другой штат. Это редкий вид… — Он запнулся и зло посмотрел на Гермию. — Впрочем, какая разница. Это ведь всего лишь «цветочки»…
— Ты прав, мне нет до них никакого дела. И слово «пришлось» здесь неуместно. Ты хотел поехать за ними. И поехал. А что буду думать и чувствовать я, тебя абсолютно не интересовало!
Зеленый яд ее глаз словно проник в Контанса и заразил его злобой и гневом.
— Отлично! Мне действительно не было до тебя дела! Конечно же, об опоздании я знал заранее и хотел просто посмеяться над тобой… А эти «цветочки»… Можешь выбросить их в окно, для меня они ровным счетом ничего не значат. Нарвал на соседней клумбе, — нарочито небрежно бросил он.
Гермия оторвалась от плетеной ручки чемодана, за которую держалась все это время, встала и подошла к вазе с цветами.
— В окно? Туда им и дорога! — выпалила она, и ваза вылетела из окна.
Вскоре до Констанса и Гермии донеслись звуки ее падения.
— Кл-л-лямс! — взвизгнуло внизу то, что, очевидно, осталось от вазы.
Констанс посмотрел на Гермию. Гермия посмотрела на Констанса. Стальной меч его взгляда впился в ее зеленые горгоньи глаза. В этот момент Гермия в полной мере ощутила, что такое любовь-ненависть, о которой когда-то в Древнем Риме слагал стихи Гай Валерий Катулл…
— Ты угробила цветы, ради которых я ездил к черту на кулички! — простонал Констанс. — Истеричка!
— Ты же нарвал их на соседней клумбе! — ехидно усмехнулась Гермия. — И сам предложил мне их выбросить!
— Я же не знал, что ты ненормальная!
— А ты?! — захлебываясь от ярости, выкрикнула Гермия. — Только псих может поехать за цветами к черту на рога! Зная, что завтра свадьба!
— Не псих, а романтик! Если тебе, конечно, знакомо это слово! И как только я мог жениться на зануде, которая не понимает таких элементарных вещей?!
— И как только я могла выйти замуж за кретина, который даже не подозревает о том, что такое ответственность и пунктуальность!
— Кретина? — криво усмехнулся Констанс. — С меня довольно! Не буду докучать тебе своим обществом. В конце концов, ты придумаешь, как развлечься и без меня. В компании таких же зануд, как ты сама!
Он помахал ошеломленной Гермии рукой и вышел из номера, хлопнув дверью так, что в буфете звякнули бокалы.
Она устало опустилась на еще не разобранный чемодан. Что ей делать? Взять вещи и вернуться домой?.. Но ведь она несколько часов назад вышла замуж… Есть, правда, еще одно лекарство от неприятностей…
Около двенадцати часов ночи посетители бара в отеле «Шугер Пич» имели возможность наблюдать весьма странную сцену. Красивая, но ужасно пьяная девушка сидела за стойкой бара и вдумчиво, протяжно напевала глупую песенку, начинающуюся со слов: «Пляшет милая девчонка возле дома на лугу». Бармен понимающе кивал головой и мужественно пытался отговорить посетительницу от очередной порции текилы.
На словах «мы закружимся с ней в танце» в бар вошел Констанс. Он, конечно, понимал, что Гермия чувствует себя не лучшим образом, но не думал, что ей настолько плохо… Конечно, администратор отеля, мистер Пигби, предупредил его, что Гермия «немного не в себе», но увидеть такое молодой муж, разумеется, не ожидал.
— Герми, — он наклонился над женой и ласково потрепал ее по голове, — Герми… Думаю, тебе лучше пойти со мной.
Гермия вяло обернулась на его зов. В ее мутных зеленых глазах вместо одного Констанса было целых два.
— Э… э … это мой муж, — кивнула она бармену. — Как он вам?
— Впечатляет, — натянул улыбку бармен.
— Вот и… и… и меня тоже, — выдавила из себя Гермия. — Я никуда не пойду. — Она стряхнула с себя руку Констанса. — Н… н… никуда…
— Герми, — умоляюще произнес Констанс. — Уже поздно. Бар закрывается. Думаю, нам лучше пойти…
— Если только з… з… закрывается. — Гермия опустила голову на руки и, кажется, совсем собралась отойти ко сну.
