— А когда ваша жена проснется и увидит, что вас нет, она тут же станет звонить в резидентуру?
— Едва ли.
— Когда вы обычно появляетесь в резидентуре?
— Между десятью и одиннадцатью утра, но не каждый день.
— В таком случае, мы успеваем.
Они вышли из машины в фешенебельном пригородном жилом районе и, пройдя четыре квартала, очутились перед большим зданием, отделенным от улицы широкой полосой зелени. Американка, о которой Роберт сказал только «это наш друг», угостила их коньяком и предложила пообедать. Прибыл и тот американец, что пригнал машину Станислава. Он забрал у него паспорт и заверил Роберта, что не заметил за ними на улицах никакой слежки.
Пока что американцы действовали вполне профессионально. Больше всего удивило Левченко, как быстро, почти мгновенно, они сумели заручиться согласием Вашингтона на предоставление ему политического убежища. Но пока он все еще не мог чувствовать себя в безопасности. Пытаясь заснуть, он погружался в какие-то кошмарные видения. То ему представлялся переполох, вспыхнувший в резидентуре; то казалось, что Пронников мчится в Токио, чтобы поднять на ноги всю советскую агентуру в парламенте и прессе; мобилизован весь аппарат советской пропаганды, чтобы припугнуть как следует японцев и заставить их вырвать его из рук американцев; Брежнев звонит Картеру по «горячей линии», заявляя, что от возвращения Левченко зависит будущее американо-советских отношений; советский посол Добрынин является к государственному секретарю Вэнсу, чтобы заявить, что ситуация гораздо тревожнее, чем тому представляется; Громыко заявляет то же американскому послу в Москве; зашевелились проводники советского влияния в Вашингтоне, подключилась американская пресса, требуя обуздания ЦРУ, дабы впредь ему неповадно было похищать советских граждан и провоцировать таким путем международные скандалы, чреватые опасными последствиями.
Представлялись Станиславу этой ночью и другие ужасы. Знакомый полковник из «линии X» рассказывал ему о невидимом порошке. Идя на свидание с намеченной жертвой, порошок втирают в ладонь. Обменявшись рукопожатием с несчастным, надо тут же, как можно скорее, смыть порошок с ладони специальным нейтрализующим агентом. А ничего не подозревающая жертва рукопожатия через несколько дней умрет вследствие остановки сердца. Допустим, Левченко станет уклоняться от рукопожатий; но в арсенале КГБ наверняка имеются и другие, не менее смертоносные средства — какие-нибудь лучи, или ядовитые пары, или бациллы, выращенные искусными медиками в закрытых лабораториях. Оставив попытки заснуть, Левченко сел на кровати. Тошнота подступала к горлу.
Роберт тоже не спал. Он то и дело поднимал телефонную трубку и разговаривал с кем-то в посольстве, бросая короткие условные фразы. Около трех часов ночи он объявил Левченко, что ему надо срочно ехать в посольство — возник один деликатный вопрос, который нельзя решить по телефону. Левченко взглянул на него вопрошающе. Заметив в его взгляде ужас, Роберт поспешил успокоить его: «Мы вас не отдадим. Спасем вас, действуя на собственный страх и риск, даже если поступит какой-нибудь иной приказ. Но я не думаю, что так случится, — меня вызывают наверняка в связи с каким-нибудь процедурным осложнением…»
Уже рассветало, когда Роберт вернулся и сообщил, что госдепартамент или кто-то там еще в Вашингтоне вздумал переиграть: разрешение на вылет с авиабазы Ацуги аннулировано. Станиславу придется лететь обычным рейсовым самолетом. Роберт вернул ему паспорт, в котором уже стояла американская виза, и вручил билет первого класса на самолет компании Пан Америкен, отбывающий сегодня же из аэропорта Нарита.
— Я еду в аэропорт с вами, — сказал Роберт. — Для меня это вопрос чести — доставить вас в целости и сохранности.
— Учтите, в аэропорту могут возникнуть неприятности, — предостерег Левченко.
— Но ваш паспорт и виза в полном порядке, место на данный рейс забронировано, билет у вас в руках. Никто не в состоянии вас задержать.
