А “обиженный” ублюдок на этом бараке, которому я отдаю здесь стирать свои вещи, оказался такой же мразью, как и все его коллеги на других бараках. Он “поднимался” при мне на 13–й летом 2008–го, был первое время шнырем тогдашнего завхоза – и я, помню, писал в дневнике, как жестоко его избили тогда в раздевалке 13–го, узнав случайно от кого–то, что он “обиженный”. Навострился здесь за 2 с лишним года... Постирал еще в понедельник, после бани, вещи, повесил на улицу. Но ведь ясно, что в ноябре, да еще под частыми дождями, на улице они не высохнут. Я сказал ему дня через 2: занеси в барак, повесь где–нибудь внутри. Он обещал, а потом, к вечеру, сказал, что повесил в раздевалке. И вот вчера днем, когда что–то, навешанное поверх, убрали, я вдруг вижу на веревке во дворе знакомые прищепки. Подхожу – мои вещи висят как висели, уже все заиндевевшие, покрытые шедшим вчера днем снегом. Пошел спросить у этой твари – в ответ она начала столь же глупо, сколь и нагло врать: мол, я вешал в раздевалку, а кто опять повесил на улицу – не знаю... (Ага, на то же самое, в точности, место!..) По идее, завтра уже баня, вещи должны быть готовы, чтобы их надеть – но у этой мрази они так и висят во дворе, засыпанные снегом, и никакой перспективы их оттуда перемещения и высыхания пока не видно...
А магнитная теперь калитка бывшего “1–го поста” действует, собирает теперь по обе свои стороны толпы круглосуточно. Открывается она все же с “нулевого”, как я и предполагал. Насекомые подходят, нажимают кнопочку, что–то говорят в “домофон” – и, скапливаясь все большей толпой, долго, безнадежно ждут, когда им откроют. Завтра мне надо будет пройти через эту калитку за полдня дважды: в баню, а потом в ларек, и предвкушение этого мерзкого, унизительного стояния перед закрытой калиткой буквально переворачивает мне всю душу...
16–00
Все оказалось проще и неожиданней. Почти сразу после проверки блатной малолетка из той секции объявил, что комиссия, оказывается, приехала еще вчера (!) и сейчас – 2 полковника (на деле оказавшихся подполковниками) и двое в масках – смотрят баню, – мол, “уберите все лишнее”, как всегда.
Потащили опять сумки в каптерку – и наконец–то сняли картину со стены напротив меня! :) С тяжелым сердцем пошел я в столовку на обед: и блатная верхушка, и мелкий сучонок–уборщик остаются здесь, без меня, – мало ли что может случиться с вещами, продуктами, сумками...
Когда я увидел, что у ворот столовки столпотворение – 2 “мусора”, плюс отрядник 6–го, плюс двое “масок”, но маски у них были задраны, лица открыты, – хотел было (как уже не раз) повернуть назад, не ходить в эту западню. Первый порыв всегда правильный, в этом я убеждался не раз, но – может завизжать при виде такого демарша какая–нибудь полублатная сволочь, и я, скрепя сердце, пошел.
Пока гулял там, ожидая возможности уйти – из столовки вдруг вышли трое (кажись, – уже не помню точно) тех же “масок” с открытыми лицами и 2 “мусора” в форме, незнакомых. Я так и понял: вот она, “комиссия”!! :))) Один из “масок” нес свернутый чей–то матрас с вольным одеялом, простыней и т.д. – чью– то постель, короче. Ну да, вспомнил я, ведь по их “ПВР” запрещено устраивать себе спальные места на работе и вообще не в жилом бараке, – вот и забрали...
За воротами столовки постель отдали кому–то из зэков и тот понес ее в сторону вахты, а вся группа пошла в сторону бараков. Как раз стал строиться 9–й отряд, и я встал сзади, мечтая поскорее уйти. Но “мусор”, дотошно подравнивавший строй, спросил–таки меня: что, ты тоже с 9–м? Я в ответ сказал, что могу ходить и один (имея в виду разрешение Демина), он разрешил – и я вышел вперед 9–го.
Зашел в барак почти сразу после этих “мусоров”! – и увидел, как в моей секции, прямо в начале, около меня, все трое “масок” в зеленом камуфляже и синяя куртка подполковника – стоят кого–то о чем–то спрашивают, осматривают, распекают, – издали, подходя к секции, я еще не мог понять. Но когда я туда вошел – подполковник почти тотчас из нее испарился, а потом и “маски”.
