— Очень больно, — снова глядя в глаза, отвечает мальчишка, и опять слышится гул его пустой башки, напоровшейся на тоже самое.
И опять… И опять…
И так до тех пор, пока выдерживает башка. Многое зависит от изначальной крепкости черепушки и от того, насколько любили наступать на грабли родители. Когда вижу, как в песочнице играют младенцы, а их мамы сидят и побухивают пивко — отворачиваюсь с отвращением. Вот оно — подрастает новое поколение будущих варщиков, вечных гонцов в поисках философского камня химозной эпохи. И ведь все в порядке. Ничего страшного. Мир неизменен и некайфов, как всегда.
Там, где беда, обязательно встретится тот, кто знает, как беды избежать. В данном случае, я о наркологах, разумеется. Сказать о том, что наркологи делятся на две категории — не сказать ничего. Процентное соотношение деления приблизительно такое же, думаю, как и среди варщиков. Если пять специалистов из ста чего-то стоят — уже прогресс. Только, ИМХО, не стоят. Миф о добром и знающем наркологе еще более неуместен и неправдив, чем миф о человеке, способном десятилетиями не старчиваться, находясь на системе. Все наркологи — подонки. И опять — исключения лишь подтверждают правило. Чтоб понять, о чем я говорю — надо бы попробовать разобраться в том, почему я это говорю. А говорю я это — по опыту.
Чисто конкретный случай. Чище не бывает. Опять без имен, названий и чего бы то ни было личного. Исключительно ради красного словца. Тут вдруг подумалось, что в России красный цвет всегда имел синий отлив. Советская власть наплодила столько алкоголиков, что их генетически запрограммированные детишки без кайфа вздохнуть даже полной грудью не могут. Видя перед глазами на протяжение всего детства и всей юности синие хоры тупорылых граждан в одинаково безликих одёжках, всенародно отмечающих Новый Год и сотню других праздников — бухать в духе отошедших пятилеток захотелось далеко не всем, кому посчастливилось не стать жертвами бандитских разборок, совпавших с окончанием средней школы, и локальных войн, не закончившихся до сих пор. Ну, да это — лирика. По большому счету — глобальной разницы между водкой и героином или винтом, или чем угодно иным, кроме плана и грибов с разными растительного происхождения препаратами — с точки зрения подсадки — нет. Иначе помогал бы алкоголь избавляться от отходняков. Ага? Это наркологи считают, что разница есть. На то они и наркологи, чтобы что-то считать. А наркоманы знают наверняка — есть то, что растет, и есть химия. Есть, правда, такие наркоманы, которым давно уже на все насрать. Они, как наркологи, также тупо будут кривляться и ерничать, лишь бы только кого-нить затащить в свои сети. Они будут говорить, что химия чище, лучше, краше. Что тот, кто не колется — человек низшего вида… ну-ну… Проходили и это. Тот самый варщик, из-за которого девочки с крыши в асфальт ушли — тоже из тех был. Такие люди всегда знают истину — единственную и неоспоримую. По этому признаку подобная морось и вычисляется теми, кто уёбся на грабли наступать. Именно для таких наркологи и нужны. Я бы вообще объединил наркологов и пропагандистов торча в одну большую группу, прибавил бы к ним педофилов — и отправил бы всех вместе в Африку. Или — в Америку. Подальше, в общем. Можно еще ментов туда же. Пускай ненавидят и истребляют друг друга без меня и без розовощеких малышей, желающих научиться тому, чему учить можно только избранных. Интересно, осталось бы что-нить от алхимии, если бы алхимиками могли стать все? В какую-то странную сторону меня язык увел. Если бы не мой язык — не тот самый русский, который в школе учить не хотел, и до сих пор без красных компьютерных подчеркиваний правильно не прописываю словами — я бы вообще торчать не бросил. Сейчас попробую объяснить, в чем дело. А наркологи пусть пока подождут. Один хрен — ничем стоящим эти твари не заняты. Настроение сейчас такое светлое, что не хочется его омрачать даже вскользь.
