Росс достал из ящика стола книгу, присланную Менсоном, протянул ее Джонсу.
Джонс небрежно перебросил несколько страниц и буркнул, возвращая книгу:
— Любопытно, а?
— И весьма, сэр.
— Но пристало ли вам, Росс, военному врачу, вторгаться в епархию ветеринаров?
— Не вижу другого пути для познания истины, сэр. Если мне удастся в экспериментах доказать заражение голубей комарами, то на следующем этапе — пускай не мной, а кем-то другим — будет выяснена схема передачи малярии человеку.
Разглядывая свое морщинистое лицо в зеркальце, висящем на стене, майор Джонс хмыкнул:
— Комарами?
— Да, сэр.
— А вам удалось обнаружить чего-нибудь новенькое, интересное? — спросил он, приминая ладонью свои нафабренные усы.
— Увы, сэр! Б своих поисках я не продвинулся вперед ни на дюйм.
Майор Джонс подавил зевок и, холодно кивнув, вышел из комнаты.
Наконец-то Россу повезло! В желудке комара анафелес он нашел цисты — мешочки, заполненные плазмодиями. Плазмодии были подвижны и, следовательно, живы. При попадании в кровь они могли вызвать развитие малярии. Гипотеза доктора Менсона, кажется, начинала обретать реальность. Правда, в тело комара плазмодии могли проникнуть и случайно — единичная находка вряд ли дает основание для серьезных выводов.
Временно Росс прекратил свои вылазки с марлевым сачком в окрестности Секундарабада. Комаров анафелес он ловил прямо в лазарете, безошибочно узнавая их по темным пятнышкам на крыльях и характерной посадке.
Желудки комаров заполняли цисты с плазмодиями, но особенно много их оказалось в слюнных железах. Слюнные железы были плотно набиты ими, как трубка табаком.
В крови больного голубя, принесенного в лазарет кем-то из местных жителей, Росс увидел малярийных плазмодиев. При максимальном увеличении микроскопа внешне они ничем не отличались от плазмодиев, живущих в крови больного человека. Возбудитель малярии и у птиц, и у человека был один — малярийный плазмодий. Но это было еще не открытие. Задолго до Росса об этом узнал харьковский профессор Данилевский. Но Росс теперь не сомневался, что источник заражения и голубя, и человека тоже один — комар. Росс ставит эксперимент.
В клетку, плотно затянутую москитной сеткой, он помещает больного малярией голубя. Туда же подпускает с десяток комаров анафелес, выловленных в лазарете.
— Послушай-ка, Амир, — попросил он боя, — продай мне, пожалуйста, парочку самых здоровых голубей из твоей голубятни.
— Будет исполнено, сэр.
Эксперимент, задуманный Россом, был прост. В сущности, он почти ничем не отличался от эксперимента, проделанного доктором Аппиа чуть больше года назад здесь же в Секундарабаде: комары, помещенные в клетку с больным голубем, должны были заразить здоровых птиц.
Росс рассуждал: «Комары питаются соком растений и кровью. Растений в клетке нет. Кровь подопытного голубя кишит малярийными плазмодиями. Москитная сетка не позволит комарам вылететь из клетки, и, значит, если в их желудках нет еще малярийных плазмодиев, они непременно туда попадут с кровью больного голубя».
В другую клетку, тоже затянутую москитной сеткой, Росс поместил голубей, принесенных Амиром. Голуби были здоровы. В мазках, сделанных из их крови, он не увидел плазмодиев.
Через сутки после начала эксперимента он пересадил комаров в клетку к здоровым птицам.
Прошло еще несколько дней. Голуби оставались здоровыми и спокойно уживались с комарами, питающимися их кровью.
Больной голубь скоро погиб. На вскрытии Росс нашел в клетках печени и в эритроцитах темно-бурые глыбки пигмента. Причина смерти не вызывала сомнения: малярия.
«С момента заражения до появления клинических симптомов малярии, — писал Менсон в одном из своих писем, — имеется некий промежуток времени — инкубационный период, как и при всех заразных болезнях...»
Росс ждал. Клетка с голубями стоила в его комнате, на подоконнике. Птицы привыкли к Россу. Они охотно брали корм из его рук и, очевидно чтобы обратить на себя внимание нового хозяина, время от времени требовательно постукивали клювами о прутья клетки.
Время шло. По утрам Росс, как и прежде, препарировал стальным пером комаров и рассматривал их желудки и слюнные железы под микроскопом. После окончания рабочего дня в лазарете, покормив голубей, он отправлялся с марлевым сачком на охоту за комарами. Все виды этих насекомых, водящихся в самом форту и его окрестностях, были им хорошо изучены. Он знал о них все, как профессиональный энтомолог, и только по-прежнему оставалось неясным, который же из них является промежуточным хозяином малярии.
На шестнадцатый день с начала эксперимента один из голубей показался Россу вялым. Он взял его в руки. Голубь дрожал. Перья на его голове ерошились. Птица была явно нездоровой. Но малярия ли это?
Стальным пером, которым он препарировал комаров, Росс надсек лапку больного голубя, перенес капельку крови на предметное стекло, в минуту настроил микроскоп. Все поля зрения покрывали плазмодии. Голубь заразился малярией. Цепочка замкнулась. Менсон оказался прав.
Теперь Росс знал: переносчиками малярии являются комары вида анафелес. Но только ли они?
Через несколько дней, купив у Амира полдюжины здоровых голубей, Росс повторил свой опыт, но на этот раз с комарами куклекс. Ни один из голубей не заболел.
Один эксперимент следовал за другим. С помощью комаров анафелес Росс заражал малярией не только голубей, но и других птиц, которых ловил для него за стенами форта Амир.
Прошло еще полгода, и Росс серией блестящих опытов, поставленных на птицах, доказал, что виновниками заражения малярией являются не все комары, а только комары анафелес.
В 1902 году за работы по птичьей малярии Россу была присуждена Нобелевская премия.
Профессор Грасси
Сентябрьским днем 1896 года профессор зоологии Римского университета Джованни Батиста Грасси вернулся домой необычно рано: стрелки часов в гостиной показывали начало двенадцатого.
— Что-нибудь случилось, сынок? — тревожно спросила мать, — Тебе нездоровится?
— Пока ничего не случилось, — засмеялся Грасси, поднимаясь к себе.— До утра я останусь в спальне и прошу вас ко мне не входить. Никого! Ни под каким предлогом! Синьора Мария! — кликнул он служанку. — Кто бы меня ни спросил, меня нет дома. Я — в отъезде, и когда вернусь — неизвестно.
— Хорошо, синьор Джованни.
— Что ты задумал, Джанни? Неужели тебя ищет полиция?!
Грасси толкнул дверь, ведущую в спальню, обернулся.
— Успокойся, мама! Ничего не случилось, и никакая полиция меня не ищет! Я обо всем расскажу завтра.
— О святая мадонна! Ты опять что-то задумал, Джанни! Почему ты не можешь жить, как все люди?
Грасси молча прошел в спальню, набросил крючок на дверь.
За окном шумел Рим. Сквозь неплотно задернутые шторы солнце пронизывало комнату сквозными столбами света.
Он переобулся в домашние шлепанцы, сбросил пиджак, расслабил узел галстука, закатал рукава сорочки, осторожно вынул из саквояжа стеклянную банку, затянутую марлей.
Из-за двери доносились причитания матери, голоса сестры и служанки. Перебивая друг друга,
