делает, а то еще хуже было бы. — Гунн вдруг затрясся от смеха. — Однажды ветер сдул у него со стола месячную дождевую сводку и унес на улицу, а там ее коза сжевала. Ну и кутерьма поднялась! В конце месяца дело было, а дожди, как назло, с первых чисел каждый день лили. Но мы не растерялись — стали в «железку» играть и наибольший счет записывали как дневное количество осадков. Так новую сводку и составили. Самый дождливый месяц в году получился.
— Интересно, а почему Дэйв Бандред не попытался перевестись куда-нибудь на юг? — полюбопытствовал Бони. — Министерство почт ведь не требует, чтобы их служащие здесь годами работали.
— Министерство-то не требует, только Дэйв сам никуда не поедет. Не на что ему ехать. Он ведь, что не пропьет, все букмекерам спускает. Взять меня, так я на скачках никогда не играл, да и в карты не особенно. Зато жизнь свою не раз на кон ставил… Еще по одной? Я мигом!
Приняв очередной стакан из рук Гунна, Бони задал еще один вопрос, который мог кое-что прояснить:
— Много почты через Лагуну проходит?
— Порядочно, — ответил Гунн.
— В основном, наверное, авиапочта?
— Только «авиа». Грузов тоже немало. Да и телеграф столько настукивает — вы не поверите. Я часто помогаю миссис Бандред на почте, когда Дэйв в отключке, так что знаю.
— Сюда, думаю, и посылок много шлют? — предположил Бони. — Хоть народу у вас тут негусто — не больше одного человека на квадратную милю, если верить справочникам. Лавки ваши — не ахти какие. Ни галантереи для женщин, ни рабочей одежды для мужчин. Я бы так жить не смог — газеты недельной давности, книг вообще не найдешь.
— Ну, не знаю, не знаю, — запротестовал Гунн. — Люди здесь много книг получают. Из библиотек берут. Немало их оттуда идет. Я сам выписывал. По две гинеи в квартал платил за три книги на каждые две недели. Больше всего вестерны люблю. Зейн Грей — вот кто здорово пишет! Из наших мест родом, наверное. Уж очень у него хорошо получается про пустыни, закаты и все такое.
— Вероятно, сюда и присылают по большей части вестерны и детективы? — закинул удочку Бони.
— Не скажите. Многие про путешествия любят читать, как Лэнги, к примеру, особенно младший, Боб. А одна из его сестер изучает рукоделие. Брины, те немного книг выписывают, но зато вещи все солидные. Эзра говорил мне, что хочет по науке хозяйствовать, породу скота улучшать и всякое такое.
— А книги он покупает или из библиотеки берет?
— Из библиотеки. Эзра почитать любитель. Всегда книгочей был, с тех пор как школу в Бруме закончил. Остальные Брины, кроме разве Кимберли, едва газету прочесть могут.
Бони зажег очередную сигарету, допил пиво и добавил еще один вопрос к своей анкете:
— А откуда Эзра книги получает, не знаете?
— Знаю, как же. Достаточно с ними повозился на почте — надо ведь все данные куда следует записать, оформить как положено. Книги Эзре присылает малый по имени Солли, книготорговец, живет в Пепперминт-Гроув под Пертом. Раз в месяц он Эзре посылку шлет, раз в месяц — Эзра ему. Кто-то говорил — не помню кто, — будто этот самый Солли какой-то там родней Бринам доводится. Лично у меня родственников нет, но завещание я составил.
— Мудро поступили, — улыбнулся Бони.
— Я так считаю, каждый должен завещание написать. Я малость деньжат скопил, и, когда в ящик сыграю, кой-чего останется, а может, и нет — смотря как тратить буду. Знаете, кого я наследником-то назначил?
— Нет. Кого?
Гунн подкрутил кончики седых усов. В его водянистых серых глазах забрезжила улыбка, смягчив резкие линии длинного острого подбородка.