Констанс бережно, как ребенка, поднял ее с высокого сиденья и вынес из бара. Ночью она спала крепко, не просыпаясь, а Констанс до самого утра не сводил с нее глаз. Да, он боялся потерять ее… Очень боялся потерять. Но так же сильно он боялся потерять и себя…
Через полгода Гермия окончательно убедилась в том, что слова матери были вещими. Гермия действительно повторяла ее судьбу. Правда, она не так оберегала свою крепость, как Лидия Шайн, но, тем не менее, не могла мириться с выходками Констанса.
Если до женитьбы этот мужчина утруждал себя звонками и предупреждениями, то после того, как они узаконили свои отношения, он совершенно перестал заботиться о нервах своей жены. Его постоянные разъезды, «турне» по стране, поездки на фестивали выбивали Гермию из колеи. Иногда она могла позволить себе поехать с ним, но, увы, работа давала ей эту возможность не так часто. И потом, иногда Гермии хотелось оказаться дома: хорошенько выспаться, поесть, полежать в своей постели. У Констанса же такой потребности не наблюдалось совершенно. Ей казалось, что он готов всю жизнь прожить в дороге, ему никогда не надоест пыль, несущаяся за автомобилем, и постоянные ночевки в отелях…
Однажды Констанса уволили с работы. Даже в том месте, где, казалось, можно быть не слишком обязательным, он и то умудрился создать себе имидж вечно опаздывающего человека, с которым сложно договориться о чем-то наверняка.
Он работал корреспондентом в журнале «Колорс оф Плэйнет», посвященном дикой природе. Редакция журнала периодически отправляла Констанса в командировки. Он наблюдал за дикой природой и собирал материалы о самых разнообразных животных и растениях. Эти командировки, правда, были не слишком частыми. Да и Гермия относилась к ним гораздо лучше, чем к поездкам, которые Констанс совершал по собственному желанию.
Однако в одну из таких командировок Констанс попросту не поехал, потому что вместо этого ему понадобилось оказаться на фестивале баварского пива. И каким бы профессионалом Констанс не был в журналистике, руководство «Колорс оф Плэйнет» сочло эту выходку последней каплей.
Гермия была вне себя от ярости. Ее совершенно не волновали деньги Констанса, потому что им вполне хватало средств. Но ей не давало покоя то, что взрослый человек ведет себя подобно маленькому ребенку, мучая при этом и себя, и окружающих.
Констанс, правда, не выглядел измученным. Кажется, увольнение из журнала дало ему тот внутренний покой, о котором он так долго мечтал. Он пообещал Гермии, что найдет другую работу, а сам тем временем наслаждался свободной жизнью. Если Гермия видела своего мужа дома чаще, чем раз в неделю, то это уже можно было расценивать как подарок судьбы. Иногда ей казалось, что Констанс ведет себя так, потому что у него есть другая женщина. Но, когда они были вдвоем, он относился к Гермии с такой искренней нежностью, что все сомнения улетучивались. К тому же Констанс всегда был честен с ней. И если бы в его жизни появился кто-нибудь еще, он обязательно рассказал бы ей об этом.
Но отсутствие любовницы было скверным утешением. Жизнь Гермии с каждым днем становилась все невыносимее. Она пребывала в постоянном страхе, что в один прекрасный день Констанс не вернется домой. Когда он отсутствовал, ей казалось, что вот-вот позвонят из мэивилского морга и скажут ей, что Констанса больше нет в живых. Тоскливыми вечерами, полными ожидания его звонка, Гермия представляла себе, что Констанс лежит в какой-нибудь больнице и потому не может позвонить. Она безумно любила его. И так же безумно ненавидела.
Терпению любого, даже самого спокойного человека рано или поздно приходит конец. И Гермия не выдержала. Дождавшись возвращения Констанса из очередного «вояжа», она в резкой форме сообщила ему, что больше не может выносить его постоянного отсутствия и собирается разводиться. Какая ей,
