значительной мере автоматизированные заводы по производству холодильников… Идиллию нарушал разве что сам Виктор, большой хвастун и любитель выпить. Когда Петер простодушно предложил «подискутировать о марксизме», Виктор поднял его на смех: «Мне всю жизнь морочили голову этой чушью, да и ты еще вдоволь нахлебаешься этого дерьма! А сейчас давай-ка лучше отдыхать и развлекаться».
На Байкале, напившись пьяным, Виктор неожиданно вытащил пистолет и обстрелял моторку с местными рыбаками, потешаясь над их испугом.
Руди, услышав об этой истории, сказал:
— Конечно, этот сопляк только по недоразумению попал в КГБ. Вообще-то таким там не место.
— Я тоже так думаю, — согласился Петер.
Куда сильнее огорчило Руди то, что идеологическая подготовка его сына в Москве свелась к двум чисто формальным пунктам: «они дали мне рекомендательный список литературы, которую я должен прочесть и сказали, что ты сам подготовишь меня по идеологической линии».
В тот же вечер Руда составил сообщение для «центра», в котором подчеркнул: «Ваш отказ дать Эрбе основательную идеологическую закалку и политическую подготовку означает нарушение нашей принципиальной договоренности. Ни Эрбе, ни кто бы то ни было другой не сможет долго и успешно работать за границей в составе секретной службы, не будучи полностью убежденным в преимуществах нашей идеологии. Прошу «центр» сообщить, как он предполагает исправить это непростительное упущение».
«Центр» ничего на это не ответил. Вместо ожидаемого ответа Руди получил распоряжение отправиться в Эль Пасо, штат Техас, и подобрать под этим городом два надежных тайника. «Надежных» — означало, что тайники предназначаются для многократного использования и при необходимости — для длительного хранения помещаемых туда материалов.
Глядя на карту, Руди понял, зачем «центру» понадобились тайники в этих местах: невдалеке от Эль Пасо располагался полигон Уайт Сандс («Белые Пески»), где проводятся испытания ракетных снарядов и других новейших видов вооружения. Очевидно, Советы завели здесь своего агента.
Руди сознавал, с каким риском сопряжено Это задание. Он кружил на машине вокруг Эль Пасо несколько часов, чтобы удостовериться, что никто за ним не следит. Потом направился по дороге, ведущей в пустыню, и по пути дважды поворачивал обратно, убеждаясь, что сзади никто не следует.
То и дело ему казалось, что его настигает гудение вертолетов, но нет, вокруг полигона все было спокойно.
Шагая вдоль линии проложенного здесь газопровода, он обнаружил в одной из опор углубление, вполне пригодное для долговременного тайника. Второй удобный тайник он подыскал в нескольких милях от первого, на заброшенном кладбище — внутри памятника, стоящего на могиле ребенка, который, судя по надгробной надписи, умер в возрасте трех лет. На минуту Руди задумался: какие же это американские секреты будут прятаться здесь, в памятнике над могилой американского ребенка, и что за человек тот, кто станет приносить их сюда?..
В начале 1976 года «центр» приказал подыскать еще три тайника — «в треугольнике, образуемом городами Пуласки, Коламбия и Файетвил, в штате Теннесси». Снова обратившись к карте, Руди испытал понятное удовлетворение: неподалеку от этого треугольника размещались Редстоунский арсенал и Окриджский атомный исследовательский центр. Он вызвал из Монреаля Петера, чтобы тот потренировался в искусстве подбора тайников.
Сын и здесь порадовал Руди: он сумел подыскать отличные места для тайников. Но за четыре дня, которые они провели вдвоем, он разочаровал отца в чем-то гораздо более существенном. Выяснилось, что Петер ревностно помогает ему из чисто сыновних чувств, а вовсе не по каким-то идейным побуждениям. Руди вспомнил, как сам он много лет назад был вдохновлен марксизмом, открывшейся ему великой истиной… Он испытывал тогда почти религиозное чувство. С Петером не происходило ничего подобного.
Руди еще раз указал «центру» на необходимость идеологической подготовки Петера в Москве, ближайшим летом, и одновременно выдвинул предложение относительно собственного будущего: возможно, он, Руди, должен получить американское гражданство, на что уже давно имеется формальное право: И нельзя ли ему после этого рассчитывать на перевод куда-нибудь в Южную Африку, на Ближний Восток или в Центральную Америку, где он сможет принести не меньше пользы, чем здесь?
