согласилась. Проверка на детекторе показала, что она говорит неправду. Оператор, обслуживающий детектор, сказал, что Инга, судя по показаниям прибора, явно нервничала, при ответе на два вопроса: сообщили ли вы о нас сотруднику КГБ? Действительно ли конверт оказался пустым? Он утверждал, что либо она явно лжет, либо чего-то недоговаривает, стремясь ввести в заблуждение. Допрос продолжался, но толку не дал: Инга еще два раза подвергалась испытанию на детекторе лжи, однако упорно отказывалась изменить свои показания хотя бы в мелочах.
Наконец, уже далеко за полночь, Джо сказал:
— Инга, все эти уловки ни к чему. Мы же старые знакомые. Вы припоминаете, что мы однажды с вами уже встречались, — довольно давно?
— Нет, я никогда раньше вас не видела.
— А вспомните-ка утро того дня, когда вы должны были подыскать тайники под Форт Ворсом, Вы завтракали в столовой мотеля, время было очень раннее, но за соседним столиком уже сидело двое мужчин. Вспомните: когда вы поднимались из-за стола, о плеча у вас соскользнула сумка и задела одного из ваших соседей по голове. Вы извинились. Посмотрите на меня, — это вы ведь передо мной извинялись тогда.
Некоторое время Инга молчала, спрятав лицо в ладонях. Отняв руки, она посмотрела на него в упор.
— Да, это были вы.
Понемногу он вытянул из нее всю правду. Встреча с гебистом в Мехико-сити проходила точно так, как она рассказывала с самого начала. Инга действительно ни словом не обмолвилась о ФБР. Но в конверте, полученном ею, конечно же, была пленка с расписанием. Убедившись в этом по возвращении в отель, она не просто расстроилась. Нет, она пришла в совершенное отчаяние и всю ночь боролась с настойчивой мыслью о самоубийстве.
В отчаянии наутро она снова пошла в Чапультепек, надеясь, что, может быть, там случайно окажется вчерашний гебист. Увидев его на этот раз, она, конечно, дала бы ему знать, что Руди попался. Но этого не произошло, — да и с какой стати, выполнив накануне свою задачу, он стал бы вторично являться на то же место? Уже собираясь ехать в аэропорт, чтобы лететь назад в Нью-Йорк, она почувствовала, что не сможет справиться с новым приступом ужаса и отчаяния. Если ФБР получит расписание сеансов связи, рассудила она, то американцы впредь смогут читать все московские сообщения, узнают о родных Руди и Инги, живущих в Европе, и получат возможность еще больше шантажировать их семью. Чтобы этого не случилось, Инга порезала пленку на мелкие кусочки и спустила их в туалет.
Такой оборот дела поставил ФБР перед новой трудной проблемой. Если радиосвязь с Руди не возобновится и теперь, после того как ему было направлено расписание, это вызовет у КГБ вполне понятные подозрения. С другой стороны, Руди не может еще раз потребовать у Москвы присылки расписания, не объяснив исчерпывающим образом, что же произошло с этим, полученным Ингой в Мехико- сити.
14 мая в семь часов утра Джо с Эдом заехали за Руди к нему домой, а затем отправились втроем в один из нью-йоркских отелей. Установив в гостиничном номере мощный приемник, они уселись возле него и стали ждать. Руди недоумевал, для чего это все понадобилось, раз ему по-прежнему неизвестны ни время, ни частоты, на каких «центр» выйдет с ним на связь. Всматриваясь в мерцающую шкалу приемника, он уловил сигналы, явно исходившие из Москвы, и засмеялся: «Это предназначено для какого-то другого агента!»
В 10 часов 21 минуту Эд указал ему, на какую частоту он должен теперь настроиться. Минуту спустя Руди обескураженно объявил: «На этот раз — я! Это мои позывные!» Кончая записывать сообщение, Руди уже осознал, что произошло: ФБР располагает его расписанием и подключилось к связи между ним и Москвой.
ФБР предпочло бы, конечно, чтобы все выглядело иначе. Но ввиду неожиданной утраты расписания, которое должна была привезти Инга, ФБР пришлось дать Руди копию его собственного расписания — другого пути для вовлечения Руди в задуманную радиоигру просто не было, да и сама игра без этого не могла бы начаться.