В конце моего сторченного лета образца 1999 года мы вместе с женой переехали на другой конец Москвы, оставив позади винтоварни, притоны и прочие венерические заболевания, включая записные книжки, в которых можно было расшифровать явки и адреса вышеозначенных винтоварен и притонов. Как только получилось — купили компьютер. Поначалу я особенно много у компа не зависал. Ходил, как помешанный, и не понимал, чем себя занять. Ничего, кроме винта, не хотелось. Полгода ремиссии прошли, как в аду. Денег нет, света в конце тоннеля нет, даже тоннеля нет — ничего нет. Я себя толком и не помню в тот период жизни. Какая-то тихая радость, что не торчу больше, теплилась, но сил для дальнейшей жизни слишком не придавала. Особенно, когда среди ночи снился приход, и я вскакивал, как ошалелый, чтоб выкурить пару-тройку сигарет подряд — вмазаться хотелось. Пытался даже по памяти какие-то телефоны вспоминать, но память, как отшибло. Она потом вернулась — когда я заставил ее это сделать. Уснуть после подобного пробуждения невозможно. Кто так вскакивал — тот меня поймет. Опять же — умел бы варить, наверняка варил бы тогда. Много ведь ума не надо при навыке. Лубянка работала чуть ли не круглосуточно. Менты, бабушки с барбетурой и салютом, кидняки, порожняки, приемы, разборки — все это прямо под чутким оком здания бывшего КГБ происходило. И до сих пор происходит. Но про Лубянку чуть позже. Эта песня заслуживает отдельного внимания.
Короче говоря, именно в одну из таких душных ночек я и сел за комп, чтоб хоть немного себя отвлечь. Поиграв во что-то, решил вдруг описать свое состояние. А вместо этого выродил книжку на сотню с лишним страниц. Не в одну ночь, конечно. Шажок за шажком — будто учился опять ходить. Постепенное возвращение памяти — вот что со мной произошло. И чем отчетливей я вспоминал — тем меньше мне хотелось втереться. Книжка была в том числе, разумеется, и про винт, и про тех, с кем торчал, и про тех, кто поумирал, и еще про многое, о чем я к тому моменту совсем забыл. В тоже время — это была настоящая повесть с кучей домыслов и надумок. Писалась она месяца три или около того. Когда дело было сделано, я какое-то время старался писать дальше, боясь возвращения ночных вскакиваний и предрассветных гипперкурений. Но ничего не получалось. Вот был приемный канал — а теперь нет. Но и приходы сниться перестали тоже. Тогда я впервые понял, что писанина моя сняла меня с тяги. С тех пор и пишу, как писатель, а не торчек…J))) Все больше стишки, правда. Ну, за бабло еще иногда — приятно ведь зарабатывать на том, что остаешься в форме и при этом никому не приносишь зла.
Ну, а раз про зло речь зашла, то, следовательно, опять всплывают фантомом наркологи. Только сначала посплю. Перед сном не хочется даже самого себя кошмарить.
Немного сбивчиво получается, но — кому надо, тот поймет. А остальным эта книга — не нужна. И хорошо, если так.
2. Докторишки Люди в белых халатах, мы вам ничего не должны
Прежде чем продолжить — хочу зафиксировать один важный, на мой взгляд, момент. Мне мнится следующее — в обществе возможны всего два честных отношения к описываемой проблеме. Первое отношение — карательное. Это когда человек оказывается в опале, если вдруг всплывает его причастность к наркотикам. Неважно, какая причастность — производитель, барыга, потребитель, курьер или только- только вставший на путь проб и ошибок щенок… По этой логике выходит следующее — как только всплывает факт твоей причастности — ты сразу же попадаешь в поле отчуждения. То есть — учет в диспансере, как минимум. Ни тебе прав водительских или каких других, ни тебе визы в ряд стран… И безразлично, как установили твою причастность. Может, поймали с поличным, а, может, ты сам пришел в клинику сдаваться. Суть в том, что ты наркоман — и баста на этом. Сдаешь анализы — и в случае наличия в твоем организме чего-нить запретного, попадаешь под молотки системы.
Второй подвид — это когда наркотиками легально, но с поправками, ориентированными на местный колорит и климат, торгует государство, а барыши от сверхприбылей тратятся, в том числе, на поддержание популяции наркопотребителей в относительной хотя бы форме. Пока потребитель живет и потребляет — сверхприбыль продолжает поступать в казну. Государству по этой схеме выгодно поддерживать жизнеспособность своих торчков, поскольку именно эти торчки пресловутые способствуют продажам средств и сверхприбылям, поддерживающим бюджет. Здесь тоже все честно более-менее.
Не буду говорить за весь мир, который мне толком до сих пор не раскрылся, так как нескончаемые подписки о невыезде и прокурорские надзоры крепко удерживали в пределах государственных границ места моего рождения. Скажу только за свою Россию.
Хоть режьте меня на куски, я никогда не врублюсь в местные наши схемы. Как может быть такой
