Системы, все, что он пишет о византийско–ордынской, рабской парадигме Московии, идущей еще от времен Орды, от коллаборационистов и агентов Орды типа Александра Невского и Ивана Калиты, – все это безусловная правда, как и все слова о необходимости сломать эту парадигму, покончить с Россией – страной рабов и кровавых тиранов. Но... Все, что он говорит, что, дескать, русский народ уже пробуждается, уже осознает необходимость вернуться в Европу, к той свободной, цивилизованной, европейской Руси, олицетворяемой Новгородской республикой до ее уничтожения Московией... Лишь в одной из статей сборника, по–моему, автор ставит самому себе вопрос, созрели ли русские для этого возвращения в Европу, хотят ли они прочистить свое сознание от идеологии тоталитарного азиатско–византийского “патриотизма” и “государственничества”. И не сказать, что так уж прямо автор уверен в этой их готовности. В других же статьях эта готовность подразумевается как бы сама собой и как отдельный вопрос даже не формулируется.
Между тем, русский народ, в том числе и чисто русский по крови (основная забота Широпаева – именно о чистоте этой крови), остается, как был веками, пьяным, тупым сиволапым сбродом и рабским быдлом, отнюдь не демонстрирующим готовности принять идеи возвращения в новгородско–европейский период своей истории. О самом Широпаеве и его “национал–демократии”, увы, это быдло даже не слышало, и голова его слишком прочно забита вековыми мифами – от необходимости “великой державы” на чужих землях до несомненности “великой победы” 1945 г. (Но как точно Широпаев формулирует, что эта “великая победа” есть последняя идеологическая подпорка Системы, и если ее вышибить – вся конструкция завалится! Это не только абсолютно верно – но и сам я, совершенно независимо от Широпаева, сформулировал здесь эту мысль в каком–то из текстов еще 2008 года, – в “Добровольном рабстве”, по– моему.) Пить и воровать, ползать на брюхе перед тем, кто сильнее, и оттягиваться на тех, кто слабее, – вот он, русский национальный характер, сформированный веками истории развития этой империи уже после каннибальского убийства ею Новгорода. Как, каким путем все это переломить, преодолеть эту вековую архиреакционную и супертоталитарную дремучесть русских – Широпаев не объясняет, приводя из всего практического инструментария лишь какие–то абсолютно легальные меры по развитию регионализма да мирные уличные акции типа “Маршей несогласных”.
Короче, есть сильный идеолог и определенная интеллектуальная среда вокруг него, “группа поддержки”. Вот и вся “национал–демократия”. Для меня лично – по основному вопросу о ликвидации империи – они союзники, несмотря на их местами весьма брутальный расизм и прочие прелести. Но если, например, якутский национализм о котором Широпаев писал после поездки в Якутию, – реально есть, достаточно силен и динамичен, как и татарский, скажем, не говоря уж о де–юре независимости Имарата Кавказ, – то вот ТАКОГО, антиимперского и проевропейского русского национализма, почитающего героем генерала Власова вместо маршала Жукова, – его нет в природе. Точнее, нет его в головах сколь–нибудь заметной части населения России, а только и исключительно в голове самого Широпаева и его друзей. Но, похоже, в отличие от меня свою идейную изолированность среди миллионов этого быдла “национал– демократы” признать не готовы. Как же, они ведь даже настоящее “Вече” в Новгороде уже провели в начале января 2007, оказывается!.. :)
В остальном же – все как всегда. Пришел в барак – вещи на месте, все нормально, шмона не было. Тумбочку, правда, накануне таки выдвигали и дверцу оторвали, хотя я специально привинтил ее шурупом. Резинку, которой туго, внатяг обвязал эти дверцы, чтобы не открывались, – оторвали, но украсть из тумбочки ничего не украли. М.б., кому–то понадобилась для штанов сама резинка? :) Сосед–“ночной”, регулярно просящий у меня теперь сигареты и настроенный (пока!) вполне дружески, быстро прибил мне оторванную дверцу к тумбочке и дал телефон. Я набрал матери: как всегда, с ней одни недоразумения и несчастья! Она, оказывается, умудрилась В Шахунье сперва сесть не на тот поезд – в другую сторону (к Кирову)! И даже потерять, видимо, там варежку. Но, к счастью, когда я позвонил, она, тяжело дыша и отдуваясь, ехала уже в правильном поезде – в Москву.
31.1.10. 8–37
Воскресенье. Прошла 60–я неделя до конца, ознаменованная длительной свиданкой с матерью. Осталось 59 недель, 413 дней. Истек и 1–й месяц 2010–го– последнего здесь! – года...
