ягненок ведь — собственный ребенок.
Назавтра же после возвращения Кашфулла вместе с приятелями пошел в школу. Учителю он понравился сразу. Тихий нрав, степенные движения, каждое слово взвешено. Вспыльчивый, в чувствах перекидчивый, Махмут искренне восхищался степенными и спокойными людьми. Владеть собой — чего завидней? Новому ученику тоже нашлось место на самой задней скамейке. Хоть с виду увалень, а сметка быстрая. Недели не прошло, он уже был одним из первых. На вопросы отвечает коротко и точно. Не спрашивают — не лезет. Хоть вымахал изрядно, сидит тихий, собранный, потому каланчой не торчит.
Однажды Махмут задал такой вопрос: «Где мы живем?» — и провел очень занятный урок. О дальних странах и близких землях рассказал, о лесах, горах, реках, даже о морях, которые за тридевять земель. Посмотреть, так очень забавно получается: мы не только в ауле Кулуш, но еще и в Ак–Якуповской волости, и еще в Уфимской губернии, и еще в Российской империи живем. Вот как! А царский трон в городе, который называется Петербург. Трон этот вроде мумбара*, какой в мечети стоит. Учитель, чтобы лучше поняли, нарисовал на доске маленький кружочек. «Это кулушевская земля», — сказал он. Обвел его кругом побольше и пояснил: «Это — волость, сюда много аулов входит». Потом эти два круга охватил еще одним кругом: «Это — губерния, сюда вмещается много волостей». Думали, уже все, а он эти кружочки и круги обвел еще одним, совсем большим и толстым: «А это — наше Отечество, Россия. Земли, воды его, аулы, города, люди и народы бессчетны». После этого объяснения таинственность, загадочность мира не исчезла, наоборот, еще больше заворожила. Как же так — выходит, ты сразу и в Кулуше, и в Ак–Якупе, и в Уфе, и в России живешь? Но упало в детскую душу зернышко мысли, залетела искорка мечты: как широка их земля, как велика их страна!
* Мумбар — кафедра.
Махмут ткнул пальцем в сидевшего на передней скамейке ученика:
— Курбангали! Мальчик вскочил.
— Вот, скажем, поднял тебя, Курбангали, ураган, закружил, понес и бросил где–то за морями, далеко– далеко, в неведомой стране. Как ты найдешь дорогу домой?
Самый из них маленький, самый худенький, дунешь — и полетит, Курбангали растерялся: то ли остановилось сердце, то ли выскочило вдруг из груди, в широко открытых голубых глазах сразу свет померк, закружилась голова. Вот сейчас налетит ураган, вот сейчас подхватит и унесет высоко в небо! И некому его спасти — кто осмелится да кто дотянется? Он в отчаянии бросил взгляд на окна, дверь. «Уф, хорошо, закрыты!» Мальчик чуть ожил.
— Ну, Курбангали, как же ты дорогу спросишь?
— Не знаю… — чуть слышно прошептал он.
— А лазве там, за молем, по–нашему понимают? — спросил Габдельмажит, который отродясь еще не выговорил буквы «р». Вечно он на вопрос вопросом отвечает.
— Там, за молем, по–калтавому не понимают, — объяснил сидевший у окна драчун Ягафар.
— Тебя не спрашивают, — отрезал учитель. Кажется, он начал уже сердиться, на обе скулы его выбежал быстрый румянец. Но — сдержался.
С разных сторон посыпались ответы:
— Сначала по–ихнему надо выучиться!
— Как же, выучился! Кто тебя там будет учить? Смотри на солнышко и шагай, так и домой попадешь.
— Жди, попадешь! Только лапти собьешь! Поднялась рука, наполовину вылезла из рваного рукава:
— Может, тогда я сам попробую? — сказал Нурислам и облизнул толстые губы. Перед тем как соврать, он их так смазывает, чтобы слова мягче выскальзывали.
— Ну, тогда сам попробуй, — голос учителя вдруг потеплел.
— Я бы, агай, сделал так…
— Ну?
