вечером с нее приходил. На его место лег один из этих подонков, 22–х лет, глупый, бесцеремонный и мерзкий (хотя, м.б., еще не самый худший из них всех). Вшивого инсулинщика, которого они же на днях только сами положили над сапожником, он немедленно переложил куда–то еще – за последнее время его перекладывали уже раз 5, не спрашивая. Единственная радость – что это чмо с моей стороны шконки повесило “шкерку”–оделяло и жить, похоже, собирается в том проходняке, соседнем, где теперь собрались они все. Ну что ж, если так, если не видеть эти хари – еще куда ни шло; а иначе будет совершенно невыносимо. Это животные из той же наглой, бесцеремонной породы, что были и на 13–м моими соседями – гнездо полублатных, а до них, в 2007 – старший злобный шнырь–заготовщик. Например, при малейшем, даже микроподозрении, что у соседа могут быть вши, эта публика тотчас же, ничуть не смущаясь отсутствием соседа, озабоченно переворошит всю его постель, одеяло, одежду в поисках этих вшей.
...А со стиркой по–прежнему ничего. Подонок–“обиженный” активно стирает, вместо маленького тазика у него уже большое корыто, а тазик занят кем–то другим. Мне он не говорит ни слова, как и я ему, – дальнейшие разговоры с моей стороны на эту тему были бы упрашиванием и унижением. Сказал другому, он вроде бы согласился, но когда, и будет ли он делать вообще, и освободятся ли вообще когда–нибудь тазики – неизвестно... Пришло на ум, что не только долг в 3 пачки сигарет это чмо теперь не хочет отрабатывать – но, м.б., ему и просто сказали (т.е. приказали, – эта публика никогда не спорит!..) мне не стирать, уклоняться под любыми предлогами. Как говорили в том году заготовщикам н6е подавать мне баланду на стол. Или как на 13–м, еще осенью 2007 года, здоровенный “обиженный” Вова Андреев, в 2008 освободившийся, а тогда только и занятый круглосуточной стиркой на весь барак, – после одного или 2–х раз вдруг стал упорно отказываться брать у меня вещи: мол, не могу, некогда, занят, загружен стиркой – и все тут! Длилось это так долго и с таким упорством, что Полосатый резонно предположил: видимо, ему сказали у тебя не брать. И сказать могли даже не блатные, а, к примеру, тот же самый старший шнырь...
А братцы–“козлики” вчера, похоже, залезли ко мне вечером в хлебную сумку и отрезали немножко варено–копченной колбасы. С утра ее было явно меньше, чем я оставлял вчера, и резинки на упаковке не оказалось, которую я надевал; а когда этот хмырь переезжал в мой проходняк, кто–то из этой кодлы в шутку сказал ему: вот, будешь теперь вареную колбасу у Бори есть...
ФЕВРАЛЬ 2010
1.2.10. 8–46
В общем, получилось ужасно. После отбоя вчера, проходя по секции, завхоз увидел “шкерку”, повешенную моими соседями – и велел убрать. Они, разумеется, тотчас убрали – и теперь придется любоваться круглосуточно на их рожи и делать все у них на виду? Пока готовил завтрак (зарядки не было, так что не выходили) – слава богу, они дрыхли (заваливаются вновь после подъема, разбудив всех остальных). Жратву разворовать ночью не успели, слава богу, –скорее всего, это еще впереди. Торцы своих шконок еще вчера завесили полотенцами – теперь даже утренний свет из окна ко мне еле доходит, а лампа надо мной так и не работает. Все в точности как было на 13–м! И, пока спит сейчас этот новый сосед в проходняке, я не могу достать из–под его шконки свой продуктовый баул – сосед своим весом придавливает пружинную сетку шконки вниз, и достаточно туго набитый, цепляющийся за крючки сетки баул вообще не выдвигается из–под нее. А если достать, когда они встанут, – разумеется, тут же начнут совать туда свой нос, клянчить все, что увидят, и тупо глумиться (“шутить”, “угорать” и т.д.).
2.2.10. 8–51
Сразу после обеда вчера, прямо из столовки, погнали в санчасть – на прививку от гепатита. Проторчал там 2 часа, почти минута в минуту; второй, добровольный укол – от “свиного гриппа” – делать не стал; но и с гепатитом медсестра “обрадовала”, что нужно будет приходить еще 2 раза, через месяц (1 марта?) и через полгода.
Пришел оттуда “домой” – смотрю, на “продоле” у забора 11–го сидит на снегу Маня. Пришла–таки! Я ее позвал – она вскочила и побежала мне навстречу; глажу ее прямо тут, а она мурлычет и трется об мою руку – узнает меня, радуется встрече, и это мне безумно приятно. Грязная вся, хвост полон какого–то мусора, брюхо тоже, – как потом оказалось, это опилки, и из этого двое местных кошатников сделали однозначный вывод, что она лазила где–то на “кечи”.
