– Выхода иного не было! Выбраться сподручней, когда кутерьма и давка начинается. Вот я ее и учинил, – оправдался Кабл перед морроном. – Я ж и подумать-то не мог, что этот балбес вас предупреждать через самую свалку попрется, вот ему и досталось острым клювом по хребту… Насадили его крюком под лопатки как самую что ни на есть глупую рыбешку!
Такого оскорбления вампир уже стерпеть не мог. Слова с угрозами на карла не действовали, поэтому Фегустин опустился до низкого действия: надул щеки, набрал в рот слюны и плюнул, метко угодив Каблу в самый центр опаленной лысины. В ответ на лицо Лата приземлился капустный лист, обильно смоченный в каком-то пахучем соусе. Однако возмездие не отвлекло Кабла от разговора, он свершил его между делом, но при этом явно получил огромное удовольствие.
– В общем, когда драчка сурьезная зачалась, энтот вон подранок из бочонка к вам наверх поспешил, а я деру дал, – честно признался коротышка, не видящий в своем предательстве ничего зазорного. – Да только выбраться мне вряд ли удалось бы… Монахов в округе тьма-тьмущая, а стража весь порт оцепила. Спрятался я за сарайчиками, а тут вижу, Арканс подранка шеварийского на себе волочет… Как приметил меня, тут же подозвал, раненого на меня перевалил и приказал ко входу тайному в подземелье вампирское отволочь да его там дожидаться, поскольку дверцу только он открыть смог бы. Сам же за тобой возвратился… Вон приволок, без штанов и без робы… как так оно получилось, даже не знаю…
Рассказчик замолк, хитро прищурившись. Наверное, в его голове зрел грязный намек, который он, однако, поостерегся облечь в форму слов.
– Что дальше? – спросил Дарк, вдруг поняв, что именно Тальберт его оглушил и не дал погибнуть в неравном бою.
– А что дальше? – пожал плечами карл. – Дальше мы сюда вас приволокли… в самое сердце подземелья вампирского. Энтого в бочонок с кровью отмокать посадили, чтоб раны лучше лечились да чтоб силы быстрей к кровососушке возвертались, а ты продрых всего пару часов, и уже свеж как огурчик… Я ж, бедолажка, умучился совсем с занудой из бочонка! Про пташек он говорить не хочет, секретами делиться, как девок обольщать, тоже не собирается… Скучный он, неправильный какой-то…
– Будь любезен, Тальберта позови, – скорее не попросил, а приказал моррон, понимая, что большего от Кабла не добиться.
На интересующие Аламеза вопросы мог ответить только Тальберт Арканс или Каталина, если, конечно, красавица уже сменила гнев на милость.
– Звать меня не надо, я уже здесь, – вначале прозвучал голос вампира, а затем тот появился и сам; возник из ниоткуда, прямо рядом с камином. – Одевайся и пошли, завершим прерванный разговор в более подходящей обстановке, – произнес Тальберт и швырнул Дарку в руки ворох новой одежды. – Меч здесь оставь, я, так уж и быть, позволю из нашей оружейной более достойный выбрать…
Дарку не оставалось ничего иного, как только принять приглашение и начать одеваться. Впрочем, делал он это с радостью, поскольку Тальберт Арканс был куда более интересным собеседником, нежели уже утомивший своими пошлыми выходками да плоскими остротами Кабл.
Новая одежда понравилась Дарку. Костюм сидел ладно, как будто был сшит на него, и нисколько не стеснял движений. Дорогая ткань кафтана и замысловатые узоры вшитых в него золотых нитей, бесспорно, сделали бы моррона неотразимым в глазах столичных красавиц. Но только что-то подсказывало Аламезу, что в ближайшее время о томных вздохах под луной, а также о простеньком, прямолинейном и даже грубоватом флирте с падкими на мужчин придворными красавицами не стоило помышлять. Обстоятельства зачастую сильнее людей, они делают их своими рабами и заставляют дружно маршировать по заранее намеченному пути, жестоко карая за малейшее отклонение от проторенного маршрута. Свободный человек не тот, кто богат и имеет возможность упиваться властью. Что вельможи, что горожане, что обреченные на ежедневный, изнурительный труд простолюдины – все они являются безвольными рабами своего образа жизни, диктующего стереотипы их положения и соответствующие нормы поведения. Свободным человеком может считать себя лишь тот счастливчик, кто волен выбирать, что ему делать и какой дорогой пойти; тот, кто руководствуется словом «хочу» и уже позабыл, как звучит приговор «должен».
