— Да, — сказал я.
— Ну что ж, давайте посмотрим, — ответила она и вышла из-за прилавка.
В ту же секунду молодая мать повернулась к молодому отцу — обоим от силы лет двадцать, сами еще дети — и сказала:
— Вот что нам точно не нужно. Увлажнитель. У нас их целых два. — Она показала на малышей и на их подгузники.
Все засмеялись.
И молодая пара вернулась к серьезным раздумьям о покупке чего-то, оставшегося для меня загадкой, ибо когда вместе со своим увлажнителем воздуха я выходил из магазина, они так же стояли у прилавка и не могли решиться.
Слагаемые удачи
Я читаю красивое и очень грустное стихотворение японского поэта Сюнтаро Таникава о женской неверности и о том, как тяжело уснуть ночью после того, как она призналась, что была в этот день с другим мужчиной. Она спит, а ты лежишь рядом с открытыми глазами, и касание ее сонного тела ввергает тебя в невыносимое одиночество. Ей тепло, в ней семя другого мужчины, она жаркая, как печь, а тебе холодно, так холодно, словно, вылупившись из яйца антарктического пингвина, ты сразу умер — крошечный пучок замерзших перьев на всем этом огромном континенте, где нет ни единого почтового ящика и письма приносит только ветер.
Она ворочается во сне, обвивает тебя руками, но для тебя ее прикосновения — холодный антарктический ветер, что приносит письма и овевает твое сердце зеркальными тенями тьмы.
Конечно, ты ее не разлюбишь, но это будет другая любовь. Начнется она завтра и никогда не станет прежней. Дожидаясь в постели рассвета, ты разделяешь участь бессчетного числа мужчин с начала времен.
В темных тенях спальни ты видишь другую постель: рядом с посапывающей женой в ней лежит римский солдат. Он смотрит в потолок и ждет рассвета, который медленно, будто поверженный меч, располосует небо, но так и не принесет успокоения.
Очень старая история.
В темных тенях его постели за три тысячи лет до рождества Христова прячется другая, египетская постель: в ней мирно спит женщина, глядит в потолок мужчина, а в темноте за изголовьем их египетского ложа притаилась пещера с лежанкой из звериных шкур.
В потолок этой пещеры таращится бессонный человек, а может — существо. Его женщина, а может — существо, беззаботно похрапывает, не зная его мыслей, что складываются из каких-то там своих символов.
Билей
Впервые за восемь дней температура поднялась выше тридцати градусов, так что самое время вспомнить про игры, выяснить, чем они были в моей жизни и почему я в них больше не играю.
Газетные комиксы я тоже не читаю, но это отдельная история, я вернусь к ней позже.
…много позже.
Займемся играми.
В детстве я их любил. Хорошее было занятие, особенно в дождливый день. Я играл в «Парчизи», «Монополию», «Авторов» и «Старую деву». Больше всего я любил «Монополию», впрочем, и шашки неплохо скрашивали дождливые дни.
Детство медленно ушло, а вместе с ним — игры. Они забыты или сложены на чердаке. Возможно, на улице, где стоит тот дом, теперь никто не живет, и даже его номер не имеет смысла. 2 там похоже на 7, а 5 не отличишь от 1.
В двадцать с небольшим я часто играл в шахматы, а в тридцать — в домино. В двадцать пять я перестал играть в шахматы, а в тридцать три забросил домино. Почему? Надоели, вот и забросил. Все просто.
Раз или два в год я поигрываю в покер, но совсем немного, потому что мне никогда не везет. Я всегда проигрываю, а это совсем не интересно. Кому понравится каждый раз проигрывать, а с моим покером так всегда и выходит.
Тут мы подходим ко вчерашнему вечеру, к занесенному снегом дому и игре в «Эрудит» посреди монтанской зимы.
Это не я придумал.
Никогда — никогда раньше я не играл в «Эрудит», не питал к этой забаве ни малейшего интереса, да и вообще знал о ней только то, что это какая-то разновидность игры в слова. Нужно складывать их из букв, нарисованных на маленьких деревянных кубиках.
Скучнее занятия трудно представить — что, скажите, делать потом с готовым словом? Все равно что смеху ради дуть в пылесос.
И тем не менее, когда гостивший у нас друг купил в городском магазине эту игру, всем стало ясно, что рано или поздно в нее начнут играть и не так, так эдак втянут в это дело меня. Я надеялся на поздно, но получилось конечно же рано, и вот я сижу за столом, передо мной доска, на ней позарез надо сложить слово, и для ублажения этой доски мне выдано семь буквенных кубиков.
Я чувствовал себя дурак дураком, игра началась.
Во-первых, я не слишком грамотно пишу, а потому не вижу смысла играть в игру, которая требует абсолютной грамотности.
Человек; купивший эту игру, разумеется, великий грамотей, прямо-таки чемпион по грамотности. Я понимаю, почему ему так нравится играть в эту игру, но представления не имею, что она даст мне, кроме злости от потерянного на проигрыши времени.
Нас четверо, игра началась.
Когда я еще только выбирал семь деревянных кубиков, мне не понравилась эта игра, а через пять секунд я ее просто возненавидел. Никогда в жизни у меня не получалось так быстро что-нибудь возненавидеть.
Среди первых слов на доске появилось «спокой», в смысле успокоиться, — совершенно абсурдное для меня слово. Здесь, на Западе, мы говорим «покой», а не «спокой». Ни разу в жизни я не слышал слова «спокой» и потому совершил большую ошибку, бросившись, как маньяк, к словарю — вот оно во всей красе: «спокой», британское слово, то есть слово, которое употребляют в Англии. Я не знаю английского английского. Американский английский — знаю.
С меня хватит.
Тоже мне — цель жизни.
Следом сыграло слово «мишулить». Не слыхал я такого слова — ни разу. Знаю, конечно, про игрушечного мишку, в мишень тоже попадать приходилось, но что еще за «мишулить»? Великое изобретение моего жутко грамотного друга. Опять в страстном порыве я бросился к словарю — можно подумать, свинья к бекону, — и черт бы вас всех побрал! вот оно — мишулить.
Если вам интересно значение этого слова, копайтесь в словаре сами, а коли вы всё и так знаете, это ваши проблемы, я с удовольствием послушаю, как вы скажете своему приятелю: «Этот негодяй опять меня намишулил» или «Не мишуль меня, а то обижусь».
Ага, вперед, говорите это слово на каждом углу.
А я на вас посмотрю!
