«Ты найдешь украденное и вернешь его в целости и сохранности».
Дружок слева бросил две фишки и объявил:
«Ты будешь предан тем, кто называет себя твоим другом».
И Эдди, наш управляющий, изрек самое мрачное пророчество:
«И в конце концов ты не сможешь спасти самое главное».
Внимательный читатель поймет, что Оракул — это не имитация. Во время своих поисков Перси столкнется со многими монстрами, но в этот момент худшие из них — ухмыляющиеся люди за покерным столом под предводительством его отчима Гейба Ульяно.
Аннабет подтверждает это, напоминая Перси: «Монстры живут в реальном мире. Только здесь ты можешь понять, на что годишься».
Генетика здесь также играет роль. Миллионы больших и маленьких предсказаний находятся в генах каждого. Наша любовь к музыке, науке или искусству, рука, которой мы пишем, то, как мы смеемся или кашляем, наша походка — так много решено еще до нашего рождения. Достаточно сказать, что наша наследственность — это первый фактор, определяющий, кто мы и как сложатся наши жизни. (К вышесказанному — я не унаследовала «третий глаз» своей матери.)
ГРДВ, которое причинило Перси столько проблем в мире людей, оказывается необходимой особенностью для героев. Как объясняет Аннабет: «Из-за ГРДВ ты импульсивен, не можешь сидеть спокойно в классе. Это рефлексы, подходящие для поля сражения. В настоящей битве они помогают тебе выжить. Что касается проблем с вниманием, они от того, Перси, что ты слишком много видишь, а не слишком мало. Твои чувства острее, чем у нормальных смертных».
Благодаря ДНК своего отца Перси получает силу от погружения в воду. Он может дышать под водой и общаться с обитателями подводного мира. Вода — это его друг. С момента его появления на свет из лона матери каждая клетка его тела знала: рожден, чтобы плавать! И на протяжении цикла романов Перси время от времени использует эти возможности, чтобы спастись самому и спасти своих друзей.
И что касается дружбы, разговор о ней ведет нас к тому, что может оказаться самым грандиозным предсказанием о Перси Джексоне: к его «роковой слабости».
Одним из фирменных знаков греческих историй является представление о том, что каждый герой имеет свой трагический «изъян». Возможно, самый известный из них может быть найден в «Илиаде» Гомера. Ахилл, герой Троянской войны, был самым сильным и смелым воином из всех; его тело могло выдержать любую атаку. Он считал себя неизменным, неуязвимым, бессмертным. Единственным слабым местом на его теле была его пятка, и кто мог знать про это? Конечно, кто-то пустил стрелу прямо ему в пятку и Ахиллу наступил конец. С того дня выражение «ахиллесова пята» стало обозначением нашего слабого места, и предположительно ничто не делает нас слабее, чем роковой недостаток.
Перси узнает о роковых слабостях от Аннабет, когда она рассказывает ему о своей: о высокомерии. «Высокомерие — это крайняя степень гордыни, Перси, — говорит она ему. — Когда ты думаешь, что можешь сделать все лучше, чем другие… чем даже боги».
Но почему роковой недостаток так эффективен в хорошей истории? Греки инстинктивно знали, что самое важное правило, которое не может нарушить писатель, — это «обеспокоить читателя». Когда мы узнаем о слабом месте героя, мы постоянно тревожимся, обнаружат ли его враги его слабость и используют ли они ее против него. Узнав об уязвимом месте героя, мы можем предвидеть — предсказать, — что герой будет вынужден считаться с ним. Недостаток — это то, что создает возможность неудачи. Можно сказать, что герой без слабостей — это меньше, чем человек. Но тут-то и загвоздка. Перси — больше, чем человек. Он — полубог.
В отличие от утверждений Оракула и снов Перси, которые в большей степени исходят из внешних источников, его роковой недостаток исходит изнутри. Мать Аннабет Афина определяет это в разговоре с Перси на горе Олимп: «Твой роковой недостаток — это преданность, Перси. Ты не умеешь смиряться с потерями. Чтобы спасти друга, ты пожертвовал бы миром. Для героя предсказаний это очень-очень опасно».
Пока Перси взрослеет и набирается опыта, он также все чаще и чаще должен выбирать. В конце концов, разве способность выбирать — это не бесспорно человеческое качество? Несмотря на обстоятельства нашего рождения, наши семьи, нашу экономику и наши особенности, люди продолжают преодолевать самые тяжелые ситуации. Перси наполовину бог, но он также наполовину человек, и его преданность друзьям в глубине души человеческая. Окажется ли эта человечность Перси его величайшим достоянием? Или его глубочайшим недостатком?
Также верно то, что величайшая слабость может также быть и величайшей силой. Я не помню, кто сказал это, но тем временем мы можем черпать надежду в том, что хотя все мы, как Перси, в некоторой степени дети предсказаний — касаются ли они наших генов, обстоятельств нашей жизни или наблюдающих за нами богов и богинь (известных также как родители, дедушки и бабушки, учителя — а возможно, и высшие силы), — мы можем сделать свой выбор. Мы можем давать отпор монстрам на своем пути. Мы можем принять все, что приготовила нам судьба и использовать это для большего блага. Неважно, какая у нас родословная: мы все равно можем быть героями.
Мы можем разморозить свои глаза и обратить внимание на что-то, кроме кончика собственного носа.
Кэти Аппельт — автор более чем тридцати книг для детей и молодежи. Ее первый роман «Внизу» издан в мае 2008 года. Она живет в Колледж-Стэйшн в Техасе со своим мужем Кеном и четырьмя милыми котами. У нее нет ни Оракула на чердаке, ни доски Уиджа. Но на всякий случай она каждое утро читает свой гороскоп.
Язык души
Почему монстры кажутся нам страшными? Страшнее всего те, в которых мы верим; те, в реальности которых не сомневаемся. Конечно, можно сказать, что это всего лишь сказки. Но где-то в глубине души мы верим в них. Они пробуждают наши изначальные страхи, заставляют вспомнить наши детские кошмары. Софи Мэйсон приглашает нас в путешествие по миру подсознания, где находится больше чудовищ, чем мог бы вместить Тартар.
Когда мне было около девяти лет, мне несколько раз снился один и тот же страшный сон. Он был довольно прост: единственное, что я видела, — лицо, которое сначала было маленьким и далеким, а потом становилось все больше и больше, пока не оказывалось прямо надо мной. Я не видела тела, только лицо. И это было лицо чудовища: очень бледное, с большими широко раскрытыми глазами, очень тусклыми, практически белыми; губы были тонкие и тоже бледные, а когда открывался рот, были видны длинные желтые зубы, концы которых покрывало что-то красное. Всклокоченные волосы, которые, казалось, двигались на незримом ветру, обвивали лицо так, как будто по ним пробегал электрический ток или как будто каждый волосок был живым и жутко извивался. Я всегда просыпалась в тот момент, когда рот широко открывался и издавал жуткий крик; и просыпалась тоже с отчаянным воплем.
Мама прибегала ко мне, но я так боялась этого сна, что ничего не решалась ей рассказать. И я думала, что если я ничего не буду говорить, то забуду об этом ужасном сне, и он оставит меня. И пока мама не уговорила меня рассказать ей этот сон, он приснился еще три раза. Наконец, заикаясь на каждом слове, я рассказала его, но после этого меня внезапно посетила ужасная мысль. А что если, описав это лицо маме, я выгнала его из своих снов и теперь оно воплотится в реальность? А может быть, теперь я его никогда не смогу забыть, потому что закрепила его словами и сделала почти вещественным? Я думала, мама скажет,
