— По фронту! Ракетчик по фронту!
Неизвестный солдат, скорее всего молодой басидж, еще пацан, поднялся из зарослей кустарника, это было видно на приборе ночного в
Ни влево, ни вправо, ни вверх — уже бесполезно.
— Держитесь!
Вместо того чтобы попытаться набрать высоту, пилот увеличил скорость, вертолет несся прямо на стрелка.
— Твою ма-ать! — закричал по-русски штурман, он не был русским, но хорошо помнил, как ругался в таких случаях отец.
Фигурка стрелка окуталась пламенем, и… вертолет пронесся над ним. Забухал кормовой станковый пулемет, обрабатывая место, где все еще был дым.
— Черт, что…
— Повреждение. Носовой локатор поврежден.
— Критическое?
— Нет, перехожу на дублирующую схему.
— Господи, у нас в носу граната!
Это и в самом деле было так — взрыватель ракеты «РПГ» не успел взвестись, и она воткнулась в нос израильского вертолета подобно копью. Ни один вертолет, кроме этого старого «Сикорского», не смог бы пережить подобное.
Они увернулись еще от одной ракеты — и наконец увидели зеленый, фосфоресцирующий дым…
— Вертолет! Вертолет!
Несколько израильтян заняли позицию на холме, держа огнем на расстоянии боевиков иранской революционной гвардии, пытающихся наступать от подземного комплекса.
— Приготовиться!
Они знали, что будет — вертолет сбросит им веревочную лестницу и, как только последний зацепится за нее, пойдет назад, в сторону Ирака.
Один из израильтян по имени Гад бросил пулемет и побежал по холму вниз, к горящим машинам.
— Куда! Назад! Назад!
— Мы должны забрать своих!
— Нет времени! Нет времени, что ты творишь?!
— Тогда улетайте без меня! Я останусь тут!
С вертолета сбросили веревку. Гад, добежав до машины, где нашел свою смерть командир израильской группы и трое его сослуживцев, сорвал куртку, начал сбивать ею уже мутное, чадное, горящее из последних сил пламя.
— Черт бы тебя побрал!
— Командир, вертолет! Вертолет!
— Держите его!
— Сдай чуть вперед!
Нервы у израильского пилота сдали окончательно.
— Да вы что, охренели, мать вашу?! — Он выкрикивал все новые и новые ругательства на десантника, сунувшегося в кабину. — Нас сейчас второй раз ракетой подобьют, и все тут останемся! Все тут останемся!
— Там человек! Наш! Он живой!
— Да…
Пилот подал машину вперед, вниз, с люка в полу и с задней аппарели летели спасательные тросы, чтобы попытаться прикрепить тела.
— Ниже! Ниже!
— Я не могу ниже! Мы разобьемся!
Ракета РПГ, пущенная от открытых настежь врат, ведущихся в царство Аида, пролетела левее вертолета, ей ответил пулемет с левого борта.
— Куда?
Двое израильских солдат спрыгнули вниз без веревки, каким-то чудом привязали к веревкам тела. Потом потащили к свисающей из брюха лестнице наглотавшегося дыма, с обожженными лицом и руками Гада. Каким-то чудом прицепились к лестнице.
— Все! Уходим! Уходим!
— Поднимай их! Поднимай!
Вертолет начал смещаться влево, разворачиваясь, оставшиеся в живых израильтяне втаскивали на борт живых и мертвых.
Но это было еще не все — потому что вышедший к объекту боевой вертолет иранских ВВС уже засек цель…
Объект «Имам Али»
Воздушное пространство
Капитан ВВС Израиля Давид Абрамсон
В последний момент воздушный кудесник из Хеврона Давид Абрамсон все-таки успел рвануть на себя рычаг катапульты. И вылетел из машины в облаке пламени — в F15 почти одновременно попали сразу ракета с наземного ЗРК «Роланд» и очередь с иранского «МиГ-29». Это было все, чем располагал иранский ас — и он не промахнулся.
Пиропатроном Давида отбросило от самолета, и тут грохнул взрыв, и кресло с намертво пристегнутым к нему пилотом закувыркалось в воздухе, как лист, осенним ветром несомый. Еще бы немного, секунда, если бы не доля секунды — и ракета достала бы его, и сейчас он догорал бы в обломках своей стальной птицы на безымянном склоне тебризского нагорья — а в газете, если, конечно, останутся в живых те, кто должны ее выпускать, — появится его траурная фотография и краткая биография: родился, учился… мечтал.
Нет, хрен вам!
Капитан Абрамсон чуть пришел в себя от того, что его шарахнуло воздушной волной от пронесшегося рядом «МиГа» — иранский летчик спешил убраться от разверзшегося на земле ада, потому что зенитный снаряд своих и чужих не разбирает.
Лучше бы он в себя не приходил…
Он катапультировался ниже нижней кромки облаков… он никогда не любил летать так, чтобы скрываться в облаках, от радара не скроешься, а видеть то, что происходит внизу, было необходимо. Рывок парашютной системы — парашют в данном случае входил в состав кресла и удерживал в воздухе не только его, но и катапультируемое кресло, — привел его окончательно в себя, и капитан смог полюбоваться на то, что творилось внизу.
Он вспомнил бабушку. Бабушка приехала в Израиль откуда-то из-под Киева и очень любила готовить дома, а маленький Давид поэтому любил проводить время у бабушки. Когда он что-нибудь умудрялся натворить — например, сломать дверку шкафа или привязать банку к хвосту бедняги кота — бабушка всегда говорила: «Давид, Давид, что ты опять натворил…» Он почему-то хорошо вспомнил именно это.
Натворил он и в самом деле — много чего.
Он заходил на цель не с запада, как можно было бы ожидать, а с востока, потому что американские инструкторы научили его всегда появляться над целью с неожиданной стороны. За время, прошедшее с того момента, как он нажал кнопку и бомбы ушли к земле, до того момента, как в самолет врезалась ракета, самолет пролетел почти что два километра… может, немного меньше, может, больше. Поэтому он падал не