Руди расшифровал полученное сообщение, пользуясь своим шифровальным блокнотом. В сообщении содержалось требование, чтобы он представил не менее шести докладов политического характера, и Джо с Эдом почувствовали полное удовлетворение: все идет нормально, «центр» старается поручать Руди «конкретные задания», как он просил, и, следовательно, несмотря на сцену, произошедшую в Москве, КГБ все еще считает его крайне важным для себя сотрудником.
— Ну, как? — обратился к нему Джо.
— Я думаю, все в порядке, — отвечал Руди.
По его требованию из Вашингтона приехал Петер. Представив ему Джо и Эда как агентов ФБР, Руди сказал:
— Мы сотрудничаем с этими людьми, так уж случилось… Пожалуйста, расскажи им без утайки все, что тебе известно.
Петер, похоже, не был ни огорчен, ни взволнован. В отличие от родителей, его не терзали переживания идейного порядка, Снисходительно поглядев на Джо, затянувшегося сигаретой, он спросил:
— Вам обязательно надо здесь курить?
— Не обязательно надо, но предпочитаю курить, — неприязненно откликнулся Джо, пуская в его сторону струю дыма.
— Давайте начинать. Когда и при каких обстоятельствах вы впервые познакомились с КГБ?
Рассказ Петера занял более шести часов. Все его детали совпадали с тем, что ФБР успело узнать от Руди. В Лиме Петер был рад, когда отец «раскрыл ему глаза», и готов был делать все, что тот от него потребует. Но теперь, казалось, он испытывал еще большее удовольствие и облегчение, рассказывая обо всем агентам ФБР. Он без колебаний дал согласие сотрудничать с этим ведомством.
Расставаясь с отцом и сыном, Джо обратился к обоим с такой речью:
— Хочу быть с вами откровенным. Вы все трое будете находиться под круглосуточным наблюдением. Постепенно создастся такое положение, когда мы с вами сможем до известной степени доверять друг другу. Пока еще мы этого не достигли. Малейшая странность в вашем поведении вызовет с нашей стороны вполне понятные подозрения, а может быть, и соответствующие действия. Все у вас должно быть совершенно обыденным и нормальным, как и до сих пор. В том числе и ваши отношения с КГБ.
Утром следующего дня, точно по расписанию, пришло радиосообщение из Москвы. «Центр» требовал, чтобы Петер летом поехал в Саудовскую Аравию, а Руди подготовился к поездке с разведывательными целями в Сальвадор. Одновременно Москва запрашивала, не собирается ли Инга побывать этим летом в Европе, как она делала это из года в год. Руди ответил: «Эрбе не планирует на лето никаких заграничных поездок. Собирается усиленно заниматься. У Герды осложнение с венами на ногах, что, наверное, не позволит ей посетить, как обычно, Европу».
По-видимому, «центр» счел эти причины правдоподобными и достаточно уважительными, потому что на протяжении всего 1977 года продолжал поддерживать связь с Руди согласно расписанию, не выказывая неудовольствия.
В ближние тайники в своем Вестчестерском округе Руди поместил затребованные Москвой донесения, подготовленные с участием ФБР. Их расценили там, видимо, как вполне удовлетворительные. Последовало распоряжение продолжать изучение тех же вопросов и готовить дальнейшие доклады. Конечно, ФБР наблюдало за тем, кто опорожняет тайники.
В сентябре «центр» запросил, не сможет ли Руди «помочь внедрить нашего человека в Гринфилд, штат Огайо». Этот запрос встревожил ФБР, так как рядом с Гринфилдом расположена база «Райт- Паттерсон» военно-воздушных сил, где ведутся работы по созданию новейших видов вооружения. Впрочем, «центр» почему-то больше не поднимал перед Руди этого вопроса. На протяжении всей осени и вплоть до середины зимы по радиосообщениям было видно, что КГБ проявляет все больший интерес к Петеру, к его текущим успехам и перспективам.
14 января 1978 года Руди принял сообщение, состоявшее всего из двух фраз: «В ознаменование ваших заслуг и для руководства дальнейшей деятельностью Эрбе вам присвоено высокое воинское звание полковника. Сердечно поздравляем вас и Герду, желаем доброго здоровья, больших успехов в работе и
