человек — комар — здоровый человек.
Патрик отошел от камина, устроился за микроскопом.
— Простите, отец, но я не слишком верю в научные истины, лежащие на поверхности, — проговорил он, не оборачиваясь. — Если все так просто, как вы предполагаете, то почему же мысль о комарах как переносчиках малярии никому из врачей не пришла раньше?
Менсон улыбнулся, опустил ладонь на плечо Патрика.
— Ошибаешься, сын. Первая работа о комарах как переносчиках малярии появилась в печати еще в тысяча восемьсот сорок восьмом году. Написал ее итальянец Джозия Нот, большой знаток малярии, а спустя шесть лет французский врач Бопертюн высказал предположение, что комары при укусе впрыскивают в кровь человека ядовитую жидкость, вызывающую развитие болезни. Теперь, после открытия Лаверана, мы знаем, что в кровь человека попадает не эфемерная ядовитая жидкость, а малярийные плазмодии.
Ветер за окном стихал. В небе, нависающем над Темзой, норовило проклюнуться зимнее солнце.
— Если бы были деньги, — вздохнул Менсон.— Если бы были деньги... Н-да... Мне бы понадобилось совсем немного времени, чтобы в эксперименте доказать свою правоту.
Патрик оторвался от микроскопа, повернулся к отцу.
— Можно заложить наш дом и получить по закладной деньги.
— Нет, сынок, — тихо ответил Менсон. — Если мы не вернем вовремя деньги, дом пойдет с молотка. В этом доме родился я, и ты родился в этом доме, Патрик. Нет, сынок.
— Но ведь вам, отец, необходимы деньги...
— Необходимы, — эхом отозвался Менсон, глядя в окно на косые полосы снега, заштриховывающие противоположный берег. — Необходимы, — повторил он и усмехнулся: — Но их нет и не будет. Но есть другое: доктор Росс, уезжающий на днях в Индию, к месту своей воинской службы.
Патрик сдвинул в сторону микроскоп, поднялся из-за стола.
— Не понимаю вас, отец. При чем тут доктор Росс?
— В Индии Росс сделает то, что должен был сделать я, будь у меня триста фунтов стерлингов. Я верю в него, как в самого себя. Росс молод, энергичен и одержим моей гипотезой, Я не сомневаюсь в его успехе.
— Отец, — голос Патрика дрогнул, — но если Россу в Индии повезет, то вы — доктор Менсон — останетесь в тени.
Лицо Менсона сделалось строгим.
— Я останусь в тени, но какое, Патрик, это имеет значение? Восторжествует истина, и это главное. В медицине не может быть места тщеславию, и ты постоянно должен помнить об этом, коли вступил на ее путь.
— И все-таки — согласитесь, отец, — обидно.
Менсон промолчал, размешивая кочергой догорающие в камине угли. Он думал о молодом докторе Россе, на днях отплывающем в далекую Индию, и мысли эти были приятны ему.
Младший полковой врач Рональд Росс
Отдаленный форт Секундарабад, куда Росс получил назначение, не пользовался доброй славой в армейских кругах. Тысячи британских солдат нашли здесь свою могилу, сраженные не пулями, а болезнями. В форту случались и холера, и проказа, и чума, и с десяток других опасных болезней, не поддающихся ни профилактике; ни лечению.
Малярией в Секундарабаде болел каждый второй. Каждый двадцатый погибал от нее.
И все-таки Росс был доволен своим назначением. Лучшего места для проведения экспериментов, пожалуй, невозможно было сыскать во всей Индии. О том, что он сам может заразиться и заболеть и даже умереть, Росс не думал. Он находился еще в том возрасте, когда мысли о собственной смерти кажутся человеку нелепыми.
В Индию его привела одержимость гипотезой доктора Менсона и ничто более. Именно он должен был доказать ее действенность в экспериментах, тщательно разработанных в Лондоне совместно с самим автором гипотезы. Сами по себе эксперименты были просты, но требовали кропотливой подготовки, тщательности и времени, которого, как всегда, не хватало.
В отличие от большинства офицеров, направляющихся в Индию, Росс не помышлял ни о деньгах, ни о славе, ни о воинской карьере. Все это казалось ему мелкой суетой, недостойной врача.
В науке о малярии, которой Росс решил посвятить себя, недоставало одного важного звена: еще никто в мире не знал, как человек заражается малярией, какими путями в его кровь попадают малярийные плазмодии, открытые несколько лет назад Лавераном. Наиболее вероятными казались предположения доктора Менсона — друга и учителя Росса. Менсон считал, что малярийные плазмодии переносятся комарами от больных людей здоровым. Правда, далеко не все врачи разделяли такую точку зрения. Требовались неопровержимые доказательства, подтверждающие теорию Менсона, и Росс брался их предоставить. Он не знал, сколько для этого потребуется времени: месяцы, или годы, или вся его жизнь, — но не сомневался в конечном успехе.
Первый эксперимент был проведен в самом конце февраля 1895 года.
Доктор Аппиа был практическим врачом, перебравшимся в форт из местечка Банглогора, и до встречи с Россом вряд ли задумывался о причастности комаров к малярии.
— Если комары и в самом деле являются переносчиками малярии,—сказал он, внимательно выслушав Росса, — то мы с вами, коллега, завтра же докажем это, и без труда.
— Или же докажем диаметрально противоположное, — машинально отозвался Росс и прикрутил фитиль фонаря, стоящего на подоконнике. — А почему завтра? — удивился он, поднимая глаза на Аппиа, устроившегося в плетеном кресле.
За окном, затянутым москитной сеткой, звенели комары. Духота тропической ночи, заполняющая комнату, казалась живой, и ее хотелось искромсать саблей в куски, как змею, вползшую в человеческое жилище.
— Почему завтра? — настороженно переспросил Росс.
Обмахивая потное лицо газетой, сложенной веером, Аппиа улыбнулся.
— У нас все для этого есть, Комаров в Секундарабаде — тучи, три четверти коек в полковом лазарете заняты малярийными больными, а подопытным кроликом станет ваш покорный слуга.
Он слегка привстал в кресле, склонил к груди голову.
— И ни слова возражения! — Аппиа выбросил вперед руку, как бы защищаясь от Росса, расположившегося напротив.
— Опыт рискован. Вы и в самом деле можете заразиться малярией.
— И тем самым доказать правильность гипотезы Менсона! — весело отпарировал Аппиа, рывком поднимаясь с кресла и отбрасывая на стол газету. — Лечение малярии, начатое в ранний период большими дозами хинина, почти всегда эффективно. Практически оно гарантирует выздоровление в девяноста пяти случаях из ста. Поверьте мне, Росс. За годы, проведенные в Индии, через мои руки прошли тысячи малярийных больных. Но даже в случае летального исхода игра, по-моему, стоит свеч.
— Может, попытаемся найти добровольцев? Аппиа отрицательно качнул головой.
— В этом нет необходимости, мистер Росс. Мы с вами не строевые офицеры, а врачи и не имеем никакого права рисковать чужой жизнью. У каждого человека жизнь одна, и об этом никогда не следует забывать.
— У вас она тоже одна.
— И как врач я вправе распорядиться ею с наибольшей пользой для медицины.
На другое утро в одной из палат полкового лазарета, раздевшись по пояс, Аппиа дал искусать себя комарам, только что насосавшимся крови малярийного больного. К вечеру того же дня об опыте в лазарете стало известно старшему полковому врачу майору Джонсу.
— Еще один такой эксперимент, — холодно заметил он Россу, — и я отдам вас под суд. На ваших плечах погоны британского офицера, и посему о всяких сомнительных экспериментах не может быть и речи.
