говорят в нашем милом народе. Ну, слава Богу! Близится время обеда, а есть я могу всегда. Хэлло-алло- алло! Что там за волнение?
Суперинтендант Глейшер выглянул в окно. Слышался топот ног.
— Что-то несут в морг. Интересно…
Дверь резко открылась от бесцеремонного толчка, и в помещение весь влажный и победоносный ворвался инспектор Умпелти.
— Простите, сэр, — произнес он. — Добрый вечер, милорд. Мы принесли труп!
Глава 21
Свидетельствует дознание
Расследование о трупе Поля Алексиса продолжилось 26 июня к явному облегчению и триумфу инспектора Умпелти. Годы (так ему казалось) он проводил расследование чего-то совсем нереального. Несмотря на фотографии, сделанные Гарриэт, он в самые волнующие минуты начинал думать, что Этот труп был мифом. Однако теперь труп точно находился здесь — реальный, плотный, отличный — или сравнительно плотный — труп. Правда, он не содержал в себе достаточно информации, как надеялся инспектор. Труп не стал законченной, яркой этикеткой, на которой было бы написано четкими буквами: «Внимание, самоубийство» или «Это — Модель Убийства Года», или «Труп по Брату». Тем не менее, это был труп, и таким образом что-то уже было достигнуто. Цитируя лорда Питера (который, очевидно, специализировался на мнемонике[61], Умпелти сейчас мог произнести:
Возник небольшой спор, обсудить ли подробно все это дело на следствии, или все эти запутанные серии нитей и улик, скрытые подозрения и дознание отложить до дальнейших допросов. Однако, в конце концов, порешили дать следствию идти своим путем. Могло ли из этого выйти что-нибудь полезное — не знал никто. В любом случае в свое время должно выясниться, где находятся возможные подозреваемые. Например, очевидная нить — конская подкова — конечно, уже была наготове у полиции.
Первым, кто давал показания, был инспектор Умпелти. Он коротко рассказал, что труп был обнаружен плотно втиснутым в глубокую расщелину в дальнем конце рифа Клыков, откуда его извлекли со значительными трудностями посредством снаряжения для драгирования и водолазной техники. Труп очевидно, смыло в этом положении сильными волнами на предыдущей неделе. Когда его обнаружили, он был сильно раздут внутренними газами, но не всплывал, удерживаемый имеющимися при нем зашитыми в пояс 300 фунтами золота. (Сенсация.)
Инспектор предъявил пояс и золото (которое жюри[62] изучило с благоговением и любопытством), а также паспорт, найденный на покойном; в нем совсем недавно была проставлена виза во Францию. Два других предмета, представляющих интерес, были также найдены в нагрудном кармане мертвеца. Один являлся неоправленной фотографией очень красивой девушки русского типа, одетой в шарообразный головной убор из жемчужин. На фотографии тонким, выглядевшим по- иностранному почерком было написано имя «Феодора». На фотографии не имелось метки фотоателье, или ее вообще никогда не ставили, либо искусно стерли с картонки. Состояние сохранности фотографии было неутешительное; она хранилась в одном из отделении красивого кожаного бумажника, который и защитил ее до какой-то степени. Бумажник не содержал в себе больше ничего, если не считать нескольких денежных купюр, нескольких марок и половинки обратного билета из Уилверкомба до полустанка Дарли, датированного 18-м июня.
Второй предмет являл собой нечто более загадочное. Это был листок бумаги ин-кварто[63], покрытый записями, но настолько испачканный пятнами крови и морской водой, что запись была почти неразборчива. Эта бумажка не была положена, в бумажник, а запрятана позади него. То, что могло быть прочитано, было написано прописными буквами и багрово- пурпурными чернилами, которые хотя расползлись и очень сильно смазались, все-таки довольно сносно сумели противостоять воде, где они пребывали неделю. Можно было разобрать несколько фраз, но они явно не могли порадовать. Например, имелся отрывок, начинающийся очень мелодично: SOLFA, однако он быстро «вырождался» в неуклюжее TGMZ DXL LKKZM VXI, после чего терялся в грязном темно-красном пятне. Далее внизу шло: AIL АХН NZMLF, NAGMJU КС КС и MULBY MS SZLKO, в то время как все это заканчивалось словами, которые могли являться подписью: UFHA AKTS.
Коронер спросил инспектора Умпелти, не мог ли он пролить какой-нибудь свет на эту бумагу. Умпелти ответил, что это сумели бы сделать двое из свидетелей и отошел, чтобы уступить место миссис Лефранс.
Хозяйку меблированных комнат, которая находилась в сильном у нервном потрясении, слезах и в пудре спросили, не могла ли она опознать труп. Она ответила, что может это сделать по одежде, волосам и бороде, а также по кольцу, которое покойный всегда носил на левой руке.
— Но вот что касается его бедного лица, — всхлипнула миссис Лефранс — тут я просто не могу говорить о нем, как если бы я была — его собственной матерью, а я уверена, что любила его как сына. Оно ведь все обгрызано этими ужасными тварями, и чтоб мне провалиться, если я когда-нибудь съем краба или омара… надеюсь, за это Бог поразит меня насмерть! А сколько омаров под майонезом я съела в давнишние деньки, не знаю, и, конечно, не удивлюсь, если теперь меня будут преследовать кошмары, когда мне известно, откуда появились эти чудовища и чем они питаются!
Присутствующие вздрогнули, и представители администрации «Респлендента», находящиеся в комнате, поспешно отправили с посыльным записку к соответствующим поварам, приказывая им ни в коем случае не ставить в меню ни крабов ни омаров по меньшей мере две недели.
Миссис Лефранс далее дала показания, что Алексис обычно получал письма из чужих краев, и очень много времени тратил на то, чтобы прочитать и ответить на них. Так, после получения последнего из писем, утром во вторник он вел себя странно и возбужденно. В среду он оплатил все неуплаченные чеки и сжег большое количество бумаг, тем вечером он поцеловал ее и таинственным тоном заговорил о возможном отъезде, который должен произойти в ближайшем будущем. Так, он ушел утром в четверг после довольно скудного завтрака. Он не взял никакой одежды и унес с собой ключ от комнаты, как будто намеревался возвратиться.
Была предъявлена фотография; миссис Лефранс никогда не видела ее прежде; и она также никогда не видела оригинала, изображенного на ней; она никогда не слышала, чтобы Алексис говорил о ком-нибудь по имени Феодора; она не знала никакой женщины из его жизни, кроме Лейлы Гарланд, с ней он встречался некоторое время до миссис Велдон, леди, с которой он обручился, чтобы пожениться как раз в то время, когда умер.
Это, естественно, сосредоточило внимание собравшихся на миссис Велдон. Генри протянул ей флакон с нюхательной солью и что-то сказал, а она ответила ему чуть заметной улыбкой.
Следующим свидетелем была Гарриэт Вэйн, которая дала подробный отчет об обнаружении трупа. Коронер тщательно допросил ее о том, что касалось положения трупа и состояния крови. Гарриэт оказалась хорошим свидетелем по этим пунктам, ее тренировка в качестве писателя детективных романов обучила ее обращать внимание на детали такого рода.
— Труп лежал с подтянутыми вверх коленями, словно он находился в этом положении, когда падал.