— Вот увидите, они попытаются…
В аэропорту Левченко и его спутник беспрепятственно прошли регистрацию пассажиров на этот рейс, паспортный и таможенный контроль. До отправки самолета оставалось всего полчаса, и казалось уже, что Левченко зря так тревожился, как вдруг он увидел неподалеку двух сотрудников японской контрразведки. Те тоже, очевидно, в этот самый момент распознали его в толпе пассажиров.
— Сейчас они поднимут по тревоге все свои силы, — сказал он Роберту. — Кроме того, они известят министерство иностранных дел. Можете быть уверены: все, что становится известно министерству иностранных дел, тут же доходит до нашей резидентуры.
Вскоре в аэропортовском зале первого класса собралось не меньше десятка японцев из контрразведки. Подходили все новые и новые, и вот их уже стало не то пятнадцать, не то шестнадцать.
— Ну что ж, вот мы и столкнулись с проблемой, — заметил Роберт. — Будем держаться как ни в чем не бывало, и мы с ней справимся.
Старший в группе заговорил с Робертом по-английски:
— Мы хотели бы побеседовать с этим джентльменом.
— Этот джентльмен направляется в Соединенные Штаты. У него имеется американская виза, а самолет отбывает через каких-нибудь десять минут, — ответил Роберт.
— Очень сожалею, но пока что он находится на территории Японии. Мы намерены с ним потолковать, и, простите, не хотели бы, чтобы вы слышали наш разговор или принимали в нем участие. Прошу вас пройти в другую часть зала и подождать там.
Группа японцев оттеснила Роберта и сопровождающего его американца в самый дальний угол зала. Офицер контрразведки усадил Левченко и принялся его допрашивать.
— Прежде чем отвечать на ваши вопросы, я хочу знать, кто вы такие, — прервал его Левченко.
— Некоторые из нас — сотрудники Национальной полиции, другие представляют полицию здешней префектуры. Есть среди нас и сотрудники службы безопасности, которым поручено охранять вас.
— Не понимаю, зачем я должен объясняться с полицией. Я не преступник, я ничего не украл и ни в чем не провинился. А о своей безопасности я позабочусь сам.
— Если вы хотите покинуть Японию, вам все же придется побеседовать с нами. Кто вы такой?
— Вам это известно.
— Я имею в виду — кто вы по профессии?
— Это вы тоже знаете. Я токийский корреспондент журнала «Новое время».
— Почему вы отправляетесь в Соединенные Штаты?
— Я попросил американское правительство о политическом убежище и получил его. Не считаю нужным обсуждать этот вопрос с третьей стороной.
— Вы — сотрудник КГБ?
— Я же вам сказал, что я корреспондент советского журнала. Я лечу в Соединенные Штаты с разрешения американского правительства. Вы же почему-то хотите воспрепятствовать моему отъезду. Мой самолет, наверное, уже ушел.
— Ничего страшного. Вы сидите на удобном диване, в комфортабельном помещении. Этот рейс сегодня далеко не последний…
В такой манере японец больше часа мучал Станислава, вновь и вновь задавая ему одни и те же вопросы и получая однотипные ответы. Видимо, ему во что бы то ни стало хотелось вытянуть из Левченко признание, что он имеет отношение к КГБ.
— Продолжать разговор не имеет смысла, — сказал наконец Левченко. — Мы повторяемся, притом уже не первый раз. Я пропустил уже и следующий рейс, а вы продолжаете меня насильственно задерживать. Вы что, хотите сделать из меня заложника?
Попытка запугать его явно сорвалась, и японец попробовал взять доверительный тон:
— Нет, что вы! У вас тут есть влиятельные друзья. Но мы имеем с Советским Союзом консульское соглашение. Мы должны известить советского представителя и дать ему возможность встретиться с вами, прежде чем сможем позволить вам покинуть Японию.
— Меня удивляет, что сотрудник японской полиции так озабочен соблюдением советских интересов. Как я понимаю, проблемы такого рода обычно решает министерство иностранных дел.
