Александр Афанасьев
Зло именем твоим
Не раз и не два, читая воспоминания о Великой Отечественной войне — причем это воспоминания прежде всего гражданских людей, — наталкиваешься на мысль, что эта война не была для многих неожиданностью. Чего-то подобного ждали, все это витало в воздухе, и было полное понимание, что война рано или поздно начнется. Ее не может не быть, потому что проблемы, с которыми столкнулся мир, никак не решаются — их либо скрывают, либо предпринимают какие-то полумеры, не устраивающие ни одну из сторон игры.
Не кажется ли вам, что это в точности — описание того, что происходит сегодня?
Если так — то становится страшно. Ведь за эпохой полумер всегда следует страшная война, устанавливающая новый мировой порядок, полностью устраивающий хотя бы одну из сторон.
Мы живем в преддверии Третьей мировой войны.
20 июня 2014 года
Курдистан, Салах-ад-Дин
Один из крупнейших городов никем не признанной страны — Салах-ад-Дин — жил и процветал, здесь в этом году даже не было еще террористических актов. Раньше здесь был северный Ирак, граничащая с Турцией земля, турки никогда не пытались каким-то образом защитить этнических турков, которые жили в Ираке, — их называли туркоманы, и насчитывалось их до семисот тысяч человек. Во-первых — потому что они не нуждались в защите, во-вторых — потому что Турция, даже входя в НАТО, побаивалась жесткого и непредсказуемого диктатора с берегов Тигра. Потом, когда Саддам сделал глупость и потерпел поражение в Ираке — иракский Курдистан отделили от остального Ирака так называемой «северной запретной зоной» — ее патрулировали самолеты НАТО с расположенных в Турции баз. Все иракские летательные аппараты, появившиеся в этой зоне, подлежали уничтожению. Так Курдистан прожил еще десятилетие — по сути, это была подготовка к отделению от Ирака, становления курдского гражданского общества и механизмов власти. Потом, в четвертом году, пришли американцы и британцы, не встретив здесь никакого сопротивления, прошли дальше на юг — и с этого момента курдскую государственность можно было считать состоявшейся.
Само по себе понятие — иракский Курдистан — расплывчато. Есть понятие этнический Курдистан, он включает в себя мухафазы Эрбиль, Дахук, Сулеймания и Киркук, а также области Ханекин, Синджар и Махмур с территорией восемьдесят тысяч квадратных километров и общим населением около шести миллионов человек, и есть понятие Курдистанский регион, записанное в Конституции Ирака, — он включает в себя только первые три мухафазы из названных. Судьба оставшихся областей, населенных преимущественно курдами, должна была решиться на референдуме — но он так и не был проведен по разным причинам. Референдум проведен не был — но проблема-то осталась, и болевая точка осталась.
Следует помнить и гражданскую войну в Курдистане между Демократической партией Курдистана, созданной племенем Барзани во главе с шейхом Мустафой Барзани, и Патриотическим союзом Курдистана племени Талабани. Их создание — это долгая история, полная ужаса и крови, это времена правления Саддама Хусейна, когда на курдские деревни обрушивались химические снаряды, дома сносили бульдозерами, а колодцы бетонировали, и все это получило название Анфаль — так Хусейн назвал операцию по окончательному решению курдского вопроса. По сути — это была обычная междоусобица, связанная с тем, что Талабани и его партия решили захватить власть во всем Курдистане. Барзани в этой войне дискредитировал себя, обратившись за помощью к Хусейну — но им он сам и его партия сохранились и конкурировали с Барзани и после падения режима Хусейна. В итоге — даже сам Курдистан нельзя было считать единым, Демократическая партия Курдистана главенствовала на севере и держала столицу Эрбиль, а Патриотический союз Курдистана главенствовал на юге курдских провинций, имея даже собственную неофициальную столицу — Ас-Сулейманию. Киркук, главная точка интереса в регионе, находился на территории, контролируемой ПСК, — но при этом расстояние от Киркука до Эрбиля и от Киркука до Ас- Сулеймании было примерно равным. Более того, большинство населения в самом Киркуке составляли не курды, а ненавидящие курдов арабы и туркоманы. А это был прекрасный повод для гуманитарного вторжения Турции.
Взрывоопасная ситуация, ничего не скажешь…
На описываемый момент Курдистан имел собственную валюту — курдский динар, собственный законодательный орган власти — Национальную ассамблею, собственные вооруженные силы — пешмергу,[1] собственное законодательство, собственную службу безопасности Асаиш, организованную при помощи израильских инструкторов, спутниковые телеканалы (эрбильский «Kurdistan-TV», сулейманийский «KurdSat»), четыре университета (в Сулеймании, Эрбиле, Дахуке и Кифри), аэропорт в Эрбиле имел статус международного. При этом курды не отрицали, что являются и гражданами объединенного Ирака тоже, на территории Курдистана проводились выборы, и курдские депутаты заседали в иракском парламенте. Курдом был бывший президент Ирака Талабани, курды занимали одну из двух вице-премьерских должностей и на данный момент семь министерских постов, что даже превышало их национальную квоту.[2] Ситуация с Курдистаном была ненормальной, но никто не хотел раскачивать лодку — понимали, насколько взрывоопасна ситуация в стране. Относительно Курдистана были две болевые точки — нефтяные поля в районе Киркука, богатые нефтяные поля, находящиеся на самой границе шиитской и курдской зон влияния. Эти поля представляли собой шестое по размерам месторождение нефти в мире, причем они долгое время вынужденно не эксплуатировались, и эксплуатация начиналась только сейчас, при текущих ценах на нефть в двести одиннадцать долларов за баррель.[3] Все понимали — при расколе страны за эти поля начнется просто убийственная схватка. Вторая болевая точка — позиция по Курдистану Турции, лидера в регионе. Турции было совершенно не все равно — будет существовать независимый Курдистан или нет, потому что на территории Турции существовали районы преимущественно с курдским населением — хотя Турция вообще не признавала факта существования курдского народа, называя их горными турками.[4] А курды в ответ на репрессии против своих сородичей по ту сторону границы могли обрушить вал репрессий на живущих на своей земле туркоманов. Однако внешне Турция вела себя удивительно пассивно, и наперебой звучавшие прогнозы о возможной аннексии Турцией северного Ирака не подтвердились до сих пор.
Пока….
Был хороший летний день, первый день наступившего лета. Было солнечно — но над городом висел ощутимый смог от не так давно открывшегося и работающего на полную мощность нефтеперерабатывающего завода, технологии которого были… мягко скажем, не самые современные. От такого смога, относимого ветром на горы, желтели и гибли только прижившиеся деревца, упорно высаживаемые правительством Курдистана, — Саддам Хусейн первым делом приказывал вырубать все леса, курды упорно их восстанавливали, потому что на самом деле в северном Ираке должно быть полно лесов, местность очень лесистая. Город просыпался, машины ехали по своим делам, дети играли на улицах, чистых и широких, особенно в пригороде. А вот несколько десятков человек, собравшихся в этот час в нескольких километрах от пригорода Салах-Ад-Дина, родового гнезда президента Курдистана Барзани, решили, что этот день должен стать последним мирным днем на этой земле.
Главным среди них был человек, известный как Хаджи, чрезвычайно опасный террорист — суннит, прибывший сюда после гибели Аббаса аль-Касема, по прозвищу аль-Макхам. Гибель эта была не благом, она была бедствием, потому что аль-Касем в душе все-таки был государственником и патриотом, родившимся в нормальном государстве, с нормальной властью и лишь волею судьбы ставший опасным
