что его жена была хорошо обеспечена. Под руководством Генри ферма начала приходить в упадок. Для фермеров наступили тяжелые времена; увеличилась выплата сельскохозяйственных налогов. А также Генри стал платить жалованье своим рабочим все меньше и меньше. Он проводил эксперименты в области коневодства, которые впоследствии скверно закончились из-за недостатка умения в приобретении лошадей И обращения с поголовьем. Миссис Велдон тем временем покинула ферму, она всегда вызывала у нее неприязнь, и стала кочевать по морским курортам. Генри несколько раз приезжал к ней, чтобы взять взаймы денег и получал их; однако миссис Велдон категорически отказывалась передать ему что-либо из своего капитала, несмотря на то, что могла это сделать; ведь ее попечители были давно мертвы и опека кончилась. Все-таки она кое-чему научилась у тетушки нонконформистки. В конечном счете она узнала, что Генри замешан в очень постыдном скандале с женою хозяина гостиницы соседнего городка, и миссис Велдон поссорилась с сыном шумно и окончательно. С тех пор она мало что слышала о нем. Тем не менее она узнала, что интрижка с женой хозяина гостиницы подошла к концу, и в феврале текущего года рассказала Генри о своем предстоящем браке с Алексисом. Генри приехал в Уилверкомб, остановился на уикэнд, встретился с Алексисом и выразил свое неодобрение по этому поводу. Но это ничего не изменило, а отношения между сыном и матерью стали натянутыми вплоть до смерти Алексиса, что побудило одинокую женщину искать утешения в кровных узах. Генри приехал, раскаялся в своем предшествующем своенравном поведении, получил полное прощение и в конце концов доказывал сейчас, кем он был на самом деле — ее любимым сыном.
Гарриэт упомянула о предположении миссис Лефранс, что Алексис совершил самоубийство вследствие неудач в каких-то неизвестных и важных для него биржевых сделках. Миссис Велдон решительно отвергла эту версию.
— Ну как такое могло с ним случиться, дорогая? Поль отлично знал, что когда мы с ним поженимся, то я завещаю свои деньги ему — конечно, с учетом небольшой суммы в виде некоторого обеспечения для Генри. Разумеется, при обычных обстоятельствах, Генри получил бы все, и я боюсь, что он несколько расстроился, когда услышал, что я собираюсь замуж, но, вы знаете, что это ложь — он так не чувствовал. Отец оставил ему очень много, и всегда внушал ему, что он не должен надеяться на мои средства. В конце концов я была еще молодой женщиной, когда скончался мой муж, и Джордж — а он был очень порядочным и справедливым человеком — всегда говорил, что я буду иметь полное право тратить деньги моего отца так, как захочу и также, если захочу, то смогу выйти замуж после его смерти. И я давала Генри взаймы огромное количество денег, которые он никогда не возвращал. Когда я обручилась с Алексисом, то сказала Генри, что отдав ему в свободный дар все, что одалживала ему и составлю завещание, оставляя ему пожизненную ренту в размере 30 000 фунтов — капитал, который пошел бы детям Генри, если они у него будут. Если же нет, тогда деньги ушли бы к Полю, если Поль пережил бы Генри, потому что Поль, как вы знаете, был очень молодым человеком.
— Вы собирались завещать все остальное мистеру Алексису?
— А почему бы и нет, дорогая? Разве я могла бы иметь еще детей? Но Полю эта мысль не понравилась, он часто говорил, так очаровательно и забавно, что если я так сделаю, то что произойдет со мной, если он вдруг бросит меня и убежит? Я собиралась завещать Полю 30 000 фунтов, когда мы поженимся. Это было бы правильно. Мне не нравилось бы, если мой муж будет вынужден приходить ко мне и просить разрешения, если ему понадобится изменить капиталовложения или еще что-нибудь. Тогда в случае моей смерти Генри имел бы постоянный доход от других 30 000 фунтов, и долги его покрылись бы, а Поль владел бы всем остальным, что полностью составило бы примерно 100 000 фунтов, включая его собственные 30 000. Потому что, видите ли, Поль мог бы жениться еще раз и иметь семью, и тогда он нуждался бы в деньгах. Я не вижу в этом никакой несправедливости, не так ли?
Гарриэт почувствовала, что могла бы сказать очень много по поводу такого устройства финансовых дел, когда единственного к сына отсекают с пожизненной рентой в размере 30 000 фунтов, а остальное состояние отходит к молодому отчиму, как и управление суммой, более чем в три раза превосходящей эти 30 000, и где к предполагаемой семье сына определяется гораздо худшее положение по сравнению с положением предполагаемого ребенка отчима от его гипотетической новой жены. Тем не менее деньги миссис Велдон являлись ее собственностью, и Алексис по крайней мере вставал между ею и ее огромной глупостью отдать все до последнего фартинга в его пользу. Одно высказывание миссис Велдон особенно завладело вниманием Гарриэт, и она возвратилась к нему.
