проходняка.
Ремонт, оказалось, еще далек от завершения: одновременно красят пол и кладут посреди его линолеум – ни тот, ни другой процесс не закончены, осталось еще где–то четверть секции. Плинтуса тоже положены не все, светильников нет вообще, и на их крючках висят гирляндой удлиннители, подключенные в розетку “фазы” в “фойе” (из 6–ти розеток там теперь 2 постоянно заняты – холодильником и этим удлиннителем). Самое же загадочное и, похоже, безумное – в торцевой стене секции, со стороны “фойе”, пробивают на уровне пола какие–то дыры – по слухам, хотят вроде бы провести трубы и поставить умывальник в самой секции. Зачем???!!! Но насчет переезда и потери вещей нервничал я на свиданке, как всегда, напрасно.
И еще 2 интересных события случились вчера. После обеда, в начале 3–го, вызывают вдруг в штаб, в 12–й кабинет – завхоз говорит, что, мол, там от тебя социальным работника что–то надо. Иду. Там сидит тетка в форме, при погонах, лицо знакомое, но как зовут – не знаю. И говорит мне: вот, мол, тут все вокруг только и говорят про Вас и Вашу инвалидность; а получаете ли Вы, мол, пенсию? :)) Я внутренне рассмеялся: “все говорят” вдруг – это несомненное эхо приезда Глеба, до этого обо мне тут уже давно не говорил никто. Я вкратце объяснил ей ситуацию с несуществующей моей пенсией, инвалидностью и ВТЭКом января 2008 г.; поговорили мы и про то, куда я поеду после освобождения; когда мне наконец оформят тут паспорт – по заявлению еще июля 2007 г., и т.д. Я расписался по ее просьбе в журнале – о том, видимо, что беседа, то бишь “социальная работа”, со мной проведена и местожительство мое выяснено – и на том мы расстались.
А вечером, между ужином и проверкой, вызывает к себе Палыч. И – т.к. мать перед свиданкой успела познакомиться с ним и поговорить обо мне – спрашивает сперва про рассказанный ею эпизод с кражей у меня колбасы. Эпизод давний, прошлогодний еще, ноябрь, по–моему, – но мать–то рассказала ему так, как будто это произошло недавно. Я сказал, что это было давно и я в принципе знаю, кто это сделал, но называть не хочу. (Да и ЧТО он им сделает, даже если я назову? Выговор вынесет? В ШИЗО отправит?..) А потом он спрашивает меня, ЧТО такое произошло там на свиданке, из–за чего на меня написали рапорт?
Значит, эта старая сука свиданщица, мразь, все же написала его, как обещала! Зовут Нина Васильевна (выяснила мать), немолодая уже, явно за 40 – и, как она сама нам рассказывала еще несколько свиданий назад, долгое время работала тут в охране периметра (т.е., видимо, стояла на вышке).
Написала–таки, тварь! А дело было так. Вот уже почти 3 года мать возит на эти свиданки шоколадные конфеты – суфле и “Лещину” – в пакетике, и до позавчерашнего дня все было нормально. Свиданщицы– контролерши просто тыкали их в пакетике прямо, не вынимая, выборочно, своими щупами – и все. Однако вчера эта старая сука увидев кулек, неожиданно заявила, что все обертки с конфет надо снять!
Я кратенько (причем без ругани, вежливо) ответил ей, что 3 года почти возили так, с обертками, и было все нормально – и отказался снимать эти фантики. Мне казалось, что проще не класть эти конфеты в передачу, чем заниматься столь явной и унизительной ерундой по приказу этой наглой твари! Однако мать взялась все–таки ободрать все конфеты – и та отдала ей кулек, сказав, что, мол, у себя в комнате сделаете, тогда и принесете. Мать сделала, отдала – и в результате, оставшись без оберток, почти все суфле уже засохло.
И вот, когда я спорил с этой старой сукой, отказываясь снимать обертки, она и заявила мне: “Не пререкайтесь со мной! Я сейчас на вас рапорт напишу!”. И написала–таки – что я “препятствовал приему (или досмотру, как–то так) передачи”, как мне сообщил Палыч.
Расспросил, что случилось на самом деле; сказал, что сегодня (точнее, это явствовало из его слов), еще до разговора со мной, сам ходил туда, в КДС, узнавать, но внятного ответа не получил – и свиданщицы, и их начальник Степанов молчат. Сказал, что еще будет разбираться с ними по этому рапорту, а мне грозит максимум выговор (я и так это знал). Я рассказал про 3–хлетнюю предысторию – и предположил, что это тоже эхо приезде Глеба; он согласился со мной, но несколько иначе: мол, из–за его приезда одну из свиданщиц (не эту, а маленькую, белобрысую и еще более злобную) попросили остаться до 6 часов – м.б., это их мелкая месть... Что ж, может быть.