«Центр» без промедления возразил: «США — это основной противник. Все операции в других местах носят скорее вспомогательный характер, дополняя те, что направлены непосредственно против США. Вам надлежит оставаться в Штатах».
Очередное распоряжение, сопровождаемое пометкой «срочно», заставило Руди лететь в мае в Мехико-сити. Здесь, у фонтана в парке Чапультепек, его тепло приветствовал гебист, назвавшийся Владимиром. Руди получил от него два предмета, один из которых выглядел как авторучка, а другой — как тюбик губной помады.
— К сожалению, я ничего не смогу вам толком объяснить, — сказал Владимир. — Могу только повторить указания, исходящие из «центра». Внутри каждого из этих предметов — металлический цилиндр. Что в нем, я не имею представления, но, должно быть, нечто важное. Ни в коем случае не вскрывайте эти вещи: «центр» предупредил, что это опасно. Не позже воскресенья подыщите два тайника в северо- западной части Чикаго, в одном оставьте ручку, в другом — тюбик, и не позднее чем в понедельник положите в известный вам тайник в Вестчестерском округе записку с указанием местонахождения тех двух тайников.
Утром в субботу Руди, прихватив с собой Петера, полетел в Чикаго, там взял напрокат машину и, потратив полдня на поиски, засунул, наконец, авторучку в дренажную трубу, проходившую под скоростной автомагистралью, а тюбик воткнул за камень, подпиравший столбик уличного телефона-автомата.
Вскоре «центр» радировал: «Авторучку не могут найти. Уточните местонахождение тайника. Тюбик найден поврежденным. Представьте объяснение».
Руди казалось, что он и без того указал местонахождение авторучки с максимально возможной точностью. Но, как человек добросовестный, он пытался добавить еще какие-то детали. Одновременно он подтвердил, что у него не было причин разбирать или повреждать тюбик и никто другой при нем этого тоже не делал.
Через отца Петер известил «центр», что его зачислили в Джорджтаунский университет в Вашингтоне, и в сентябре он надеется приступить там к занятиям. Рассчитывая, что ему опять предстоит провести большую часть лета в Советском Союзе, он вылетел из Нью-Йорка в Люксембург на самолете исландской авиакомпании. Из Люксембурга Петер поездом прибыл в Вену и там 10 июня дал знать о своем появлении, оставив отметку на заранее условленной телефонной будке. На следующий день, ровно в 12 часов, у входа в кафе его стиснул в медвежьих объятиях высланный навстречу гебист. Выяснилось, что в Москву Петер не едет. Ему придется основательно поработать тут, в Вене, под руководством «Макса», одного из ветеранов КГБ, а затем вернуться в Соединенные Штаты: КГБ хочет, чтобы он поскорее перебазировался в Вашингтон.
На другой день состоялась встреча с Максом, Тот прежде всего поздравил Петера с тем, что он выбрал Джорджтаунский университет, дело не только в том, что юридическим факультет этого университета пользуется отличной репутацией и что университет считается католическим и умеренно консервативным, хотя все это, конечно, по-своему важно. Главное в другом: Петер будет учиться и жить в Вашингтоне, столице государства, где происходит так много важных событий, где многие прямо или косвенно связаны с правительственными кругами. КГБ считает, что идеологическое воспитание Петера может и подождать. Москва пришла к выводу, что он может принести большую пользу уже сейчас, отнюдь не рискуя тем блестящим будущим, которое они ему готовят. Вот его задачи на ближайшее время:
«Выявлять студентов, чьи родители имеют отношение к правительственным сферам и притом могут представлять интерес ввиду того, что имеют личные проблемы, недостатки характера, пороки или иные специфические качества.
Выявлять «прогрессивных» студентов и преподавателей, явно не одобряющих империалистическую политику Соединенных Штатов.
Выявлять в университете совместителей, которые одновременно работают в Центре стратегических исследований в Джорджтауне.
Попытаться завести дружеские связи со студентами-китайцами, кто бы они ни были, и постараться больше разузнать о каждом из них».
