и ближе.
— Разгневали мы чем-то богов, — раздумчиво сказал в тот вечер Мериптах. — Может, оттого что маленький лев с головой человека, Шесеп-анх, найденный тобой в древней кладовой скульпторов, еще у нас? Ведь мы даже не знаем, чье лицо изображено на нем?
— Кто его знает...
— Отнеси его, Кар, на место. Хорошо?
— Отнесу, Мариптах. Это не трудно.
— Он ведь не нужен мне. Я сделаю своего льва совсем по-иному.
— Ладно, Мариптах. Отнесу. Успокою его дух...
НОЧЬ ШЕСТАЯ, печальная...
1
Кар идет в кладовую древних скульпторов. В левой его руке диоритовый Шесеп-анх, завернутый в пальмовые листья. Рядом — смельчак Миу. Дневная жара спадала, но заходящее солнце слепит глаза Кару, невольно замедляющему шаг.
Кот то и дело обгоняет хозяина: ему не мешает божественное светило — от холма, на котором раскинулся Город мертвых, легла длинная тонкая тень.
Изломанная линия Запада обагрилась кроваво-огненной полосой заката, предвещавшей бурю. И сейчас ветерок заметно посвежел, но пока еще прозрачен и шевелит лишь легкие зерна песка на поверхности барханов.
— Не будь нахалом, Миу, — сказал Кар. — Учись у меня скромности: не спеши...
Кот выгнул спину, поднял хвост к холодеющему небу и замурлыкал. Настроение у обоих — отменное.
Подойдя к знакомой, рассыпающейся в прах стене, кот приметил, что вход открыт, и шмыгнул в отверстие. Но услышал призывный свист Кара, встревожено ощетинился и вернулся.
— Мяу?
— Здесь кто-то был, Миу, — шепотом объяснил Кар, — а возможно, и сейчас там: камень-то рядом.
— Мяу...
И они тихо, не торопясь, вошли в подземелье. У развилки ходов, как обычно, свернули влево, но Миу, уловив горелый запах светильника, остановился. Кар погладил кота по спине, как бы давая знать, что уже настороже, и они двинулись дальше.
Вот впереди показалась тусклая полоса света. Друзья замерли неподалеку от входа в зал, где раньше стоял алебастровый Апис. Один — размышляя, другой — ожидая простых и четких указаний.
Кар мысленно восстанавливал в памяти обстановку в кладовой после своего последнего визита. Тогда они вместе с Мериптахом многое переставили с места на место и несколько загромоздили правую часть входа. Если никто не убрал камни и скульптуры, то сейчас можно неплохо притаиться за ними и кое-что увидеть, если, конечно, там есть на что посмотреть...
Подобравшись ползком, Кар убедился, что все в порядке, и услышал чье-то бормотание:
— О великие боги Кемта, властители здоровья, слов, имен, вершители людских судеб. У меня нет амулетов, нет золота. Не знаю я своих родителей, боги Кемта; меня просто зовут Джаи... Но я никому не делаю зла — я только потребляю его, как люди едят хлеб... Я хороший, умный, добрый... Я люблю Туанес! А вы наслали на нее болезнь по наущению жреца Хену. Не слушайте его, боги Кемта. Исцелите ее!
Кар вытянул шею и увидел Джаи, склонившегося в молитвенной позе перед глиняной фигуркой Туанес.
Подтолкнув кота вперед, но придерживая его левой рукой, Кар осторожно положил на земляной пол диоритового Шесеп-анха и негромко стукнул камнем о камень.
— Кто там?! — встрепенулся мальчик. — Ах, это ты, друг мой Миу?
— Да, Джаи, это я, Сенеб.
— Сенеб, Миу. Но как ты нашел меня?
— Лучше объясни, как ты очутился здесь?
— Так ведь это я первый случайно наткнулся на эту кладовую. Ты один, Миу?
— Один, Джаи, не беспокойся, продолжай...
— Хорошо, что ты здесь, Миу! Мне надо поговорить с тобой... Никому из людей не могу я рассказать то, что знаю, ибо это принесет им вред. Иное дело ты, мой добрый кот!
— Говори, Джаи, говори.
— Еще давно, играя в этих местах, я увидел вверху дыру в песчаном холме. Вон ту, что открыта сейчас, — мальчик указал на потолок, в котором виднелся кусочек совсем потемневшего и слегка запыленного неба. — Потом я рассказал Сенмуту, точильщику инструментов у Хеси. Он был здесь. Привел своего хозяина. Но доложил ему, будто он — Сенмут — открыл это место, а не я!..
— Понятно, Джаи.
— Хеси был доволен. Услышанное усладило его. Приказал он освободить помещение от песка. Много работал здесь Сенмут, а я помогал выносить корзины наружу. Хеси приказал Сенмуту все хранить в строгой тайне...
— Почему?
— Хеси брал здесь старые скульптуры, обновлял их, стирал надписи, а после выдавал за свои!
— Ого! — воскликнул Миу и присвистнул.
— Ты умеешь свистеть?! — поразился Джаи.
— Немного, — смутился кот. — Не обращай внимания. Говори...
— Так было до истории с Аписом, что стоит сейчас в храме бога Птаха.
— Слышал я о ней, Джаи, слышал.
— После Хеси отослал моего защитника Сенмута в его родной город Абу. Один я теперь, Миу... Потом подружился с Туанес, Мериптахом, с тобой, Миу...
— Спасибо, Джаи. Продолжай.
— Сенетанх принесла Хену вот эту фигурку Туанес, чтобы он своими заклинаниями помог ей иметь детей. А он...
— А он?
— ...наслал на нее болезнь. Уговорил богов Кемта умертвить ее!
И мальчик рассказал о том, что он видел и слышал, прячась под полом святилища в храме Птаха.
Все стало ясным. Кар торопился покинуть подземелье и дважды дал знать об этом Миу, но коту почему- то понравилось здесь, он даже замурлыкал и удобнее примостился на гладком прохладном камне.
Кар сердито дернул его за лапу, и кот яростно огрызнулся.
— Что с тобой, Миу? — удивился Джаи.
— Царь блох забрался мне под хвост, — соврал кот. — Я ухожу, Джаи. Не советую долго оставаться здесь и тебе: скоро буря. Сенеб!
— Прощай, Миу. Я еще буду просить богов Кемта, потом уйду...
Однако не до молитвы стало Джаи. Нервное напряжение последних дней вконец измотало его. Разговор с котом немного успокоил мальчика. Зато верх взяла усталость. Он свернулся калачиком на мягкой куче песка и крепко уснул.
Тем временем Кару удалось совладать с котом, зажать ему морду руками и вынести непокорного под открытое небо.
— Миу, — зло сказал он, опуская его на землю, — не советую становиться моим врагом!
Кот поджал хвост, понурил голову и преданно лизнул ногу хозяина. Кар только махнул рукой и вздохнул...
2
Хену спал в саду. Ножки его высокого ложа из крепкого финикийского кедра стояли на плоских камнях, уложенных в ямки, наполненные водой из Великой Хапи. Скорпионы и всякая мелкая нечисть не смогут пробраться к нему. Несколько овечьих шкур, разбросанных вокруг, должны остановить случайную змею. Сетка вверху охраняла жреца от жителей деревьев. Лишь свет луны, дробясь на узкие лучики, с трудом достигал ленивого тела жреца.
Хену почувствовал на себе чей-то взгляд и проснулся. Сперва он подумал, что это «лесной человек» из