Как выяснилось из разговоров, он выяснял, почему столько “ночных”, кто спит или вообще в бараке, когда все на обеде. Я сел, а синий камуфляж подполковника в это время уже мелькал в щели приоткрытой двери “культяшки” – похоже, они ходили, смотрели или рылись там. От проходящих мимо узналось, что они лазят в основном по “культяшке” и “приемке”; пару раз один из “мусоров” выходил в секцию, проходил туда–сюда, делая разные замечания уже пришедшим с обеда зэкам – типа, почему не встают его приветствовать, почему один небрит; азеру, не только вставшему для приветствия, но и надевшему на голову “феску” – посоветовал заодно и снять полотенце (висящее над его изголовьем в торце шконки, натянутое, чтобы загородить свет из окна) – если сухое, а если мокрое, то пусть висит, сушится. Сказал даже (тварь!), что по “ПВР”, если он их правильно помнит, на шконках нельзя сидеть – а на чем, спрашивается? Но в целом настроен он был не злобно, а этак иронически, с ехидцей, с юморком – и я, думаю, вполне смог бы ответить ему на любые придирки, ссылаясь на их же “ПВР”, – да вот беда, мне он не сказал ни слова! :)) Сумки мои, так и не убранные, стоящие под шконкой, естественно, не заметил, – а если б даже и заметил, ЧТО он мог бы сказать против них? Только – как “Макар” – что пол мести мешают...
Продолжалась это довольно долго, я уже стал уставать от этого напряжения. Наконец, один вышел из барака, а другой, выходя, потребовал ключ и полез в этакую тоже “каптерку” возле выхода, где хранится всякое хозяйственно–техническое барахло, какие–то коробки, большие телеантенны и т.д. Он рылся там, грохотал чем–то, потом слышен был звук, как будто сгребают осколки разбитой посуды, – в общем, отвел душу, глубоко засунув свой нос в обычный хозяйственный чулан. Наконец, ушел и этот – пошли сперва на 2–й, а потом, через полчаса примерно (у нас рылись дольше, по–моему) – на “контрольную”.
В общем, и на этот раз обошлось (для меня) без потерь. Сопутствие “масок” не оставляет особых надежд отстоять ни одеяло, ни чайник, если что... Хотя, повторюсь, когда один из подполковников лазил по секции в одиночку, да еще и иронически, юиористически настроенный – поговорить с ним я бы мог. Не пришлось!.. :)
23–08
И вот – еще сведения, самые уж последние, от зашедшего после проверки сигаретчика. По его словам, сегодняшние двое были: один из них – новый зам. по БиОР (!!), с “девятки”, а второй – из той, последней “девяточной” комиссии. А на начинающейся завтра неделе ожидается все равно еще какая–то комиссия!.. :))
8.11.10. 10–05
Понедельник. Шмона нет (?). Два дня, значит, подарено – до среды...
Баня прошла на этот раз уже лучше. Духотища такая же, но “лейку” я ждал не так долго (одна уже 2–ю неделю не работает), народу в раздевалке было поменьше. Когда я пришел, некоторые уже вымылись и одевались; мне самому удалось одеться более–менее без давки и тесноты, спокойно сев на лавку (и даже не возле выхода... :).
В калитку “1–го поста” тоже, на удивление, пропустили сразу – туда одного, а обратно – с какими–то двумя.
Я стал убирать на ночь под шконку пакет с консервами (больше там почти ничего нет, разве что пачка чая в пакетах), но сегодня ночью мелкий сучонок украл из моей тумбочки шоколадку, одну из трех, которые я держал вне пакета (в нем они крошатся и ломаются об банки)!..
9.11.10. 9–33
Противно, омерзительно писать, – как будто весь смысл моего здесь существования свелся теперь (и как быстро!..) к борьбе с этой гнусной тварью, с этой “крысой”, живущей надо мной. Хотя, конечно, своего рода азарт в этом есть. Жаль только, что нельзя забить ее собственноручно, даже поймав на месте... Ничего ценного этой твари украсть уже не удается, – блатные, видимо, определили ей ходить в столовку с бараком, а убираться после прихода – и днем уже не поворуешь. Остается только ночь, и на ночь я теперь всё убираю, и баул мой из–под шконки не достать. Так эта мразь украла сегодня ночью единственное, что еще оставалось ценного в тумбочке: несколько пакетиков чая (штук 7 где–то) и сукразит – довольно много, в “грибке” его осталось на донце. Просыпаюсь – сидит рядом, на соседней шконке в темноте (еще 4–х утра не было), попивает чай. Ушло, лезу проверить в тумбочку, – ага, миска с кружкой, пачкой чая, сукразитным “грибком” и т.д. стоит не так, как я ставил, с вечера я специально заметил... Потом – взял ее записную книжку с тумбочки, чтобы подстелить газету и готовить завтрак – а из книжки сыпется сукразит... А потом эта тварь МОИМ чайным пакетиком еще и угощает соседа, – как будто я свой–то не узнаю... Что ж, сегодня ночью в тумбочке не будет уже ни чая, ни сукразита. Вольный хлеб оно вроде не берет, это чмо, – хлеб такой здесь у меня одного, сразу видно. Надеюсь, клюкву (в 3 пакета замотанную) не полезет красть, – ее и так обычно не хватает...
Да, забыл еще – коробок спичек клал на днях в ящик тумбочки; шарю – уже нету! Но зато утром эта
