видимо; и вот уже те, кто не давал матери осенью прозвониться ко мне из–за запрета с 10–го – теперь сами предлагают мне “трубу”, да еще спрашивают, во сколько мне удобно!..
Но, тем не менее, я совершенно не уверен, что после он вообще вспомнит об этом и “трубу” мне действительно принесет. А сам я напоминать и просить, разумеется, не пойду (хотя это как раз удачный шанс сообщить матери о новом вымогательстве “телефониста”, она еще не знает). Что ж, подождем, посмотрим...
3.6.10. 10–05
Длинные, тягучие, невыносимо мучительные дни... Вчера был настоящий кошмар, – среди этих тварей, среди их безумной суеты и беготни – как в сумасшедшем доме, ей–богу! Весь день лил дождь, то затихая, то начинаясь снова; сегодня с утра – тоже, но после завтрака выглянуло наконец солнце. Вчера, конечно же, как я и думал – это кривоногое блатное чмо не подошло ко мне с “трубой” ни после обеда, ни после ужина, ни после отбоя... :)) Зачем было трепаться, бросать слова на ветер, интересно? А к “телефонисту” я вчера не пошел сам, хотя и можно было – но из–за дождя, из–за Окуня, а пуще всего – из–за своего омерзения к этой твари и отвращения при одной мысли о том, чтобы увидеть ее снова и услышать эти наглые требования “подумать” и где–то найти ей очередные 1500 р. Если так нужно – пусть идет ко мне сам, я могу и 3 дня не приходить!.. Хотя знакомый с их барака сказал вчера мне – на мой осторожный вопрос – что да, в последнее время видел это чмо играющим в карты, чего раньше никогда не бывало.
Четверг. Позавтракал, как всегда, сходил к 8–30 в баню – там, к моему изумлению, не только не было толпы, но даже не все “лейки” были заняты, так что помылся очень быстро и удачно. Пришел – и вот пишу...
Так и живу пока что в этой блатной секции, пока в той ремонт, – больше недели уже. Обстановка здесь еще хуже, нервознее, злее, чем была в “красной” секции (если это вообще возможно) – командуют одновременно и блатные, и “козлы” (хотя меж собой они дружат). Последние заняли конец секции, у выхода – и здесь опять командует, покрикивает, раздухарившись, черножопая цыганская обезьяна, мразь, да жжет по ночам опять лампочку – вообще, ведет ночной образ жизни, а днем дрыхнет. Но орет она исключительно на своих, “красных”, в этом конце секции. Очень забавно было сегодня утром глядеть, как один из давних “козлов” 11–го, тоже мразь, будил утром спящих, – ходил, вглядываясь и сдергивая одеяла исключительно с “красных”; если же из них кто–то спал в том конце секции, над блатными, тоже дрыхнущими без задних ног, – грубо будил “красного”, но к блатным даже не прикасался (как не будят они никогда и самых блатных из самих “козлов” – тех, что сейчас живут в “приемке”).
Тесно, душно, тошно, омерзительно... Среди насекомых, бессмысленных, примитивных существ, абсолютно чуждых тебе, с их чужими и пустыми разговорами, драками и интригами, деланием документов для Палыча, карточными играми и вечным поиском/перевозкой денег на воле – разве это жизнь? Тоска... В самой секции тесно, проходики узкие, народу полно, не протолкнуться. Очень раздражает, что из 3–х соседей двое имеют стойкую привычку жрать и чаевничать тогда же, когда я вечером ужинаю, а один – и утром, после зарядки, когда я готовлю себе завтрак. Мешает он ужасно, занимая своими крУжками пол– доски, на которой я это делаю; сама доска, воткнутая тоже между 2–мя тумбочками, здесь шатается и качается, чего никогда не было в той секции, – приходится выдвигать под ней ящик тумбочки для ее поддержки. Да еще вся эта молодежь, 1990 г.р., не живущая в самом проходняке, но держащая (еще с той секции) вещи в верхней тумбочке – постоянно тут из–за этого торчит, лазит поминутно в тумбочку – брать– класть ложки, хлеб, свои папки с тетрадями (у одного, еще мало–мальски нормального), тряпье, мочалки и т.п. (на что ругался уже живущий здесь старик). Один из этих “пассажиров” видит здесь – пишет, второй подсаживается и начинает к нему лезть, “шутить” – в результате они сцепляются и начинают драться, точнее – тоже “в шутку” возиться (“угорать” или “сикелиться”, как здесь говорят). Т.е. – ни минуты покоя и минимум свободного пространства. Поневоле вспомнишь, как в той секции еще недавно, в мае, я сидел в своем широком проходняке один, с единственной своей тумбочкой, и в свое удовольствие пил вечером чай... При виде этих непрошеных и крайне беспокойных соседей, уже порядком мешающих мне жить, – вспоминается известная старая поговорка (из какого–то фильма или книги): “Меньше народу – больше кислороду!”.
