И весь мир для него — перевернутая кинемофильма, и только с «очками для близоруких на душе» он может войти в кинемо, и вот признанье поэта о своей роли в этом кинемо:
И в этом кинемо
И остается «Только тоска». А за всем зорко следит Дьявол «Сухопарый, скрестярукий, неспешный в созерцании факта», единственный страж и блюститель королевы-жизни, перезрелой кокетки, где висит истерический крик:
А как сделаны эти стихи, кричащие о боли строчки! Ритм? Это не продолжение работы, начатой символистами в области свободного стиха, это самостоятельно разработанный ритм остроугольных рисунков и переламывающихся линий. И быть может ничто другое, как этот жесткий ритм, обостренный жестокими диссонансами. Кстати, здесь о рифме «Флаконов». Вадим Шершеневич давно, уже с «Carmina» исключительный мастер рифмы, а в Флаконах и это изощренное мастерство достигает своего апогея. На каждом шагу новые экскурсы в эту область, и экскурсы, почти всегда удачные, полные интереса не только новой игрушки, но и ценного нового приобретения.
КОНСТАНТИН БОЛЬШАКОВ. СЕРДЦЕ В ПЕРЧАТКЕ. К-ВО «МЕЗОНИН ПОЭЗИИ». М. 1913. 45 к.
Книга К. Большакова несомненна интересна. Интерес ее не в некоторых довольно безобидных бутадах, но в самих устремлениях автора. Поэт, как нам известно, еще очень молод, эта книга — первая, появившаяся на витринах, так как предыдущая была конфискована. Нам кажется, что в дебютанте самое главное не достижения, а достигания.
Со многими приемами автора можно не соглашаться; так, нам кажется слишком внешним приемом поломка грамматики в тех строках, которые автор хочет выделить.
Конечно, автоматическое внимание задерживается на таких стрелках и поэт достигает желаемого, но едва ли это чисто-художественный метод, а не измененный курсив в стихах.
Также можно оспаривать — принадлежит ли к поэзии пьеса «Весна», написанная почти исключительно неологизмами без определенного значения, вроде, «Эсмерами, вердоми труверит весна».
Конечно, можно легко понять, что «Эсмерами, вердоми» творительный множественного и расшифровать построение всех строк, но все же это скорее словесная музыка, чем она кажется и претендует быть.
Можно указать на некоторую тяжеловесность расстановки слов (над стихов амурицей), можно оспаривать удачность некоторых неологизмов, напр. «Медлительность ручная». Кажется, что второе слово произведено от «река». а оказывается от «речь».
Однако, все эти недостатки искупаются несомненной индивидуальностью автора. Трудно требовать от первой книги большей самостоятельности и наивности, причем эта наивность не Северянинская, а самостоятельная.
Отдельные влияния и позаимствования очень редки. Можно указать на случайную строку ют Бальмонта (Я в этот миг вошел, как в древний храм), на некоторую зависимость от Северянина, и от автора этих строк.
Кроме индивидуальности, оригинального переплетения изысканного с «непоэтическим» и самостоятельности исканий, следует отметить отличную инструментовку стиха. В доказательство, кроме вышеупомянутой Весны, можно процитировать, напр., такие строки:
Много интересного заметили мы в ритмике, в образах, в хорошем понимании ассонанса, их которых некоторые отличны. Свободный стих кажется нам еще не вполне самостоятельным, но и в нем есть определенные достоинства.
«Сердце в перчатке» обнаружила в К. Большакове бесспорное знание прежней поэзии, указала на