— Я бы перво–наперво спросил, где Россия. Языка моего не знают, так страну должны знать. Скажу «Россия» — и мне покажут дорогу. Пойду я, пойду и попаду в Россию. А попал в Россию, Уфу спрошу, а из Уфы, даже в Ак–Якуп заходить не надо, дуй через Цыганскую поляну, Жуково и Дубковое взгорье прямо в Кулуш.
Когда ссыльный доктор–поляк Нурисламу волосы выщипывал и паршу отскребывал, ум–то не выскреб. Голова работает.
— Правильно. Ты на земле не заблудишься. Афарин!* — похвалил его Махмут. — А теперь, что узнали, закрепим. Теперь скажи ты, Кашфулла, где мы живем?
* Афарин! — Молодец!
Этот каждое слово опускал твердо, веско, будто печать ставил.
— Мы живем в деревне Кулуш, в Ак–Якуповской волости, в Уфимской губернии, в Российской империи. — О престоле он не забыл, но вопроса это впрямую не касалось, и он говорить не стал.
Столь полным ответом Махмут остался доволен. Порадовался, что сдержался давеча, не сорвался. На этом уроке он даже не кашлянул ни разу.
В тот день учитель в первый раз дал детям домашнее задание. Завтра пятница, они не учатся, а к послезавтра все ученики должны вспомнить названия, самое меньшее, трех рек, пяти озер, пяти родников, пяти урочищ, пяти лесов и пяти дорог, входящих в кулушевские владения. Кто умеет писать, пусть запишет, а кто писать не умеет, скажет так. Если кто сам не знает, может спросить у взрослых.
В субботу урок сразу пошел бойко. Драчун Ягафар, всегда сидевший затаясь и замышлявший проказы, первым поднял четырехпалую левую руку. Потом, загибая пальцы, он принялся называть реки по именам. В прошлом году, когда мастерил клюшку, которой гоняют шар, он стесал топором указательный палец.
— Одна Дема, один Берсуан, один Назияз, один Теменей, — пальцы кончились, а с ними кончились и реки.
— Сколько всего?
Мальчик сжал кулак и ткнул им перед собой.
— А сколько есть, агай, все здесь, — он покрутил кулак, оглядел его со всех сторон. — Четыре.
Озера достались Дильми, внуку рыбака Насыра. Полное имя — Дильмухамет. Ну, тут он как рыба р воде.
— Самый первый Акманай, за ним Былау, за ним Кулуш, потом Ишбай, потом Мырзы, еще Юкали, еще Барлыбай, еще Капкалы… Мой дедушка говорит, — и мальчик перешел на стихи:
В Акманае — щуки рыщут,
А в Былау — раки свищут,
В Кулуше — одни лещи,
Из Мырзы — плотву тащи,
А в Ишбае — сом усатый,
В Имэнли — сазан пузатый,
В Барлыбае — голавли.
Всяка мелочь — в Юкали,
Капкалы еще осталось —
Там лягушка мне попалась!
Названия озер, знакомые с малолетства, ребятишки слушали затаив дыхание. Учитель и сам внимал, словно постигал какую–то высокую науку. Кивал каждому слову смышленого ученика, лицо посветлело, разгладилось.
А Дильми много забавного знает. Один раз он всех, кто живет на улице Мечети, с Нижнего конца до Верхнего, назвал по прозвищам: «Первый Курбан–мулла — Бисмилла, Ма–жит второй — Грудь горой, третий Сирай — Навозный сарай, четвертый Камал — Болотный комар, пятый Шаряй — Горбатый, шестой Батыр — штаны протер до дыр, потом Гим–ран — Таракан, Асхат — Ухват, Сагит — уши торчком, Ва–хит — нос пятачком да Петух Хамидулла — всем им слава и хвала!»
За такой бойкий язык даже драчун Ягафар считает его себе ровней. Сам не трогает и от других защищает. Иначе с таким языком попробуй проживи небитым.
Дороги выпали на долю Нурислама, Тут счет вышел долгий, он еще и от себя прибавил.
— Самая большая Городская дорога, потом Аровская, потом — на Сайран, потом — на Каран, потом —
