нашей секции мимо меня и засели в “козлодерке”. Типичное маленькое происшествие, от которого тут едва ли убережешься... Пока шел шмон и гас свет, я успел на всякий случай засунуть подальше тетради – дневник и стихи.
А пока ходил днем на 7–й, мне повезло. Идя туда, как обычно, спросил у стремщика 6–го барака: есть ли кто на “продоле”. Он ответил: нет, но на “нулевом” (посту, где начинаются оба “продола”) 3 “мусора”. Ясно, что сейчас пойдут с обходом, но я решил все же рискнуть. Только зашел на 7–й – их стрем “пробивает”: 3 “мусора” зашли на 11–й! Если пойдут дальше – я могу столкнуться с ними на “продоле” и “прилипнуть”. Значит, надо ждать, – если пойдут на 6–й (следующий после 11–го по “продолу”), то я скорей–скорей на 11–й; если прямо сюда, на 7–й, – прятаться где–то здесь и выскакивать, как только они зайдут в секции. Успел позвонить матери, поговорить с “телефонистом” (опять денег просит, еще 500 р. на затягивание еще одной “трубы”!..), осмотреть даже их “дорогу” (окно, пролезть в которое вполне можно, но оно высоко и со стороны секции, и со стороны улицы. Но, если будет позарез надо, пролезть в него я смогу.) – “мусора” все торчат на 11–м. И вдруг – стрем – “мусора” с 11–го на “контрольную” (вахту)! Так что я, поймав еще и Маню, вернулся на свой барак совершенно спокойно и беспрепятственно.
10.1.10. 8–38
Они приходили вчера и еще раз – я вхожу в калитку 11–го,а 2 “мусора” как раз выходят и идут дальше по “продолу”. Поднимаюсь в секцию – на моей и всех соседних шконках матрасы и подушки откинуты, – рылись, но у меня ничего не взяли. Общие потери на бараке, по слухам, равны трем телефонам за этот день – 2 в “красной” секции, один в блатной. Там и там по одному забрали, видать, уже в этот вечерний заход. Но я ими не пользовался, так что мне плевать. Так вам и надо, наглые, злобные уголовные суки!.. “Мусора” забегали и ночью, шастали с фонарем туда–сюда по секции где–то около 4–х утра – но вроде без последствий.
Маня, солнышко мое усатое, все еще здесь, провела со мной ночь, и все пыталась, зараза, из открытого отсека тумбочки, в который она любит залезать, выволочь зубами на пол пакет с оставшимся сандвичным хлебом (3 упаковки из 6–ти). Есть–то она его, понятно, не будет – а, видимо, чтобы было побольше места, и устроиться поудобней в тумбочке. Но – увы, теперь, по прошлому горькому опыту, я уже почти не сомневаюсь, что еще день, ну два от силы – и она опять уйдет, не станет здесь жить, как жила в октябре. Ну, а пока она тут, со мной – это счастье...
А вчера все утро, и после проверки, до самого обеда, я лежал – и вспоминал почему–то свою Ленку. Как нахлынуло что–то – десятки, сотни сцен прошлых лет, где мы с ней вместе; и как я сижу и держу ее на коленях, у нее дома, около новогодней елки, а ее мать нас фотографирует (эта фотография у нее сохранилась), и март 2004 года, как я приносил ей в подарок розового плюшевого зайца, и день св. Валентина в 2003, как я приехал и ждал ее с капельницы на “Динамо”, и как мы с ней в Виннице, и я звоню ее отцу из автомата, что она доехала и все нормально, и самые первые кадры – знакомство... И как ходил к ней – зимой ли, весной, в рано темнеющий, сырой, оттепельный февральский или мартовский вечер, по знакомым до боли, до мельчайших уже подробностей дворам и улицам – каждый шаг свой, каждый дом, магазин, остановку, каждый запечатлевшийся в памяти снимок, вид, пейзаж бибиревских домов и улиц, весь этот путь, от своего подъезда до ее – пытался мысленно, не закрывая глаз, вспомнить воочию, представить, пройти заново... Смотрел опять ее фотографии – особенно какая она вдруг неожиданно красивая на последней, прошлогодней; перечитал заново –не поленился достать – ее последнее письмо...
К чему бы это все? Я не знаю. Разобрало вдруг, грусть какая–то нахлынула, светлые воспоминания. Плохое ведь, как известно, забывается, и остается лишь хорошее. М.б., она вчера утром, в это самое время, тоже вспоминала и думала обо мне? Может быть, конечно. Хотя – по опыту – едва ли...
12.1.10. 9–05
Все повторяется, вся жизнь – по кругу. Бессмысленные, идиотские, пустые дни в этом бессмысленном, злобном, нелепом гадюшнике... Вчера после обеда вдруг сгорела лампа в секции, прямо над моей шконкой, – газосветная трубка, одна из 4–х в секции. И – вот уже следующий день, но света так и нет. Ужинать и завтракать, когда нет света из окон, приходится в полумраке, читать в это время – почти невозможно, писать – ненамного легче. Повторяется идиотская ситуация на 13–м, где 4 месяца жили без лампочки, – но хоть лето было; да и – вызвать монтера сюда было бы проще, чем найти такую вот лампу...