— Все, чем владею, — то есть все, что останется, после того как государство свой кусок урвет, — я завещал старому Плутону. Это вождь диких аборигенов, что в Масгрейвских горах живут. Когда-то он нас с Пэдди Метисом на золотую жилу навел, я это не забыл. Вот будет потеха, когда мой душеприказчик захочет деньги Плутону передать или его наследникам. Плутон и ребята его до того дикие, что белого к себе на сто миль не подпустят. Теперь, когда убили Стенхауза, я единственный белый, кому довелось Плутона видеть или еще доведется. Как думаете, когда помрешь, сможешь смотреть за тем, что здесь, внизу, делается?
— Одни авторитеты говорят — да, другие — нет, — уклончиво ответил Бони.
— Я все-таки надеюсь увидеть, как он попрыгает, поверенный-то мой. Как будет по всей стране за Плутоном гоняться, чтоб деньги мои отдать. Я уже этому парню сказал, что Плутону полкабака принадлежит и что пиво тут всегда отменное. Ага, вот и к ужину звонят!
Все еще посмеиваясь над фантазиями Гунна, Бони присоединился к Ирвину и Клиффорду, сидевшим за отведенным для них столиком. Ирвин был в отличном настроении, то и дело шутил и первый хохотал над своими остротами. Клиффорд вел себя сдержаннее.
Когда подали десерт, Ирвин воскликнул:
— Фруктовый торт! Теперь он всю жизнь будет напоминать мне Кимберли Брин и ее стряпню, которую она держит в шляпной коробке. Ну и местечко для торта, будь я проклят!
— Да еще под замком, — добавил Бони.
— «Приходится запирать на ключ, — иронически произнес Ирвин, — служанки ужасные сладкоежки».
— Но торт действительно был пальчики оближешь, — причмокнул Бони. — Кстати, Ирвин, вы здесь не видите почтового инспектора?
Ирвин едва заметным кивком указал на человека за соседним столиком. У него было такое же загорелое и обветренное лицо, как у обоих констеблей, — от двоих северян он отличался лишь одеждой.
— Линтон его зовут, — пробормотал Ирвин. — Фред Линтон. Помотался он в здешних краях — мне столько не проехать, даже если до ста лет доживу.
— Вы с ним знакомы?
— Конечно. Я здесь всех правительственных служащих знаю. С ним рядом сидит линейный телеграфный смотритель. Обслуживает линию между Уиндемом и Лагуной. Вот как вы думаете, сколько телеграфных столбов понатыкано отсюда до Уиндема? Не знаете? Четыре тысячи двести шестьдесят два плюс десять шестидесятипятифутовых мачт. И он залезал на все.
— Представляю, сколько он заноз в руки загнал.
— Да нет, столбы железные.
— Буду признателен, если вы познакомите меня с мистером Линтоном, — обронил Бони. — А вон за тем столом, кажется, доктор Морли с дамой? Что вы о нем знаете, Ирвин?
— Да, в общем, достаточно. Приехал он сюда, когда меня еще на свете не было. Много лет занимался практикой, но вряд ли зарабатывал себе на выпивку. Слишком уж здесь здоровый народ. Пока замертво не свалятся, не болеют.
— Частные доходы?
Ирвин усмехнулся.
— Наверняка имеет. Но врач что надо. При несчастных случаях чудеса творил. Ноги-руки ампутировал прямо на месте, без чьей-либо помощи. И я не слыхал, чтобы кто-нибудь умер.
— Любят его здесь?
— Вернейший способ угодить в больницу — это сказать на людях: «К черту дока Морли!»
— Интересно, интересно, — пробормотал Бони и больше не проронил ни слова, пока не принесли кофе. — Как вы думаете, Ирвин, — спросил он, — способен доктор Морли оказать человеку такую любезность, как, скажем, извлечь пулю или зашить ножевую рану, не задавая лишних вопросов?
Ирвин ухмыльнулся.
— Случалось такое.
— Гм. Ну что ж, ужин, которым нас угостили, делает честь джентльмену, известному своей привычкой