Пока еще Дарк был независим и свободен, но уже был вынужден от кое-чего отказываться. Облачившись в красивую одежду, Аламез вдруг захотел отправиться на бал, а вместо этого он был вынужден принять из рук Тальберта факел и пойти вслед за ним блуждать по темному подземелью, бывшему своеобразным замком, крепостью и одновременно домом альмирских вампиров. Огорченному невозможностью следовать собственным желаниям моррону оставалось лишь утешать себя мечтами, что вскоре он «свое возьмет», и выискивать недостатки в изысканной одежде, милостиво подаренной ему вампиром. Как известно, идеала не существует, и при желании даже за святым можно обнаружить грешки. Дарк хотел найти изъяны в своем новом одеянии, и он их довольно быстро нашел, хотя и не стал сообщать об этом Аркансу, боясь показаться неблагодарным и мелочным. Во-первых, тот, кто дарит дорогой костюм, мог бы позаботиться и о подобающей обуви. Стоптанные, местами потрескавшиеся сапоги пехотинца смотрелись весьма нелепо с дорогой одеждой. Аламез же походил не на состоятельного человека благородных кровей, а на низкого разбойника, ограбившего посреди леса карету вельможи и не сумевшего найти в многочисленных сундуках пары сапог, которые были бы ему впору. Во-вторых, Дарку уже изрядно надоел черный цвет: истосковавшаяся по прелестям жизни душа моррона требовала более светлых, более радостных расцветок, например он с радостью оделся бы в светло-коричневое, нежно-зеленое и даже в вызывающе желтое. Однако, как известно, дареному коню в зубы не смотрят. Лучше расхаживать в мрачно черном, чем щеголять голышом, задорно позвякивая звеньями непристойно короткой кольчуги.
Мысли о недостатках щедрого подарка немного скрасили долгий путь по узкому, темному коридору, стены которого не были украшены ни простенькими картинами, ни гобеленами, ни даже декоративными доспехами. Тальберт шел впереди на пару шагов, и складывалось впечатление, что факел вовсе ему не нужен, хотя на самом деле Дарк знал, что это совсем не так, хоть и не помнил, кто и когда просветил его по этому вопросу. Вампиры, как кошки иль иные ночные существа, прекрасно видят в темноте, однако мрак на поверхности и темень подземелья разительно отличаются друг от друга, правда, зрение человека настолько несовершенно, что эта разница совсем неуловима. Даже самой темной и пасмурной ночью, когда небо затянуто тучами, глаз вампира способен уловить слабенькие лучи луны, пробивающиеся на землю сквозь затянутое тучами небо и затем отражающиеся от различных объектов. В подземелье же свету неоткуда взяться, здесь царит абсолютная темнота, и огонь также должен освещать путь кровососа, как и дорогу человека. Другое дело, что глаз вампира более чувствителен и может довольствоваться малым. Арканс шел впереди и хорошо видел путь благодаря факелу в руках Дарка, но стоило лишь моррону его загасить, как оба тут же потерялись бы во тьме. Впрочем, Аламезу было не до экспериментов. Его более волновало, куда они идут и где находится то самое «удобное» место, в котором провожатый был готов продолжить прерванный разговор. От беседы в пути Тальберт отказался, хоть Дарк в самом начале прогулки и пытался ее завести.
Наверное, с четверть часа путники молча шли по не блещущему разнообразием коридору. Почему-то Дарку казалось, что вампир ведет его обходным и не самым кратким путем, так сказать, задворками подземного замка. То ли Тальберт боялся, что моррон запомнит расположение комнат и помещений, то ли помощник Каталины не хотел, чтобы легионера увидели немногочисленные приверженцы Форквут, последние члены альмирского клана, чей боевой дух наверняка и без того был не очень высок. Основательно поразмыслить над тем, какая же из этих причин была главной, Дарк, к сожалению, не успел. Стоило лишь туманным предположениям моррона более-менее обрести четкую форму и чуть-чуть приблизиться к разумному ответу, впереди возникла развилка с доброй полудюжиной ответвлений. Арканс повел моррона по второму справа проходу, и примерно через двадцать шагов путники оказались у плотно закрытой, но не запертой двери, на которой четкими, красиво изогнутыми буквами было выведено мгновенно согревшее душу Аламеза слово «
– Выбирай, что хочешь! – милостиво предложил Тальберт, по-хозяйски распахнув дверь и пропуская Дарка вперед. – Только давай не затягивай, время сейчас дороже, чем золото… по крайней мере для нас.
Есть у вампиров дурная привычка – изъясняться загадками да намеками, когда обстоятельства, наоборот, требуют четкости и ясности. Аламез так и не понял, кого же спутник имел в виду, сказав «нас», то ли всех альмирских вампиров, то ли их двоих, не то чтобы союзников, но и не врагов. Уточнять же он не
