– Как ветер, – в такт ему отрапортовала я, краем глаза следя за пельменями. А что, печатаю я неплохо, уже не двумя, а четырьмя (почти) пальцами. А ветер, он тоже, знаете ли, бывает разным.
– Курите?
– Нет, – ответила я, хотя и курила. Соврала. Хотя ради хорошего места я могу и бросить. По крайней мере, на рабочие часы. В общем, решу проблему.
– Опыт есть?
– Тут вот... я, вы понимаете... – мямлила я. – Я работала, но неофициально. Не могу подтвердить, но я все умею, что нужно.
– Ладно, – досадливо отмахнулся он. Вряд ли он вообще меня слушал. Кажется, он там тоже был занят чем-то непонятным. – К командировкам готовы?
– К командировкам? – искренне удивилась я. Какие могут быть командировки у секретаря? От кофейного аппарата до копира? А впрочем, что меня держит? – Конечно, готова, – лепила я «горбатого». Для нас ведь что главное? Попасть на собеседование, да? А там прорвемся как-нибудь. – И к ненормированному рабочему дню, и к переработке, и к работе по выходным. Ко всему готова.
– Много подробностей, – недовольно пробурчал бас.
– Извините, – растерялась я.
– Среда в три. Адрес есть на сайте, – бросил бас, и в трубке тут же раздались короткие гудки. Тут и пельмени закипели, пена начала литься на плиту, я бросилась ее вытирать и обожглась еще раз. Вот говорят, что женщины могут делать много дел сразу, но ко мне это не относилось. Я могла с трудом заниматься одним делом и даже его вполне могла завалить.
– Ба, мадам, да ты облила всю плиту! – возмутилась вернувшаяся на кухню Варечка.
– Бери выше, я и сама вся облилась, – гордо добавила я.
– Боже мой, как все запущено. Воспитываешь тебя, воспитываешь – никакого толку. Подержи сметану. – Она всплеснула руками и принялась забрасывать плиту бумажными салфетками. Я стянула джемпер с мокрыми рукавами, села на стул и вдруг начала смеяться. Варя обернулась и посмотрела на меня с недоумением.
– Ржешь?
– Ржу, – кивнула я.
– Ну-ну. – Она попыталась нахмуриться, но тоже вдруг посмотрела на меня и прыснула. – По какому поводу?
– Я забыла, по какому именно объявлению звонила сейчас. И как я буду их адрес с сайта брать? – пожала плечами я. – А ты чего ржешь?
– Ну и глупый у тебя вид! – пробормотала она сквозь смех. – В майке этой на твоих костях. Жертва анорексии. Белоснежка, иди неси тарелки. Горе ты мое.
– Варь, а я врать умею! – гордо добавила я. – Как я ему, про опыт, про «не курю»... Я думала, не умею, а оказывается, могу.
– Поживешь со мной, научишься плохому. Давай садись. – Варя выловила разварившиеся пельмени из воды и разложила их по тарелкам. В моей прошлой жизни я бы к такой «пище богов» даже и не прикоснулась. Я не любила глазированных перепелов, с прохладцей относилась к устрицам и омарам, они казались мне какими-то мутантами, и воротила нос от элитных французских сыров.
Пельмени оказались вкусными, сметана – тоже. На следующий день я начала ходить по собеседованиям. Унылые очереди в кадровые отделы. Фирма по реализации замороженной рыбы забраковала меня из-за отсутствия опыта, хотя им по телефону я говорила, что не работала раньше. Компания, производящая бытовые химикаты для травли крыс и насекомых, продержала меня в коридорах сорок минут, а потом выяснилось, что вакансия уже снята.
В двух агентствах недвижимости сказали, что секретарей им вообще не надо, в гробу они их видали, и активно стали склонять меня к риелторской деятельности за высокий процент. А когда я отказалась, предали анафеме. Оставалась надежда на тот пельменный звонок, я все-таки вспомнила, что это было за объявление, и нашла адрес компании. Оказалось, это какая-то юридическая фирма со сложным названием, складывающимся из нескольких фамилий. Я, конечно, сильно губу не раскатывала, особенно после всего этого бесполезного хождения по мукам, но... кто знает. Я бежала вприпрыжку по Бронным, боясь опоздать. Ирония судьбы – именно в этот момент мне позвонила мама.
