тварь кладет на тумбочку как СВОЙ – коробок, с обеих сторон накрест, жирно, ручкой перечеркнутый, как андреевский флаг. Сработало!!! – я специально перечеркнул его, кладя в ящик, чтобы посмотреть, где окажется, когда пропадет оттуда. А ночью, в темноте, этих полосок ведь не видно... :) Короче, коробок я без всяких сантиментов забрал, как только эта тварь отошла.
Вчера была вроде уже зима, морозец, обледеневшие скользкие “продолы”, утоптанный снег... Сегодня – опять осень, все растаяло, слякоть, мокрая раскисшая глина, сырость и мелкий дождик. Вместо зимних прошлогодних “котов” (из “прощаек”) пришлось опять надеть осенние ботинки.
19–30
Истомился, измучился, измаялся, не могу уже больше... Все это тянется медленно, нудно, невыносимо, бесконечно. Невыносимая эта, однообразная, ничтожная барачная жизнь, как в муравейнике – среди подонков и их забот, абсолютно чуждых тебе. Устал, вымотался... Господи, когда же все это кончится?.. 131 день...
10.11.10. 12–40
Среда. Шмона не было и сегодня, хотя все уверенно ожидали. Еще как выходили на завтрак, мелкая блатная шелупонь (получившая когда–то от меня ногой :) стала сообщать всем, что, мол, у столовой “мусора” – у кого поднят воротник или руки в карманах, сразу тащат на вахту. Проходивший тут мимо доходяга–диабетик, на 11–м спавший возле меня (сейчас он на 10–м) подтвердил, что у столовки творится нечто необычное.
Пришли – их там целая толпа. Какой–то здоровенный, незнакомый (не зам. по БиОР ли новый? Хотя вроде на того подполковника не похож и ростом выше) за старшего, командует. Еще один какой–то, потом еще отрядник 3–го – ну, и трое “масок” без масок, в зеленом камуфле.
Стали, конечно, выстраивать по трое, проходить весь строй, подравнивать конец (где обычно я); один из “масок” скомандовал всем опустить воротники. Одного, у которого был поднят (местный стремщик, непонятно за что меня ненавидящий), выдернули из строя и закинули в приличную уже толпу стоявших поодаль “нарушителей”. Но ни он, ни кто другой, разумеется, не подумал даже спросить, на каком основании он требует опустить воротники, если нигде в их же “правилах” об этом нет ни слова. Рабы... Люди, человеческое достоинство которых не унижает подобное обращение, не имеют его вовсе – и людьми называться не могут.
Стоя во дворе столовки, я смотрел продолжение этого фарса, – как они запускали другие отряды. Все проходящие на входе в ворота внимательно осматривались, регулярно кто–то выдергивался из строя. Под конец из какого–то (7–го?) барака старший надергал несколько человек – оказалось, пор признаку шарфов! До сих пор тут такого не было – он заставил их всех снять с шей шарфы, у всех эти шарфы были цветные, не черные – и только тогда пустил в столовку. До моего черного шарфа, да и других он не докопался, – черные, видимо, пока можно...
А стремщик, уведенный и впрямь на вахту (вместе с другими там стоявшими, видимо), вернулся с нее в барак только около 11 утра.
11.11.10. 14–47
С утра – “флюшка”, еще загодя, еще с той недели объявленная отрядником. Официально ее начинали аж с 8 утра! – но там, в больнице, в это время еще не бывает никого, кроме дрыхнущих санитаров. На новеньком зато оборудовании, подключенном к компьютеру! – и имена и отчества зэков сидевший за ним врач выбирал мышкой из огромных списков. Я пошел только в 10, когда уже начали прибегать и разыскивать последних, кто еще не ходил. Дело было не только в том, что в 8 утра ходить – безумие, стоять со всей толпой на улице, а в 9 – с той же толпой стоять внутри, в предбаннике, перед решетчатой дверью, охраняемой санитарами. Дело было еще и в том, что – четверг, и мог быть шмон, но, слава богу, обошлось. И даже никаких “режимных” эксцессов, типа вчерашних “воротников” у столовки, сегодня не было.
