общества.
С другой стороны, он не представлял себе, что ему предстоит делать в Америке. Но надо всем довлело одно главное убеждение: вот придет ожидаемый со дня на день приказ «центра», и если он подчинится приказу, ему останется только покончить с собой или же открыто взбунтоваться. После этого его либо расстреляют, либо запрут в концлагерь или в психушку. Вот почему он готов был отдать все, что имел, в обмен на то зыбкое и неизвестное, что ждало его в Америке. В любом случае это будет дорогой к свободе. Он не примет никаких денег от ЦРУ. Достаточно, если американцы просто предоставят его самому себе, и он попытается жить свободно и честно, как подобает христианину.
Еще он спрашивал себя, хватит ли у американцев в Токио духу немедленно и безоговорочно принять его, достаточно ли они искусны, чтобы отправить его из Японии, прежде чем Советы успеют вмешаться — непосредственно и через посредство японцев, — добиваясь его выдачи? И на этот вопрос у него пока не было точного ответа. Впрочем, ждать оставалось недолго — скоро ему станет этот ответ известен.
Чтобы сбить с толку всех знакомых, кому он может попасться на глаза, Левченко оделся нарочито небрежно — натянул светлые брюки, надел белую рубашку, расстегнул ворот, предпочитая обойтись без галстука, накинул коричневый твидовый пиджак. Было около одиннадцати, когда он отъехал от дома и медленно двинулся по запруженным транспортом улицам. Постоял немного у клуба журналистов, отсюда направился в потоке машин к зданию парламента, потом, увеличив скорость, промчался по бульварам и свернул в узкую боковую уличку. На протяжении всего пути он время от времени останавливался то у книжного магазина, то возле универмага, ненадолго выходил из машины, разглядывал витрины, вновь и вновь убеждался, что за ним не ведется наблюдение.
В конце концов он въехал на парковочную площадку и, подняв капот автомобиля, сделал вид, что копается в двигателе. Его все еще интересовало, не влетит ли сейчас сюда какая-нибудь машина, следовавшая за ним. Этого не произошло, и, демонстративно поглядывая на часы, словно боясь опоздать на деловое свидание, он направился к отелю Санно, рядом с американским посольством. Этот отель был для американцев чем-то вроде клуба. Здесь часто появлялись и другие иностранцы, приглашаемые на разные вечеринки или просто заглядывавшие на огонек. «Я по приглашению», — сказал Левченко, войдя, и портье повел его по коридору. Он очутился в дверях большой комнаты, где коктейль-парти была в самом разгаре. Оглядев присутствующих, он остановил свой выбор на флотском офицере. Еще со времен, когда Левченко плавал по Японскому морю на борту патрульного катера, он знал, что морские офицеры более, чем кто-либо другой, способны действовать быстро и решительно, не теряясь в критических ситуациях.
Нельзя было терять ни минуты, и Левченко обратился к работнику отеля, стоявшему у двери: «Передайте, пожалуйста, тому капитану, что я хотел бы сказать ему несколько слов».
Моряк немедленно вышел к Станиславу, вероятно, он решил, что его вызывают по делам службы.
— Меня зовут Станислав Левченко. Я токийский корреспондент советского журнала «Новое время». Мне необходимо сейчас же поговорить с кем-либо из здешних руководителей американской разведслужбы.
— Почему именно с руководителем разведслужбы? — спросил офицер.
— У меня очень деликатное дело, касающееся разведки…
Моряк на мгновение заколебался.
— Пойдемте со мной, — сказал он, провел Левченко в какое-то помещение и, уходя, добавил: «Я разыщу нужного вам человека, но на это потребуется примерно полчаса. Располагайтесь здесь.»
Тут же появились два перетянутых ремнями юнца из американской военной полиции. Они закрыли дверь изнутри и расположились рядом с Левченко. Один из них спросил, не принести ли ему чего-нибудь поесть или выпить. Левченко ответил отрицательно. «Давайте, я схожу куплю вам пива», — предложил тот. «Ладно, самую большую банку, какую только найдете». Через несколько минут перед Левченко стояла ледяная литровая банка пива «Кирим».