13–й вообще повторяется постоянно: сегодня опять должны массово переводить отсюда, с 11–го, на другие бараки. Из той, блатной секции – кто говорит, что только 10 самых блатных и архиблатных, но, м.б., и больше. Типа, барак хотят сделать весь “красным”, а “черных”, соответственно, переводят. Но, в отличие от 13–го, – меня–то, конечно, оставят здесь, а мне как раз очень хотелось бы свалить на любой другой барак от местной палочной “дисциплины”...
Все повторяется, как круговерть, кружится тупо и бессмысленно одно и то же... Полоумное цыганское отродье так же кидается на своих и чужих, с этого барака и не с этого (как сегодня утром) – бить морду за каждое кажущееся ему обидным слово. Жизнь в одном вольере с дикими зверями, – какая тоска... Другое животное – злобный молодец предСДиП (тупая, бессмысленная, злобная мразь – несмотря даже на активно читаемые книжки, шахматы и будто бы получаемое тут заочно аж высшее (!) образование) – так вот, одну из его книг дал мне позавчера, что ли, его дружок – мелкий стукачок с 13–го, бывший там любимым, доверенным стукачом отрядника и за это едва не убитый злобным шимпанзе в сентябре 2008 (с 13–го бежал, чуть не сшибя кого–то в воротах). “Истинная правда” Николая Козлова, известного психолога, создателя клуба “Синтон”, – ни одну из его книг я так и не сподобился прочесть на воле, хотя желание было. Хорошо, что читаю я быстро, да и написана она легко, – за пару дней уже 2/3 прочел, думал сегодня закончить. Но это злобное чмо вдруг перед завтраком послало одного из СДиПовцев – само даже не изволило подойти! – забрать у меня эту книгу. Типа, само, что ли, решило ее читать, я толком не понял (хотя вряд ли не читало само прежде, чем давать другим). Что тут скажешь? Остается только плечами пожать: хамло есть хамло, быдло есть быдло, и тут уж никакие книжки не помогут... Элементарно спросить, не дочитал ли я, сколько мне осталось, подождать хоть день–два – этому тупому злобному животному не пришло даже в голову. Ну и подавись!.. Все равно свое мнение о самой книге и об авторе я уже успел составить.
Другое животное – сосед по проходняку, сапожник, бывший СДиПовец, – чтобы кормить своего кота (принес кто–то с улицы подросшего котенка, месяцев 6 где–то, он у нас прижился и очень понравился этому соседу), повадился таскать в столовую консервную банку, из которой я кормлю Маню (Маня, слава богу, пока еще здесь). Кормить кота из моей банки я ему разрешил, а другой банки – с крышкой, чтобы из столовой носить кашу коту – у него нет; так он не придумал ничего лучше, как эту брать туда, чтобы с завтрака и обеда эту кашу таскать. Вчера после утренней проверки хватился – нет банки! Все облазил, под все шконки заглянул (бывает, кошки ее туда затаскивают), – нигде нет! Вдруг является этот дурак из столовки – уже пообедал, и несет эту банку с кашей своему коту. Хоть бы спросил разрешения, идиот! Быдло пьяное, сиволапое, уголовное, 3–й раз сидит... Сегодня после зарядки – хотел было порезать и почистить колбасу себе на завтрак заранее, чтобы придя из столовки – сразу вскипятить чай и начать есть. Так не во что чистить, – этот идиот опять банку в столовку утащил, не сказав ни слова! Припер опять свою кашу, накормил кота – а я из–за него вынужден был резать и чистить только после столовки, потерял уйму лишнего времени на это...
Вот такая идиотская жизнь – среди мрази и быдла. Никто не поможет, ничто не спасет ситуацию, – они совершенно неисправимы, их можно (и нужно!) только аннигилировать. Ну, или на мыло переработать... Миллионы двуногих тварей, тупых, бессмысленных, злобных быдляков, умственно недоразвитых, ни на что не годных, способных только пить всю жизнь, воровать, что плохо лежит, да оттягиваться на более слабых. Такая мразь вокруг меня здесь – и ею же населена страна. Мерзкая, зловонная биомасса под названием “Россия и русский народ”...
14.1.10. 7–52
Итак, я жертвую сегодня своим завтраком ради их “генеральной уборки”. Но есть и не хочется – омерзение к ним ко всем такое, что ничего не лезет в рот. Лампа надо мной так и не горит, пишу в полутьме. Еще до завтрака “дневальный” шнырь вытащил из моего проходняка свою – верхнюю – тумбочку; мою же – нижнюю – он вытаскивать отказался. Она так и стоит на месте, но – только начнешь резать и чистить колбасу, нальешь чай – налетят и поволокут; лучше уж и не начинать. Сейчас эта банда самых злобных “козлов” ушла в баню, но за то время, что они там, я не успею, да и есть, и готовить второпях не хочется, а придут – начнется свистопляска... Так что с завтраком сегодня я “пролетел”.