Неожиданно осложнилось положение со стиркой моих вещей на этом проклятом бараке. Тот мелкий ублюдок в конце концов так и отдал мне мои вещи нестиранными, но сделал вид, что постирал и высушил их. Я не стал разоблачать его и скандалить – если бы мы были с ним тут вдвоем, тогда да; тут– целая толпа мрази, которая сама его целыми днями пинает и всячески глумится, но ПРОТИВ МЕНЯ – непременно возьмет под свою защиту. Проще мне показалось отдать их – вместе с “олимпийкой” и штанами – другому “обиженному”, поприличнее, “поднявшемуся” сюда уже при мне. Бывало, он сам в банные дни спрашивал меня, нет ли стирки; несколько раз я давал ему, он делал се нормально и быстро; я платил ему за это куревом. Потом, зная, что курево у меня есть, он как–то попросил в 1 день 3 пачки сигарет в долг (отдать за что–то кому–то), обещая отработать. И – с того дня его охоту мне что–то делать как рукой сняло!
Уходя на свиданку, я за день–два сказал ему, что на 3 дня хочу отдать вещи. Однако оказалось, что – при стоящем на улице диком морозе – лопаются котлы в котельных этой проклятой зоны, остался всего 1 котел – и потому накануне ночью “мусора” приходили и запретили впредь брать воду из “системы” (отопления) – в целях сохранности котла. Вода эта не то что горячая, но теплая, и ею стирали; так что этот тип сказал мне, что нечем стирать, надо греть воду, но тоже нечем, – вот если бы моим чайником... Я согласился, но тогда он сказал, что проблема еще и найти тазик.
Короче, перед моим уходом на свиданку он ничего не постирал, где–то бегал, в барак забегая чисто эпизодически; только уже выходя, я сумел все–таки поймать его и отдать – сказав четко, что на 3 дня; времени, казалось бы, достаточно! – пакет со стиркой.
Прихожу, спрашиваю – опять оправдания, что нет горячей воды и тазика; короче, он ничего не постирал. Пакет засунул мне под шконку, на стоящие там чьи–то коробки (чтобы “мусора” при первом шмоне или обходе выкинули!). Воду согреть своим чайником я ему согласился – он отмазывается, что надо еще и тазик ему дать. Сам, типа, найти не может...
Между тем, вчера и сегодня – другим он стирает, и тазик есть! Как наехал на него блатной (я слышал его ругань) за плохо постиранные простыни, заставил срочно перестирывать, – тазик тотчас нашелся! Сегодня, только что, после завтрака – опять стоит, стирает в тазике. Спрашиваю – оказывается, тазик уже забирает после этой стирки один тип с той (блатной) секции. Постирал, понес туда. Короче, кто хочет – ищет способ, кто не хочет – ищет причину, и что делать мне теперь со стиркой – неизвестно...
К тому же, и помимо этой проблемы застал я в бараке немало неприятного. Оказалось, что Макаревичу позвонили из управления (из Нижнего) и велели убрать из карантина этих двоих – злобного молодца (я последнее время про себя стал звать его молотобойцем – за глупую силу, то, что зовется “со всей дури”) и его дружка – мелкого стукача с 13–го, любимца Казиева. Оба опять здесь, на бараке, но – слава богу! – вроде бы без должностей. Стукачок–то еще ладно, бог с ним (здесь он отчасти клоун); но вот с полоумным, неадекватным психопатом–“молотобойцем”, способным выкидывать кошек или в лютый мороз открывать окна, да и просто развлекаться, цепляясь ко всем, жить в одном помещении крайне некомфортно.
А заправляет в секции теперь нечисть из бывшего (?) СОПиТа, ныне ставшая барачными “козлами”. Моментально, не спрашивая и не предупреждая, перекладывают кого хотят на другие шконки, как им вздумается, – освобождают местечки получше для себя, обустраиваются, – даже если человека нет, он на работе, просто скручивают его матрас (“рулет”) и перекладывают. Сейчас вот только, пока я завтракал, один из них – глупый долговязый предСДиП (?), прежде работавший в посылочной, выбросив вещи и матрас другого человека, переехал на его место, в соседний со мной проходняк. Еще одной мразью рядом больше – от слежки за тем, ЧТО я пишу, до лазанья по сумкам, тумбочкам и кражи продуктов – ожидать от таких можно всего. Начали эти ребятки с того, что, переставляя вслед за этим переехавшим дурачком его тумбочку, сдвинули свои шконки в мою сторону так, что мой проходняк сузился, а вчера как раз прибитая левая дверца тумбочки перестала открываться полностью. Но, задвинув в проходняк свою тумбочку, эти уродцы и не подумали передвинуть шконки в прежнее положение, а – легли спать!
14–55
Да, блин, поработаешь тут теперь, попишешь!.. Будьте вы прокляты!.. Сразу после утренней проверки эта мерзкая кодла “козлов”–СОПиТовцев переложила и моего соседа по проходняку, сапожника, с которым мы так хорошо, мирно жили месяца полтора, говоря в основном о кошках да о его работе, и то когда он
