— Этого не было, зато моим помощникам не понравилась отлучка кандидата во время кампании. Вот почему я приехала лишь на несколько дней.
Они смотрели друг на друга долго, мучительно долго. Во взгляде ее отразилась тревога, вся она была скована напряжением. Это напомнило ему день, когда они впервые остались вдвоем в «Роузмаунт».
— Почему вы приехали? — тихо спросил он.
— Пару недель назад на дипломатическом приеме в Вашингтоне я встретила Моник. — Бритт замолчала, не зная, как и что говорить, и, главное, говорить ли вообще. Но все же продолжила: — Элиот, она сказала мне, что принудила вас отдать ей Дженифер, шантажируя угрозой все сообщить Энтони…
— Ох, Господи ты Боже мой! — с досадой проговорил он. — Ну что ей вздумалось вытаскивать теперь это наружу. Ведь столько времени прошло…
— Почему вы позволили ей сделать это?
— У меня не было выбора.
— Не могу вам передать, как мне было плохо, когда я узнала правду.
— Моник могла бы и попридержать свой язычок за зубами. Это наши дела. Но ей все неймется…
— Почему вы не пришли ко мне, Элиот? Мы бы что-нибудь придумали. Энтони наверняка сам отказался бы от спокойствия, добытого для него такой ценой. Если бы я вовремя узнала, я могла бы…
Видя, что ей трудно довести мысль до конца, он сказал:
— Послушайте, стоит ли теперь обсуждать это? Что случилось, то случилось и уже стало историей. Теперь все в моей жизни наладилось, поверьте мне. — Он видел, что на глаза ее наворачиваются слезы. — Надеюсь, вы не для того приехали в Париж, чтобы сожалеть о прошлом?
Бритт с трудом перевела дыхание.
— Но я не могла не высказать вам, что чувствую. Вы стольким пожертвовали для меня. Я просто не знаю, как благодарить вас за все, что вы для меня сделали.
— Благодарности принимаются, — с улыбкой сказал он, — и давайте забудем об этом.
Она достала из сумочки платок и вытерла набежавшие слезы.
— Знаете, я даже не представляю себе, что вы должны были пережить, теряя Дженифер…
— Вы для меня значите так много, что мысль о вашем спокойствии помогла мне справиться со всем случившимся.
Бритт сделала глоток шерри.
— После разговора с Моник я чувствовала себя просто больной и такой виноватой. С того вечера я постоянно думала о вас.
— Бритт, вы себя ни в чем не должны винить. Я понимаю вас, понимаю ваши переживания, но то, что произошло у нас с Моник, это наши с ней отношения. Вы случайно оказались под перекрестным огнем.
— Дело здесь не только в том, Элиот, что вы спасли меня от бесчестья. Есть еще нечто, что вы должны узнать и что, собственно, и является главной причиной моего визита.
Он не понимал, о чем она говорит, и смотрел на нее вопросительно. Бритт нахмурилась, отставила бокал с ликером, встала и подошла к окну. Дождь струйками стекал по оконному стеклу в странном соответствии с тиканьем напольных часов у нее за спиной. Она смотрела в окно и, казалось, никогда не заговорит, а Элиот, глядя на ее профиль, не мог не видеть, как она взволнована.
— Что, что, Бритт? Случилось плохое?
Она повернулась к нему. Серебристый свет от окна высветил стекающую по ее щеке слезинку, которую она тотчас вытерла платком.
— Элиот, — заговорила она дрожащим голосом, — Тедди родился не от Энтони… — Голос ее прервался, но она справилась с собой и договорила: — Он… Тедди ваш сын.
Элиот не верил своим ушам. Ее слова перевернули всю его душу. Он был потрясен. Тедди его сын? Он медленно встал.
— Как?.. Что вы сказали, Бритт? Повторите!
— Тедди ваш сын, ваш, а не Энтони.
— Вы хотите сказать…
— Да! Я обманула вас, как и Энтони тоже. Я лгала всем, даже себе. И, чудовищно страдая от этого, считала, что это мне наказание за мой грех. Но кроме того, эта ложь была единственным средством хоть как-то защитить Энтони от моего вероломства. Я не знаю, хорошо это или плохо, что он погиб, так и не узнав правды. Наверное, для него хорошо…
Он подошел к ней. Его сердце разрывалось между жалостью к ней, столько перестрадавшей, и безумной радостью, в которую он все еще не мог до конца поверить.
— До разговора с Моник я не задумывалась о том, что с вами происходит, хотя и знала, что вы отдали ей Дженифер. Но теперь я вдруг увидела ваше родство с Тедди совсем в другом свете. Я сделала все, чтобы мальчик считал своим отцом Энтони, которого он мог знать только по фотографии. И совсем не думала, что тем самым лишаю его настоящего отца. А вас — сына. Но послушайте, Элиот, даже если уже слишком поздно, даже если вы не захотите принять этого отцовства, поймите, что я должна была сказать вам правду.
Элиот был ошеломлен. Все произошло так внезапно, так неожиданно, что он не знал, что сказать, и молча всматривался в ее прекрасные мерцающие глаза.
— Можете себе представить мои чувства, когда я осознала, что вы потеряли не только дочь, но и сына. И все из-за меня. Выходит, я отняла у вас всех ваших детей. Вот я и решила приехать сюда, чтобы сказать вам правду и просить прощения.
Она опустила лицо, слезы закапали на светлый шелк платья. Он подошел к ней вплотную, взял в ладони ее щеки и, заставив посмотреть себе в глаза, прошептал:
— Бритт, не могу передать вам, что значат для меня ваши слова. Но осталось еще нечто, что для меня важнее всего: как вы сами относитесь ко мне? — Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. — Ведь я люблю вас. И всегда вас любил.
— О, Элиот…
Он обнял ее, и они оба долго стояли так, глядя в окно, за которым не переставая шел дождь. Кто-то под черным зонтиком прошел по улице. Издалека доносился слабый звук полицейской сирены.
— Мир так равнодушен ко всему, — прошептала она.
Прижав ее к себе еще теснее, он ответил:
— Разве наши чувства — не целый мир?
Она взглянула в его лицо.
— Мне кажется, я начинаю понимать, что со мной произошло. Я не приходила к вам просто потому, что не была готова. Я даже не отдавала себе отчета в том, что не могу вас забыть. Страх… — Она всхлипнула. — А теперь я ничего не боюсь, Элиот. Теперь все переменилось.
Он прижал ее голову к своему плечу, нежно гладя по все еще влажным волосам. Дождь за окном все шел и шел. Они стояли обнявшись, и годы, что разделяли их, вдруг куда-то сгинули, будто их смыло этим дождем. Первой после долгого счастливого молчания заговорила она:
— Где-то там, в глубине сердца, я всегда любила тебя.
— А я всегда знал, что мы обязательно будем вместе. Верил в это даже тогда, когда у меня не осталось почти никакой надежды.
Они поцеловались вновь, и этот поцелуй был дольше первого и гораздо более страстный.
Слезы опять обильно полились из ее глаз, но теперь это были слезы счастья, слезы выпущенной на волю любви. А он подумал, что их время пришло. Как бы там ни было, что бы ни случилось, но они теперь смогут начать все заново.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует
