кончился, и с этой “Краковской” сегодня пришлось жрать все тот же столовский черный хлеб – слава богу, он сейчас хоть не такой кислый.
Пришел обратно в барак – тут тусуются цыгане, те самые двое, что приходили раньше ко мне, а еще до того – к злобной цыганской обезьяне, в июне освободившейся. Обалдеть! – у старшего из них, которого я знаю еще с 13–го барака, приехал теперь сюда какой–то двоюродный племянник, что ли – пацаненок лет 19–ти, сразу вставший здесь на “блатную педаль”. Теперь они ходят к нему – ну, а заодно уж зашли посидеть и ко мне (хотя я устал от 2–х часов стояния так, что лучше было бы мне без них полежать). Кто–то (родственничек?) дал им кофе (в пакетик от сигаретной пачки), у меня они выпросили несколько карамелек (пачку которых я купил в ларьке специально для таких вот попрошаек на остаток денег) – и звали к себе на 7–й пить это кофе, или же – хотели сами прийти с ним опять ко мне часов в 8. Я сказал, что лучше приходите после отбоя.
Спать здесь нормально не дают, подъем в 6 утра, а я не сплю обычно уже в 54 или в начале 5–го утра. Так что пришел с вечерней проверки, лег на шконарь – ждать, когда погасят свет – и чувствую, что засыпаю, сил совсем нет. Из обещавших никто не идет. Свет погасили, соседи нажрались–напились, ушли курить – и я уж думал ложиться спать, как вдруг появились из темноты цыгане! :) Сели; но – смотрю, ни о каком кофе уже и помина нет; пришли так, нехотя, еле–еле – посидеть, повздыхать, повспоминать в 100–й раз, сколько кому осталось... Короче, могли бы и не приходить. И тут вдруг появляется сигаретчик! Эти двое воспользовались этим как предлогом, чтобы уйти; а с сигаретчиком мы пошли разговаривать во двор.
Он начисто отрицал – на мой прямой вопрос – что они с его другом–шнырем меня кинули; а на вопрос, куда он вдруг пропал, сказал, что ему, мол, стыдно приходить ко мне, пока свое обещание насчет “трубы” он не выполнил (а деньги за нее уже потрачены!). Рассказал мне ту же историю, что и шнырь: что “труба”, которую какой–то их знакомый “тянул” с “промки” в “жилку”, “спалилась” по дороге, а сам знакомый сейчас сидит в ШИЗО. И как выйдет – будет “затягивать” новую (версия сигаретчика), или же отдаст свою (версия шныря в разговоре со мной пару дней назад). Так что, м.б., есть смутная надежда, что деньги эти еще не потеряны зря, – если, конечно, эти двое не врут. Но оба они наотрез отрицают слова кассирши, что мои 3000 они потратили в тот же вечер, пятницу 6 августа. По словам шныря, только в понедельник кто–то, кому предназначались эти деньги, пошел с его (шныря) биркой в ларек и от его (шныря) имени, т.е. выдав себя за него, этот чек забрал. Получается непреодолимое разночтение, сильно портящее всю их стройную версию.
Потом мы поднялись с ним наверх, посидели еще в темноте на моей шконке. Сигаретчик рассказал, что теперь он – от абсолютного безделья и скуки на 10–м – надел там “косяк” “предКД”, т.е. “кружок досуга”; что он там сейчас один из трех всего лишь “козлов” (не считая завхоза) и теперь водит 10–й барак в столовку, в санчасть и т.д. От меня пошел, по его словам, на 13–й, к шнырю, узнавать у него про сидящего в ШИЗО и перспективы получения “трубы”. Ко мне обещал зайти или сегодня с утра (но пока нету), или после отбоя. Ушел (не забыв, как всегда, попросить у меня сигарет; я дал), а я завалился спать, и на этом безумный вчерашний день был закончен.
Сейчас, пока писал – “дневальный” проорал: “Наводите порядок, сейчас Демин пойдет с обходом!”. Но сильной паники вроде пока что нет. Еще вчера на двор начали вытаскивать из “культяшки” и красить шконки; сегодня с утра поволокли уже из “фойе” и этой секции. Красят их (на хрена??!!.) в темно–зеленый цвет, и предназначены они для той секции – ремонт там, видимо, закончен или заканчивается.
А по всем прочим баракам, хоть лето уже и заканчивается, тоже вовсю кипят ремонты, а где и только начинаются. Как будто с ума все эти твари, насекомые, посходили! Уже почти закончили облицовывать плиткой “фойе” на 7–м; на 8–м оно, как и на 11–м, загромождено шконками (правда, там оно и побольше) – ремонтируют секцию слева от входа. Забито “фойе” и на 6–м, как и самый выход на улицу. На 10–м тоже – “культяшка”, “фойе”; в общем, сплошной, тотальный погром везде, эпидемия бессмысленных косметических “ремонтов”, повторяемых тут каждые год–два с упорством, достойным лучшего применения. И – как венец всего – по словам сигаретчика, на 13–м вся та сторона, что выходит на 10–й – “маленькая” и “красная” секции, кабинеты отрядника и завхоза – стоят без окон, с разобранными даже полами! – но зато туалет на 13–м, в мою там бытность самый, наверное, ужасный из туалетов на всех бараках, сейчас шикарно облицевали плиткой...
18–26
Опять устроили погром эти мрази. Впрочем, я уже ждал его, был, так сказать, морально подготовлен. :) Еще в июне, когда вскоре после заезда в эту отремонтированную секцию все шконки по приказу самого злобного “козла”, убийцы Маньки, сдвигали, чтобы втиснуть еще одну, а мои вещи из–за торца шконки выкидывали, куда попадут, – уже тогда было ясно, что после конца ремонта в той секции будет новое сдвигание – в обратную сторону – и новый погром моих вещей. Полублатные выезжают, их шконки вытаскивают красить, остальные двигают – и беды не миновать...
Но не просто двигают. Ублюдок, глумливая мразь, еще один “козел” прежнего, год назад, 11–го – выдумал еще и положить тех, кто вместе работает, в общие проходняки. А шконки убийца Маньки почему–то решил не просто сдвинуть вместе с тумбочками, а велел поднимать каждую – и переносить на 1 проходняк вперед. Причем именно по стене, т.е. где я.
Чуя беду, я на этот раз вытащил загодя все пакеты из–за торца шконки и повесил на крюк над изголовьем, а доску – под матрас. (Ту доску, выпиленную еще старым алкашом с 13–го, на которой раньше я ел, она лежала поверх старой тумбочки. Другая же, больше размером, которую сигаретчик летом выпилил мне специально, чтобы ставить за торец шконки, – погибла в предыдущем погроме, когда в июле я был на свиданке, а эти ублюдки выбросили все мои вещи.)
Думал: ну ладно, на проходняк вперед – черт с ним, лишь бы сразу тумбочку свою забрать. Но оказалось, замысел “козла” был хитрее: шконку мою унести вперед, а меня самого оставить на месте, т.е. переложить на другую шконку, долженствующую быть принесенной. Два здоровяка, 20 и 22 лет, с явным отставанием умственного развития, написанным на лицах, взялись было тащить мой шконарь – но тут эта гнида, глумливый “козел”, заверещала, чтобы, мол, я убрал все, что на ней лежит, и даже сам матрас скрутил – все равно, мол, его перекладывать. Я стал убирать кипы бумаг и газет, книги, все, что лежало под изголовьем; часть положил на тумбочку, часть – на уже перенесенную вперед шконку азербайджанской обезьяны, в это время время отсутствовавшей. Глумливый “козел” подскочил и скинул эту кипу газет на пол. Здоровяки–дауны уже взялись было за мой шконарь, отодвинули его далеко от стены, но тут вмешался злобный убийца Маньки и сказал глумливому: мол, оставь его здесь, хрен с ним, передвинь следующие шконки!
Шконку тот оставил в покое, но сделал попытку переселить меня куда–то в соседний (ближе к выходу) проходняк – мол, этот займет бригада КСП–шников (“красные” работяги, натягивающие “колючку” и пр. на “запретке”). Я отказался наотрез; видимо, зная мой характер, эта мразь на переселении не очень–то настаивала. Вокруг уже стоял глумливый, злобный, издевательский, остервенелый визг и вой этих тварей: двух упомянутых “козлов”, плюс бывшего завхоза 2–го (который, все призывал, как обычно, к физической расправе надо мной – сжечь, избить, разбить ... (то, как они именуют лицо, в том числе и свое), а также – выбросить все вещи, переселить в “петушатник”, в “локалку” и т.д.); плюс – разные мелкие, но тоже глумливые подголоски, особенно – один из тех двух даунов–здоровяков, тот, что помоложе. Выли, визжали, хохотали, “острили”, – словом, глумились вволю; возник целый хор и целый спектакль около моей шконки. Но меня–то этим не возьмешь!.. :) Визжите, суки, сколько хотите!.. А поднялся визг с того самого момента, как я вынул из–под матраса первую кипу бумаг и пакет с письмами. Их это страшно возбудило, они завыли, – видать, хочется сказать что–то глумливое, но не так–то просто – очень уж нетривиально видеть здесь много книг, газет, бумаг, а не все то, к чему они привыкли и что ценят (чай и курево, прежде всего) Что–то же надо придумать, чем скомпрометировать! – и несколько тварей, не сговариваясь, тут же заверещали, как им ужасно “воняет” от моих книг и бумаг, глумливо запели: “запахло весной...” – хотя чем же может вонять от книг? Просто это самый надежный тут, у них, у быдла, простонародья, примитивных насекомых, способ унизить, “опустить”, скомпрометировать, втоптать в грязь любого человека или вещь: заявить громко, что от него (нее) воняет. Прием безотказный – еще Горький в “Детстве” упоминает, что соученики по ЦПШ так же вот врали про него учителю, что от него воняет. Жизнь и нравы нижегородского быдла не изменились за 130 лет. Ну так раз вам “воняет” – чтоб вы поскорее задохнулись и копыта отбросили, выродки!..
В общем, меня оставили на моей шконке, шконку на месте – но она была далеко отодвинута от стены. Сил задвинуть ее обратно у меня, ясное дело, не было. Стопки бумаг и книг я, под их улюлюканье, уже