Зато перед самой утренней проверкой – вдруг 4 “мусора” на наш “продол”! Затем – еще чище: “с ними, по ходу, прокурор!” (цитирую стремщиков). Овсов, старый дурак, которого ногами в морду и кулаками – учить! это тебе не бумажки писать, старый дебил! – таскается опять зачем–то по баракам, – никак не могу понять, зачем. 12–й. 5–й, затем зашли к нам – новый, по–моему, зам. по БиОР, отрядник 5–го, еще кто–то – и Овсов. Отрядник 8–го вышел к ним в “обувничку” и стал там ему докладывать, сколько в отряде народу и т.д. А время уже – самая проверка, надо выходить, строиться, хотя отрядник занят с ЭТИМИ в бараке, а считать будет, несомненно, он. Я промедлил с выходом – и в результате пришлось стать в 1–й ряд, что со мной происходит, по–моему, всего 2–й раз за все годы здесь. Но все опять обошлось – моих сумок под шконкой так никто и не заметил. :)
Ублюдочный сучонок–воришка вчера, когда я беспечно вышел раньше его на ужин, умудрился–таки спереть у меня из тумбочки шоколадку – когда уже все вышли; он всегда долго собирается, возится, тянет до последнего. А потом пошел на ужин и сам. Но он не только уходит – он и приходит позже меня. :) Я–то пришел, когда еще никого не было (повезло быстро выбраться из мышеловки столовского двора), тут же обнаружил пропажу – и движимый каким–то взрывом чутья и сообразительности, внезапным обострением всех способностей – понял, где он только и мог ее спрятать (на ночь), полез в его пакет, валяющийся под моей же шконкой , и – точно! – достал ее оттуда и положил на прежнее место. Представляю, как была изумлена и разочарована эта тварь ночью, когда полезла в свой пакет... :) А вообще – она законно и вполне гласно имеет здесь репутацию “крысы” и регулярные синяки под глазами – воровала не только у меня, но и у кого–то еще, за что была бита блатными, и отношение их соответствующее (очень злобное). А сегодня, придя на “флюшку” в начале 11–го, я увидел такую картину: никого из барака уже нет, и лишь этот крысеныш задумчиво гуляет по коридору, читает плакаты на стенах. Именно гуляет, а не стоит у кабинета “флюшки”. И, когда я уже одевался – появился вдруг откуда–то (со 2–го этажа?) один из блатных “начальничков” 8–го, еще наиболее спокойный и не столь злобный, как другие, – что–то сказал “крысе”, и она тут же, вперед меня, пошла к выходу. Т.е., видимо, приказал ей, пока все не пройдут “флюшку”, торчать в больнице – чтобы не оставалась одна и не воровала в пустом бараке...
12.11.10. 9–53
Дневник мой становится однообразен... Мелкий ублюдок со 2–го яруса опять залезал ко мне в продуктовый баул – вчера вечером, видимо, или в обед – и украл последний блок сигарет с 2007 года, уже начатый – я отдал оттуда пачку “обиженному” за стирку, да еще одна выпала – и осталась валяться в бауле, а 8 пачек – украл... И шоколадка хорошая пропала из пакета там же, – теперь мне не хватит до свиданки, на 2 дня; хорошо, что есть еще другие шоколадки, которые я обычно не ем, и много их раздал этим мерзким блатным попрошайкам...
Вот так вот. Снявши голову, по волосам не плачут, конечно, – тут 5 лет жизни потеряно, и что уж после этого плакать над блоком сигарет, да даже и над 7–ю блоками (тем паче, я не курю)... Но все–таки этой гадине, этой гнусной, неисправимой твари я лично переломал бы все ноги, все ребра, своими руками забил бы, отрезал бы уши, выколол бы глаза, – пусть доживает, как хочет... Очень, очень жаль, что нельзя – здесь на страже даже такой мрази (хорошо им самим известной как “крыса”) стоят всей кодлой такие же, только во много раз более злобные ублюдки, сидящие за точно такие же “подвиги” – воровство и грабеж...
14.11.10. 9–00
Проснулся сегодня в 15 минут 2–го ночи – и понял, что – всё, пропала ночь!!. Теперь не уснуть до утра, – хорошо еще, успел хоть 2 часа поспать... В соседнем проходняке, на стремщицкой шконке и с обеих ее сторон (т.е. в том числе и на моей шконке, в моем проходняке!) насекомые усаживались играть в карты...
Сперва были вроде бы в основном эти же стремщики, но потом из них остался только один, второй лег спать – и кодла почти вся оказалась составленной из жутких харь с того конца секции. В полпятого утра, проходя мимо, к игре присоединилась и косоглазая узбекская харя – главный (в этой секции) блатной азиат...
Мало того, что еще до начала игры у них в проходняке горела лампа, что мешает спать уже само по себе. Теперь же они гомонили и галдели вовсю, абсолютно не заботясь о ночном времени и сне окружающих, а после каждой партии, постоянно переругиваясь, выясняли, кто как сыграл, на сколько “попал”, сколько выиграл – и записывали в тетрадку. Писала харя настолько омерзительная, ущербная, откровенно уголовная и вызывающая у меня одним своим видом такое отвращение, что описать невозможно – и она же горланила больше и громче всех.