Вчера “поднялись” 3 этапника – молодые парни, из которых один “красный”. Места в секции были, но – верхние. Обычно этапники, особенно молодые и здоровые, не как я, ложатся сперва на свободные места, и потом уж перемещаются, в процессе, когда освободится место получше. Но тут местная блатота (очередной самозванный “комендант” 1988 г.р. из их числа) волевым решением согнала с 3–х подряд нижних мест своих же шнырей–“заготовщиков”, “подкинула” их на 2–й ярус, дабы на нижних местах, да еще рядом друг с другом, разместить этих новичков...
4.6.10. 15–35
Длинные, безумно длинные, пустые, бесконечные дни... Лето... Дикая жара на улице и духота в секции – что днем, что ночью; эту ночь и даже утро – все равно весь мокрый, даже под утро не становится прохладнее. Заняться совершенно нечем, – а какие тут еще могут быть серьезные занятия, кроме чтения? – но читать нечего, даже Ницше я недочитанным отдал матери на последней свиданке – и вот лежу, обмахиваясь журналом, поминутно утирая пот и тихо сходя с ума...
Хуже всего положение со связью. Мразь “телефонист” вчера объявил, что с 5–го числа “связи не будет” – он (якобы) отдает телефон в счет долга, а сам будет (тоже якобы) брать у кого–то. Пошел сегодня, часа в 3 где–то, – дрыхнет. Ходил вчера дважды к “запасному варианту” на 8–й, а том числе после отбоя, – оба раза так и не застал. По результатам моих поисков и расспросов вроде бы наклевывается еще один вариант, но настолько смутно и маловероятно, что я пока не принимаю его всерьез. Со связью – тупик. Опять тупик...
А осталось мне всего 289 дней. Кончается 42–я неделя.
Вчера поперся в штаб к “юристу” – отдавать доверенность на имя Романа Качанова, эделевского адвоката, чтобы заверили и отослали. Сперва, в коридоре штаба, докопался до меня “Макар” (как я и думал) – почему, мол, я небрит, и мы очень забавно, “дружески” :) с ним поговорили о том, что я хочу отпустить бороду, а он считает, что “не стоит экспериментировать” и “выделяться” (как будто я на все 100% не выделяюсь и без бороды из этой толпы быдла!..). А “юристом” вместо Васенёвой, бравшей у меня эделевскую доверенность в том году, оказался... Милютин! Вот уж я не ожидал увидеть!.. Бывший начальник, в звании полковника, ведет прием зэков в качестве юриста... Да, судьба... Узнав, что у меня “утерян” паспорт – не хотел, тварь, еще и брать бумагу, – мол, только паспортом удостоверяется личность, таковы правила составления доверенностей. И лишь когда я сказал: на каком же основании вы меня тут держите без паспорта, – может, это вовсе не я и надо сейчас же отпускать?! – только после этого он нехотя согласился передать бумагу “Макару”...
...Все время вспоминается Ленка, хотя что теперь ее вспоминать, после всего...
6.6.10. 14–28
Воскресенье. С утра на улице – то и дело дожди и сильный ветер. С утра, несмотря на солнце, было так холодно, что я живо вспомнил июль 2007–го, карантин, и как я околевал там каждое утро на зарядке...
То была скучная жизнь, целыми днями не о чем было писать – и вдруг настала интересная, с конспирацией, облавами, чуть не погонями. :)) Как вот, например, сегодня. Дело в том, что, вопреки ожиданию, пару дней назад таки сработали оба моих варианта со связью взамен “телефониста”. Но один, на 6–м – на 1 раз, эпизодически, хотя, судя по тому, как я был там рекомендован постоянным тоже пользователем тамошней “трубы” с 11–го, можно будет заходить и впредь – но едва ли каждый день. А 2–й вариант – тот, что здесь, на 11–м, по моей просьбе (еще майской) взялся организовывать постоянный любитель моих сигарет, один из немногих более–менее (на общем фоне) нормальных, с кем я здесь общаюсь, довольно тесно и дружески сойдясь на почве сперва моей кошки (“Белка” :) ), а потом тех же сигарет и всего прочего (чай, сукразит и т.п.). За этот вариант матери таки придется (завтра, когда откроется почта) заплатить очередные 3000 р. – а что он долго продержится, не факт. Но вчера, как только с этим парнем мы вышли на двор 11–го, чтобы не звонить на глазах всех этих “козлов” – первый же пробегавший стремщик, увидев меня с “трубой” и его, стоящего рядом, начал на него орать – мол, “кто в курсе?!” и “у него вообще запрет” (у меня то бишь). Очень убедительное доказательство моих предупреждений, что так и будет – на этом бараке, видя телефон в моих руках, на любого его владельца тотчас начинается бешеное давление, первоисточником своим имеющее штаб ИК–4. Что же делать?