Занес ее в барак, дал ей поесть, погладил – и пошел на 8–й, звонить Гоше – бывшему моему “запасному варианту”, ныне освободившемуся и пребывающему в Москве. Дружок его и, можно сказать, “преемник” сказал мне еще накануне, когда после обеда, как обычно, толпились на запертом дворе столовки, что Гоша звонил и спрашивал телефон моей матери. Сразу же и с несомненностью я понял, что он хочет как–то развести ее на деньги (тем паче, что, как сказал “преемник”, в Москве он сидит сейчас без денег). Отказаться неудобно – мало ли что еще может понадобиться мне здесь от этих людей за оставшийся год с небольшим; но мать я в тот же вечер предупредил, звоня от “телефониста”. Потом сразу пошел на 8–й – там сидел отрядник, так что облом–с. Вчера – “мусоров” не было, но не было и денег на “симке”, с которой звонили. Скинули ему гудок – не перезванивает; но потом я позвонил домой, и телефон остался в памяти.
Ничего не случилось больше важного, ни вчера, ни сегодня. Приперся, правда, неожиданно вечером “телефонист” со своим дружком, и я набрал с его “трубы” Мане – сообщить ей, что ее заказного письма, отправленного еще в декабре, так и нет. Она поразила меня тем, что, оказывается, на сайте “Почты России” теперь можно отслеживать прохождение заказных писем по номерам квитанций, и она, таким образом, знает, что до Нижнего ее письмо точно дошло (а потом квитанция, что ли, потерялась). И весь день, с утра и после больницы, читал книженцию Акунина “Пелагия и белый бульдог” :) – чтиво, не читанное мной на воле, а здесь подсунутое вчера утром мелким стукачонком – любителем Акунина. Забавно читать все это описание кондового провинциального благолепия годов этак 70–х XIX века, – хотя и несколько сусальное, но написанное в конце века ХХ–го – со всем его печальным опытом и с долей юмора (“руководящая и наставляющая сила” православия :). И вспомнить, как славно бомба Гриневицкого разнесла в марте 1881–го все это благолепие и всю “святую Русь” к черту!..
А так скучно и грустно, пусто и тоскливо. В подъем сегодня – удивительно! – никто вообще (!!) не орал и не тряс шконок. Зарядка была, но “мусора” к нам не заходили – и вышло на зарядку эту всего человек 5, я в том числе. Пока я завтракал, приходил Палыч, но уже ушел...
Пусто, скучно, тоскливо... Осталось мне год и полтора, 411 дней. Уже февраль – больше света, длиннее дни, дело явно идет к весне. Еще одна весна здесь, а потом еще одно лето – последнее... Устал я страшно... Вымотался, истрепал все нервы, – и еще не кончено это испытание, хотя и появилась уже привычка, нечто вроде 2–го дыхания. Но сил уже нет... Я писал об этом, хорошо помню, и в 8–м году – что устал страшно и сил больше нет. Как уж протянул еще 2 года в таком состоянии – сам не знаю... Смертельная усталость и апатия...
16–40
Окунь, Гриша, обходы, шмоны... Приперлись сейчас втроем, и какая–то из этих мразей, мне незнакомая, принялась усердно шмонать тумбочку “обиженных”, дотошно называя все то, что из содержимого тумбочки, по ее мнению, “запрещено”: ножницы, стальные ложки, фарфоровый “бокал” и т.п. Новый “обиженный” 25 лет – тот самый, что постирал–таки вчера мне вещи – имел неосторожность сказать, что “бокал” разрешен – ему подписал заявление на этот “бокал” Вячеслав Иваныч (Агроном). На это животное в камуфляже тут же заявило, что ему наплевать на то, что там разрешил Вячеслав Иванович, – можете, мол, прямо сейчас пойти и передать ему это; или принесите мне подписанное им заявление – и я его изорву! Вот так...
При этом никто даже не удосужился спросить, где же это конкретно сказано, что “запрещены” стальные ножи, ложки, “бокалы” и пр., и попросить предъявить соответствующее место в правилах. Наоборот, все злобно накинулись на несчастного “обиженного” с руганью (я уж думал, что и ударят, но, м.б., присутствие начальства их сдержало): ты что, хочешь, чтобы у всего барака сейчас эти “бокалы” отобрали (наглый “мусор” это пообещал)?!! Подлые, трусливые твари, способные наброситься на одного слабого, который сказал, но при многократном численном превосходстве чуть не на брюхе ползающие перед всего–то
