидящему роботу и постучал по металлическому скафандру.
— Если «Оу-Си-Пи» хотела построить просто робота, то зачем ему дали человеческий разум? — закричала в ответ Мэри, но быстро взяла себя в руки.
— Там ничего человеческого не осталось, в этих мозгах, — гнул свою линию Флат.
— Мистер Флат, в этих мозгах осталось очень много человеческого, — спокойно возразила она. — Это не железка, а автономный организм, способный самостоятельно принимать любые решения.
— Хорошо, — согласился Флат. — А все эти годы исследований, тренировок, разве они ни к чему ни привели?
— Его эмоциональный багаж помешал этому.
— Эмоциональный багаж?.. — казалось, он не понимал, о чем идет речь.
— Да, — твердо сказала Мэри. — Какие-то кусочки памяти, обрывки прошлого остались у него…
— Ясно, — Флат дал понять, что не желает слушать ее объяснения. — Что ж, если это какие-то эмоции и обрывки памяти, то нужно избавиться от них. Надо стереть эти кусочки памяти, которые только мешают нам.
К ним подошел доктор Эндрюс. Он до сих пор не вступал в разговор, хотя зашел в кабинет в самый разгар перепалки, решив узнать, что случилось.
— Это возможно сделать, если включить дополнительную цепочку обратной связи в виде вот этой нейтронной схемы. Можете приступать.
— Выполняйте! — он бросил Мэри целлофановый пакетик с маленькой пластиной, который подал ему Эндрюс.
Мэри, подхватив пластину, с нескрываемой злостью посмотрела на Эндрюса, который поспешил удалиться, довольно улыбаясь и аккуратно прикрывая за собой дверь.
— И запомни, дорогая, мне наплевать, насколько ты умна, меня интересует только то, чтобы этот полицейский работал, как следует, — нравоучительно подчеркнул Флат.
— Я не новичок в лаборатории, так что прошу не давить на меня, — оборвала его Мэри.
— Вот и прекрасно. Мы хотим, чтобы он работал, и он будет работать. Он, как и ты, принадлежит компании «Оу-Си-Пи». Так что давай, будь добра, выполняй свои обязанности, не забывая об ответственности, — сказал на прощание Флат и, ухмыльнувшись, направился к выходу.
В дверях он едва не столкнулся с Льюис, которая зашла, чтобы посмотреть на Мэрфи.
Доктор Мэри Лазарес, посмотрев ему вслед, произнесла:
— Господи, неужели я когда-то была в него влюблена, подумать только!
В лабораторию снова вошел доктор Эндрюс:
— Мэри, дорогая, я могу сам заняться Мэрфи, — сказал он заискивающе улыбаясь.
— Нет-нет, благодарю, это несложно, я разберусь сама, — ответила Мэри. — У вас достаточно своих обязанностей, идите, вы свободны.
Доктор Лазарес подошла к Льюис, которая стояла рядом с Мэрфи, и с беспокойством посмотрела на экран, отражающий мысли робота. На экране то и дело возникали все новые и новые лица, какие-то эпизоды, обрывки фраз.
Мэрфи сидел неподвижно.
— Что у тебя творится в голове, Мэрфи?! — удивленно воскликнула она.
Льюис слышала конец разговора с Флатом, поэтому, повернувшись, она вопросительно посмотрела на Мэри.
Мэри дотронулась до ее плеча:
— Я бы хотела побыть одна, — тихо попросила она. Льюис, нахмурившись, вышла.
Доктор Лазарес села за стол, крепко сжав голову руками. Она достала из кармана пластину, покрутила ее в руках, затем достала из нижнего ящиха стола молоток и с яростью ударила по пластине. Все, что от нее осталось, Мэри аккуратно собрала и выбросила в урну.
Рано утром Берта Стивенсон со своими напарниками собиралась в дорогу.
— Вы слышали радио? — в который раз спрашивал дядюшка Симон. — Какие-то идиоты оказали сопротивление реабилитационной службе! Подумать только, им обещали новые квартиры, гигантские торговые центры, площади с фонтанами и памятниками, зоны отдыха… им обещали рай, а они устроили войну!
— Какую войну? — будто ничего не понимая, спросила Берта.
— Какую войну? Они стреляли в офицеров реабилитационной службы! Они взрывали бомбы! Это же преступники!
— Но…
— Молчи! А командовала ими, представьте себе, женщина! Я всегда говорил: там живут одни преступники. И с ними всеми надо поступать, как с преступниками. Как с преступниками! Никакой пощады!
— А ее нашли? — осторожно спросила Берта, заметно волнуясь.
— Кого?
— Ну, эту женщину.
— Нет, к сожалению. Говорят, она с приятелями укатила в каком-то желтом фургоне. Но, будь уверена, ее обязательно схватят. И ее дружков тоже.
— Может быть, — загадочно произнесла Берта.
— Что значит «может быть»? Я всегда говорил твоему отцу, что тебя плохо воспитывают. Никакого послушания! Ты лезла в любую драку, хуже голодного бездомного мальчишки. И в твоей голове эта дурь еще осталась.
— Дядюшка, но я всегда защищала тех, кто слабее, разве это плохо?
