могла бы это сделать. Это, случаем, не ты?
— Я не в его вкусе, — спокойно отозвалась Шторм.
К этому времени уже стало ясно, что Морган не получит ответов на интересующие ее вопросы, и на этот раз ее смешок был полон вежливого одобрения. — Ладно, ладно, я знаю, когда мне намекают не лезть не в свое дело. Но просто к твоему сведению, я думаю, что Вульф на всех бросается потому, что ты все-таки в его вкусе, и это заставляет его чертовски нервничать.
Шторм едва заметно улыбнулась, но сказала только, «Я приму твое мнение к сведению».
Улыбка Морган стала шире, — Знаешь, вы с Вульфом такие молчаливые, вы друг друга с ума сведете. Здорово, правда? Я достану себе билет в первом ряду и буду за этим наблюдать.
— Как тебе угодно.
Смеясь, Морган встала из-за стола, — Послушай, если не получишь предложения получше, я знаю классное кафе прямо за углом, где мы могли бы позавтракать. Интересует?
— Конечно, — сказала Шторм, вкрадчиво добавив, — если не получу предложения получше.
— Что ж, позвони мне, если что. Я все утро буду у себя в кабинете.
— Ясно.
Несколько минут после того как Морган ушла, Шторм продолжала сидеть за столом, невидящим взглядом уставясь в чертежи. Морган, подумала она, была бы хорошей подругой. Она любила поболтать, но была честной и незлобивой. Правда, она также была необыкновенно проницательна, чертовски наблюдательна и очень, очень умна — и именно поэтому Шторм приходилось быть с этой женщиной настороже. Сейчас, по крайней мере. И кто его знает, как все обернется, может быть, так будет всегда.
Эта мысль напомнила ей о ее обязанностях, и она взглянула на часы. Шторм встала из-за стола, подошла к двери и плотно ее закрыла. Она уже поняла, что эта комната, как и многие, где хранилось хрупкое электронное оборудование, была изолирована и оснащена звуконепроницаемой дверью, так что ей можно было поговорить по телефону, ничего не опасаясь. Особенно учитывая, что вчера она быстро переделала обмотку и воспользовалась парочкой передовых технологических приспособлений, чтобы убедиться, что никто в здании не сможет поднять трубку параллельного телефона и подслушать ее разговор.
Она удобно устроилась в кресле, приводя в порядок мысли, и подняла трубку. Она по памяти набрала номер, и на том конце ответили после первого же гудка.
— Да?
— Это я. Все утро сидела над чертежами. Для большого здания с множеством дверей, здесь довольно-таки тесновато.
— Ты сможешь справиться с системой безопасности? — спросил он.
— Конечно, смогу. Я уже вам об этом говорила.
— Хорошо, и попридержи свой ирландский темперамент; я должен был об этом спросить.
— Ирландия — давно забытая история, — сухо сказала она. — И я только наполовину ирландка. Теперь я — кейджан.
Он вздохнул, похоже, она его немного позабавила. — Я это запомню. — Затем его довольно холодный голос снова стал деловым. Деловым и почти осуждающим. — Я не уверен, что тебе стоит рассказывать Вульфу о телефонной диверсии. Не так скоро, во всяком случае. Он уже подозревает «Эйс Секьюрити»; и это не спасет положение.
Шторм спокойно ответила. — Думаю, мне удалось кое-чем отвлечь его от подозрений относительно системы безопасности.
— Чем же?
— Я указала ему на Ниссу Армстронг.
Последовала долгая пауза, а затем послышался его очень тихий голос. — Что ты сделала?
— Вы меня слышали.
— Какого черта ты не предупредила меня об этом прошлой ночью?
Она мягко ответила, — Потому что не видела надобности. И поскольку это я в трудном положении, я считаю, что это — мое право.
Снова долгая пауза, и когда он заговорил, стало ясно, что он изо всех сил пытается сохранять самообладание. — Понятно. Тогда ты не против того, чтобы рассказать мне…
Его перебил уверенный стук в дверь, достаточно громкий, чтобы она услышала его. Он поспешно бросил, — Перезвони позже.
— Подождите, — сказала она. Повысив голос, она попросила прибывшего войти. Поскольку стук был таким настойчивым, она ничуть не удивилась, когда в комнату вошел Вульф. — Освобожусь через минуту, — холодно сказала она ему, а потом в трубку произнесла, — Так о чем вы говорили?
— Это он, так ведь? Он прямо там, в комнате?
— Да. — Она смотрела, как Вульф закрыл за собой дверь.
На этот раз молчание было недолгим, а голос против воли развеселился. — Ты бы стала играть с динамитом во время лесного пожара, так, Шторм?
— Конечно. Это есть в моем резюме.
Он вздохнул. — Ладно, забыли. Просто позвони мне, когда освободишься, и мы устроим еще одну встречу. Нам нужно обсудить это, до того как все полетит к чертям.
— Так и сделаю. Большое спасибо, сэр.
Он издал неприличный звук — очевидно, он знал, что ее учтивость была рассчитана только на Вульфа — и отключился.
Шторм положила трубку и поглядела на посетителя, возвышавшегося над ее столом. Судя по его невыразительному лицу, он не собирался вспоминать прошедшую ночь. Голосом, источавшим любезность, она протянула, — Я могу что-нибудь для тебя сделать?
Вместо того чтобы ответить, Вульф сказал, — Ты упоминала о резюме. Планируешь сменить работу?
— Это приходило мне в голову раз или два. Кроме того, никогда не стоит торопиться с решениями.
— Пожалуй, так. — Казалось, ему есть что еще сказать, но было ясно, что звонок его не обеспокоил.
Прежде чем он смог объяснить, зачем пришел, Шторм, со свойственной ей решимостью взяла быка за рога. — Я слышала, что ты немного не в духе сегодня, — серьезно заметила она.
Его бесстрастная маска слегка треснула, а губы поджались. — Морган слишком много болтает.
Шторм хихикнула. — Сомневаюсь, что даже Морган станет спорить с подобным заявлением. Утешься тем, что она печется о твоих же интересах.
— Мне не нужна ее помощь, — резко заявил Вульф. — И я хочу, чтобы она занималась своим делом.
Шторм поставила локти на чертежи, положила подбородок на руки и мягко протянула, — А люди в аду хотят воды со льдом! Но это не значит, что они ее получат.
Вульф уставился на нее. Хоть убейте, он не мог придумать, что сказать на это.
Она слегка улыбнулась. — Так говорила моя мама. Другими словами, то, чего тебе хочется, не многого стоит. Ты не заставишь Морган молчать без кляпа, но даже если ты им воспользуешься, кто-нибудь с радостью станет разносить весть о том, что сегодня ты не так невозмутим как обычно.
Он не мог с этим поспорить. Даже больше, он знал, что своим нынешним отношением он лишь усугубляет положение. Хотя не то чтобы он что-нибудь скрывал. У него было скверное настроение, и все об этом знали.
Часть его хотела продолжать сердиться, потому что это словно обосабливало его от беспокойных ощущений и причины всего этого хаоса — ее. Если бы он продолжил злиться, он бы не позволил себе думать о том, как она выглядит, и как звучит ее голос, и как ему хочется к ней прикоснуться. Но, как обычно, ее протяжному говору и живому лицу удавалось одновременно завораживать его и раздражать, пока он не понял, что отвечает на ее насмешки и уколы вместо того, чтобы пропустить их мимо ушей.
Вот как сейчас, например.
— Немного подавлен, Вульф? Встал не с той ноги? Или, может, просто плохо спал прошлой ночью?