— По-моему, вы приняли важное решение, — учтиво проговорила она, не определяя, хорошее ли это решение или плохое, — так должно быть лучше для вашего сына, тем более раз он склонен транжирить деньги, а так на его долю приходится только пожизненная рента. Теперь у него всегда будет что-то, к чему он сможет обратиться в случае нужды. Полагаю, такое распределение по-прежнему остается в силе согласно вашему настоящему завещанию?
— О да, — ответила миссис Велдон. — По крайней мере я так сделаю. Должна признаться, что я весьма небрежно отношусь к настоящему. В действительности я еще не составила завещания. Я всегда обладала таким незаурядным здоровьем. Но завещание, безусловно, необходимо составить. Вы знаете, как я откладываю все на потом…
Старая история, подумала Гарриэт. Если бы все мудрые завещания, составляющиеся в человеческих умах, были бы исполнены, то появились бы огромные унаследованные состояния, чтобы потом бросить их на ветер. Она раздумывала над тем, что если бы миссис Велдон умерла бы на следующий день, то Генри вступил бы в исключительное пользование суммой свыше 130 000 фунтов.
— Знаете, — произнесла она, — на вашем месте я бы составила завещание. Даже еще более молодые и здоровые люди могут попасть под машину или с ними что-нибудь может произойти.
— Да, да, конечно, — вы совершенно правы. Но теперь, когда бедный Алексис умер, я не могу найти силы для дел. Вполне возможно, что Гарри женится и у него будет семья, но он говорит, что не намеревается жениться, а если так, он, как и прежде, первым сможет иметь эти деньги. Теперь больше никого нет. Но боюсь, я надоела вам со всей этой болтовней. Вы спрашивали о бедном дорогом Поле, и я увлеклась, рассказывая вам обо всех своих глупых личных делах. Просто я пыталась сказать, что Поль просто НЕ МОГ беспокоиться о биржевых сделках. Он знал, что у него будет много денег. Кроме того, — добавила весьма разумно миссис Велдон, — вы ведь не можете играть на бирже не имея капитала, не гак ли? Деньги порождают деньги, как часто говаривал один биржевой маклер, с которым я была когда-то знакома, а у Поля никогда не было таких денег, чтобы начать. Не думаю также, что он вообще хоть как-то разбирался в биржевых сделках: он был слишком романтичен и не от мира сего, бедный милый мальчик…
«Может быть, — сказала Гарриэт себе, — может быть. Однако ему удалось расположить к себе человека, у которого они были». Гарриэт была немного удивлена. «Богатство» — это относительное понятие. Она представила миссис Велдон, располагающей тремя тысячами в год. Однако, если ее деньги были прилично вложены, а она рассказывала, что как будто так и было, то она должна была иметь намного больше. Беднягу, подобного Алексису, можно было простить за женитьбу на 130 000 фунтах, какая бы ни была цена выгоды и чувства собственного достоинства; и действительно ли он собирался жениться в конце концов? И если, с другой стороны, он намеревался отказаться от свадьбы и бежать из страны, то какая же чрезвычайная угроза или каком побуждающий мотив могли заставить его отказаться от такой блестящей перспективы и поменять ее на несравненно меньший блеск трехсот соверенов?
А Генри? Даже, вычтя налог на наследство, 130 00 фунтов — весьма приятная сумма, а люди совершали убийство и из-за меньшей. Ну, лорд Питер взял на себя задачу заглянуть в дела Генри. Гарриэт начинало беспокоить то, что ей поведала миссис Велдон.
— Какое своеобразное лицо у мистера Антуана. — продолжала миссис Велдон. — Кажется, он очень приятный молодой человек, хотя, конечно, не очень умный. Вчера он очень доброжелательно рассказывал мне о Поле. По-видимому, он был очень сильно привязан к нему, так искренне…
«О, Антуан!» — подумала Гарриэт укоризненно. Потом она вспомнила об его сумасшедшей матери и слабоумном брате вместо этого подумала: «Бедный Антуан!» Но эта мысль по-прежнему была ей неприятна.
— Все это очень хорошо для лорда Питера, — проворчала они себе под нос — ЕМУ никогда ничего не нужно. — Зачем лорду Питеру заниматься делами, она не могла объяснить, но, несомненно, есть нечто раздражающее в любимцах фортуны.