Не прошло и получаса, как появился высокий седеющий американец аристократической внешности. Военные полицейские вышли из комнаты и заняли пост снаружи у двери.
— Меня зовут Роберт. Чем могу быть полезен?
— Надеюсь, дело не покажется вам особенно сложным. Но первым долгом я хотел бы узнать, с кем говорю. Прошу прощения, но могу ли я быть уверен, что вы — сотрудник разведки?
Американец вынул бумажник и показал служебное удостоверение.
— Спасибо, — облегченно вздохнув, промолвил Левченко.
— Дело в том, что я не только корреспондент «Нового времени». Я еще и майор КГБ, и я прошу политического убежища в Соединенных Штатах.
Роберт был ошарашен.
— Мне казалось, я знаю всех офицеров КГБ, работающих в Токио. Правда, ваше имя мне приходилось слышать, но я не знал, что вы тоже один из них. Чем вы можете подтвердить, что вы действительно офицер КГБ?
— Можете мне не верить, это ваше дело. Я не располагаю документами, да и временем тоже. Мне угрожает, как вы понимаете, серьезная опасность, и с каждой минутой она растет.
— Я вас понимаю. Но и вы постарайтесь меня понять. Такие вещи происходят не каждый день. Я должен доложить своему начальнику и самому послу, а тем придется запросить Вашингтон. Мы должны действовать наверняка. Так что попытайтесь облегчить мою задачу. Как фамилия резидента?
— Гурьянов.
— А начальника «линии ПР»?
— Севастьянов.
— Кто был резидентом до Гурьянова?
— Ерохин.
— А предыдущим начальником «линии ПР»?
— Пронников.
— Скажите, что за человек этот Пронников?
— Самый опасный, самый бесчестный во всей резидентуре. Сукин сын, короче говоря.
— Отлично, — объявил Роберт. — Теперь я должен бежать в посольство. Не беспокойтесь, мы вас не оставим.
Снова вошли военные полицейские и стали плечом к плечу, прикрывая собой дверь и расстегнув кобуры пистолетов.
Минут через двадцать Роберт вернулся в сопровождении еще одного американца.
— Соединенные Штаты предоставляют вам политическое убежище. Вы можете отбыть туда немедленно. Чем мы еще можем посодействовать вам?
— Большое спасибо, — сказал Левченко. — Меня очень беспокоит позиция японцев. Мы оба — профессионалы и прекрасно понимаем, что с японцами могут возникнуть сложности. Как только КГБ обнаружит мое отсутствие, на них будет оказано просто невероятное давление. Прямо нечеловеческое. Я не знаю, устоят ли они. Так что дайте мне возможность исчезнуть немедленно. Заберите меня в Ацуги[15] и отправьте самолетом оттуда. Куда угодно, лишь бы подальше от Японии.
— Я с вами согласен. Именно это я и советовал начальству. Но решение этого вопроса зависит не от меня. А сейчас пойдем отсюда. Договорим по дороге.
Его спутник попросил ключи от левченковской машины, чтобы перегнать ее в другое место и спрятать от посторонних глаз. Роберт и Левченко вышли во двор отеля. Сев за руль своего лимузина, Роберт объехал квартал кругом, проскочил на перекрестке на красный свет, развернулся, проехал назад и остановился, выжидая, не едет ли кто-нибудь сзади. И в дальнейшем через каждые несколько кварталов он вдруг сворачивал в боковые улицы, то вправо, то влево, иногда возвращался назад, описывая круги, — в общем, делал то же самое, что много раз приходилось проделывать на улицах Токио самому Левченко.
— Когда они, по-вашему, хватятся вас? — спросил Роберт.
— Трудно сказать. Думаю, не раньше, чем завтра утром. Я всегда возвращался домой очень поздно, так что моя жена до утра не поднимет тревоги. Правда, из резидентуры могут позвонить мне домой среди ночи, это случается.