Зашел, как всегда, у нас с ним разговор и об общих вопросах – от планов постройки тюрем на месте зон (я напомнил, как писали в “За волю” Паша Л. и Аня Петренко, про Штаммхайм и судьбу лидеров RAF в нем; для Палыча все это было новостью) до судеб России, менталитета ее населения, и т.п. То ли он хотел выспросить меня об этом, то ли что еще – но мать поразило, что в беседе с ней Палыч о моем якобы “разжигании розни” говорил совсем не таким сочувственным тоном, как в том году со мной (что, мол, я и впрямь сижу ни за что), а скорее наоборот. В ответ на мой, давно созревший и наконец–то удачно ввернутый в разговор вопрос рассказал он и кое–что о себе. Сказал, что работает “мусором” на зоне только 16 лет (с 94–го?),а до того был инженером в области сельского хозяйства. И, 16 лет назад, на каком–то собрании в Тоншаеве, будучи представлен тогдашнему губернатору области Немцову как самый молодой инженер в этой сфере, подвергся с его стороны разносу и заявлению, что он ничего не смыслит в с/х. После чего, видимо, был уволен (детали этого рассказа я, увы, не запомнил). Видимо, пошел в зону по тем же причинам, что и та свиданщица (она тоже успела затронуть эту тему в “пререканиях” со мной :) – другой работы не было... Что ж, добился немалого – стал аж майором, здесь их не так уж много; но, ей–богу, лучше бы он избрал что–нибудь другое в жизни, хоть и уехав из области. Я, по крайней мере, искренне посоветовал ему бросить эту работу.
Да, заодно, говоря о моих вещах, что их не надо трогать, стояли и будут стоять у меня под шконкой, и об ужасах прошедшей зимы, – зацепили мы с ним наконец и вопрос о том, ЧТО должно быть в тумбочках. На мой вопрос он наконец–то назвал источник этого “мыльно–рыльного” идиотизма: оказалось, это приказ по ФСИНу, причем секретный – “для служебного пользования”, т.е. для меня заведомо недействительный. При этом Палыч этак сочувственно рассмеялся на мои слова о том, что есть в “ПВР” “список запрещенных предметов”, с которым я не могу согласиться, но могу хоть как–то понять; однако нет и не может быть никакого списка разрешенных предметов.
2.6.10. 8–25
Проснулся в 4 утра – на улице ливень; и до сих пор хмуро, облачно, сыро, без света в секции темновато; мелкий дождь то начинается, то утихает. Душно, даже несмотря на отсутствие солнца, хоть я сижу в одной лишь футболке.
Мразь “телефонист” придумал новый повод вымогать с меня деньги. Еще позавчера, как я вышел со свиданки и он приперся (уже в 2 часа, сразу после обеда – и, по его словам, страшно голодный) за жратвой из моей передачи – уже говорил, что у него ко мне назавтра будет “серьезный разговор”. Я сразу сказал, что денег нет. Однако вчера он все же поведал мне очередную историю: оказывается, он играл недавно в карты, типа, отыгрывался за своего проигравшего дружка – того, что ходил ко мне, или что–то такое, – в общем, тоже проиграл и теперь должен к 15–му числу 3000 р. (или 3500?). Типа, полторы тысячи у него где–то есть, но еще полторы – он вытрясает с меня, умоляя найти для спасения его “чести”. И плевать бы мне, откровенно говоря, на “честь” этого гнусного насекомого – но оно, зная мою зависимость, подводит так: если ты не найдешь деньги, то я вынужден буду отдать за долг телефон. Т.е., опять, как и всегда: если я не дам ему деньги, то я не смогу от него звонить, и причем не по его нежеланию и алчности, отнюдь, а как бы по объективным обстоятельствам (то его “трубу” забирают на 10–й, то он отдает ее за долги, и т.п.).
Вся эта история в принципе может быть и правдой. Но мне от этого не легче. Я четко и ясно сказал ему сразу, что денег для него ни у меня, ни у матери больше нет. Тогда он стал агитировать меня позвонить Мане (!) и развести ее на эти деньги – соврать, что, мол, опять нужны на телефон. Я отказался тоже, и закончился разговор его настоятельной просьбой мне “подумать”, где взять ему денег, – хотя думать тут абсолютно не над чем. Мифическая “безлимитная симка”, на которую он вытряс из матери последний раз 1700 рублей, и это совпало по времени с ОМОНом месяц назад, – по его словам, все еще “в пути” сюда. :))
Зато неожиданно прояви ко мне сегодня рано утром (когда все спали и никто не слышал) интерес тот блатной с 11–го, которого Палыч натравливал на меня по поводу моей стоящей под шконкой сумки. Увидел – стал спрашивать сперва, как я сам, не душно ли в секции; потом – не слышал ли я, какие поправки вышли – к 73–й и 74–й ст. УК (условное осуждение и его отмена). Я честно ответил, что 1–й раз об этом слышу. Он стал спрашивать не могу ли я позвонить своим и узнать – и в какое время мне дать телефон для этого! Ничего себе!!... :))) Что–то сдвинулось, видимо, здесь в последнее время – в связи с приездом Глеба,