– Никуля, здравствуй. – Ее знакомый голос, усталый и безжизненный, как всегда, заставил меня остолбенеть. Я не слышала ее уже несколько месяцев, я несколько раз меняла все явки и пароли, включая телефон, чтобы больше не бояться и ничего не объяснять. Такая уж у меня семья, стоит только появиться на горизонте, сразу найдется, чего бояться и что объяснять.
– Мама? Откуда у тебя этот номер? – испуганно пробормотала я и только потом спросила, заволновавшись: – Что-то случилось?
– А? Нет-нет, – рассеянно прошелестела мама. От этой своей «сладкой» жизни она давно уже отучилась говорить громким голосом. В присутствии отца она старалась быть ниже травы тише воды. Потом это стало ее второй натурой. Жизнь в тени ядерной боеголовки давала о себе знать. И все же кто меня сдал? Я же почти ни с кем не общаюсь, боясь, как самого страшного, что отец вычислит мой адрес на Патриарших. Правда, я регулярно отписывалась через Интернет одной своей бывшей однокласснице, живущей в том же доме, что и родители, на Мичуринском. Я информировала всех родных, что я жива, здорова, не кашляю и не сопливлю, чтобы, так сказать, не дать повода получить инфаркт и прочие последствия плохого поведения блудных детей. Я держала их в курсе, но на расстоянии. Кто же это расстояние так неожиданно сократил?
– Мам, я спешу очень. Если все в порядке, то... поцелуй от меня бабулю, ладно? Я побегу?
– Может быть, ты к нам приедешь как-нибудь? – Мама проигнорировала мои слова, продолжая светскую беседу. – Мы же скучаем. Деточка, разве так сложно навестить нас?
– Я... я не знаю. Мам, а что у вас там вообще? Как там... все? – Понятно было, о ком я спрашиваю. Как я могу их навестить, если после этого я могу уже оттуда и не выбраться? За последний год я несколько раз чудом избегала возвращения в лоно семьи. Пару раз меня сдавали папуле подружки, подкидывая проблем. Один раз я отчетливо почувствовала слежку за собой. Я вышла с работы и прямо-таки спинным мозгом ощутила, что за мной кто-то наблюдает. Я испугалась, запаниковала, пошла в другую сторону и, хоть была зима, кружила по городу, пока не стемнело окончательно. Я боялась привести хвост к Патриаршим, хотя не факт, что хвост вообще был. Никаких последствий, никаких изменений в моей жизни не последовало, так что, скорее всего, это была паранойя. Варечка постоянно говорит, что я – невротичка. Это и неудивительно, в моей-то ситуации.
– У нас все очень хорошо, – совсем уж фальшивым, парадным тоном заявила мама.
Я подавила в себе желание назначить встречу на нейтральной территории, с маскировкой и кодовыми словами.
– А как отец? – Я все-таки заставила себя это произнести. Мне нужна была информация, пусть бы даже она читалась между строк, а не следовала бы из них напрямую. Даже по интонации можно узнать достаточно много. Например, он ли ее послал ко мне, он ли достал каким-то способом мой новый номер.
– Отец? Ну, здоров. Работает много. Похудел чуть-чуть. Мне кажется, ты уже могла бы с ним помириться. – Голос был ровный.
– Скажи, откуда у тебя этот номер? – Я еще раз повторила свой вопрос. – Я его никому вообще не давала.
– Никуль, я знаю, что ты ищешь работу.
– Что-о? – ахнула я.
– Отец хочет, чтобы ты перестала... чтобы ты вернулась. Он хочет тебе только добра. Ну зачем тебе это? Разве не наигралась?
– Откуда ты все это знаешь? – совершенно потерялась я. – Про работу. – Мать помолчала, подбирая слова, наверное. Я стояла посреди улицы как столб и совершенно забыла, куда я вообще до этого шла.
Наконец мать кашлянула и медленно продолжила:
– Нам пришло это уведомление. Ты должна получить какой-то листок согласований. У тебя проблемы, Никуш? Мы звонили в этот твой Call-центр. Ты уволилась? Господи, я вообще не понимаю, как ты могла там работать. Ты ходила в офис?
